Прижимая к лицу платок, Фуми сдерживала набегающие слезы, но в горле стоял комок. То, что она услышала, не укладывалось у нее в голове. Тут заговорил он:

— Мама, хватит. Мне кажется, ты ее только смущаешь…

Фуми поспешно утерла слезы, подняла голову и сказала, обращаясь к матери:

— Простите меня. Я ужасно неловкая… Матушка, я так счастлива. Никогда прежде я не слышала таких ласковых слов.

Ее вновь начали душить слезы, но и мать Дзюндзи в свою очередь всхлипнула и сказала:

— А я так счастлива, что ты назвала меня матушкой!

Некоторое время все трое молчали.

Наконец, мать Дзюндзи уже спокойным голосом сказала:

— Фуми, я должна извиниться перед тобой, равно как и перед сыном. Выслушайте меня оба. Впервые узнав от него твое имя, я радовалась, предвкушая то, что случилось сегодня… Конечно, задним числом это можно объяснить материнской любовью, но, каюсь, я совершила, втайне от Дзюндзи, ужасный поступок…

Она замолчала и некоторое время пребывала в глубокой задумчивости, после чего продолжила:

— Даже если бы свадьба устраивалась через сватов-посредников, наверняка наши взбалмошные родственники проявили бы любопытство. Особенно дядя Дзюндзи, прозванный «папаша из Сибуи». Он задался целью во что бы то ни стало разузнать о происхождении Фуми. Для того чтобы иметь возможность ходатайствовать за вас, если с его стороны возникнут какие-либо претензии, я, после некоторых колебаний, решила сама обратиться с просьбой о расследовании в агентство, услугами которого обычно пользуется дядя. Через два месяца мне представили отчет. Фуми, ваша характеристика была выше всяких похвал. В детстве — девочка-вундеркинд, ныне — надежда науки, обещающая стать лингвистом мирового уровня. И что меня больше всего поразило, по отзывам ваших преподавателей и друзей, будучи специалистом в столь мудреной науке, вы вовсе не высоколобый сухарь, вы любите читать книги Кодзиро Сэридзавы, любите музыку, у вас красивое сопрано… Что до ваших родителей, они из старинных родовитых семей, хотя по своим религиозным убеждениям они отреклись от своих благородных корней, однако батюшка ваш ныне глава одного из местных приходов Тэнри, и все отзываются о нем с большим уважением, короче, — ни одной отрицательной черты. Одно только, что вас изгнали из семьи… Это произошло из-за того, что вы отвергли веру родителей. Но ведь у нас ныне каждому гарантирована свобода вероисповедания. И я уверена, вы поступили так не из-за дурного нрава или непочтения к родителям, а исходя из своих высоких принципов. Да и ваш батюшка осерчал на свою любимую дочку только потому, что всю свою жизнь он посвятил своим религиозным убеждениям. Я была потрясена глубиной его веры. Мне не только не пристало заступаться за него, я могу им гордиться. И ты, Дзюндзи, должен попросить прощения у Фуми за это мое расследование.

— Мама, наверно, уже хватит…

— Ну хорошо. Сегодня пообедаем у нас. Отпразднуем втроем, по-родственному, вашу помолвку.

Она торопливо поднялась.

Стараясь не смущать Фуми, мать Дзюндзи устроила тут же, в гостиной, обед на троих. Сама разлила старое вино в бокалы и объявила тост в честь молодоженов, но Фуми, точно все это было во сне, не запомнила, чем ее угощали, как она отвечала на вопросы… Когда подали десерт, мать попросила молоденькую служанку позвать госпожу Судзу. В вошедшей Фуми узнала женщину, убиравшую у них в квартире, и тут только очнулась от своих грез. Мать представила их друг другу:

— Это — невеста Дзюндзи, Фуми Судзумото, а это — бывшая няня Дзюндзи, вы всегда можете обращаться к ней за помощью…

Ужасно смущенная, Фуми вежливо поклонилась, почувствовав, как по спине у нее ручейком катится пот; она смогла немного прийти в себя, только когда Дзюндзи заговорил с матерью о том, как организовать свадебную церемонию.

Все, кто работал с ним на кафедре патологии, начиная с ассистентов, неделями трудились не покладая рук, но раз в месяц собирались вечером в своем маленьком кругу, чтобы попеть песни, поиграть на музыкальных инструментах и стряхнуть с души накопившуюся пыль. В сущности, и свадебную церемонию можно было бы свести к этой дружеской вечеринке, только еще пригласить близких друзей Фуми. Обещал заглянуть на минутку и декан Н. с супругой, выступить в роли свата, формально объявив о свершении брака, и тотчас удалиться, чтобы не смущать гостей. Из уважения к декану свадьбу решили сыграть, как и хотела мать Дзюндзи, в новом доме в Ёёги. Через полтора месяца все произошло так, как обговорили в тот день. Свадьба прошла весело и непринужденно…

— Так когда вы все-таки поженились? — спросил я напрямую.

Фуми ответила, слегка замявшись.

По ее словам, за десять дней до свадьбы, утром в четверг, она нашла на своей двери записку с просьбой прийти в этот день на работу в половине первого. Когда она в указанное время пришла на кафедру. Суда уже ждал ее. Он сказал секретарше, что они уходят вдвоем и до вечера уже не вернутся. Он посадил ее в свою машину, ничего не объясняя. Выехали на скоростную трассу. Куда мы едем? — недоумевала она. И вдруг он сказал:

— Сегодня хорошая погода, в самый раз для бракосочетания.

Она спросила, будут ли сваты — супруги Н. Он сказал, что сватовство — пустая формальность. Как-то летом, в студенческие годы, ему довелось побывать на университетской водной станции в Идзу, и там, живя в деревушке на берегу моря, он познакомился с великим учителем.

— Я обратился к нему с просьбой так, как простой человек может обращаться к Богу: «Даруй мне спутницу, которая была бы мне опорой в жизни! Когда же придет мне пора жениться, у тебя буду просить благословения!..» Вот к нему мы и направляемся, чтобы он скрепил наш союз. Это и будет нашим свадебным ритуалом…

На кафедре Суда никогда не говорил с таким пафосом. Она была озадачена, но решила, что он шутит, чтобы скрасить путь, и, отказавшись от дальнейших расспросов, закрыла глаза. Задремав, она слышала сквозь сон, как он бормочет себе под нос:

— Хорошо, что не конец недели, машин мало…

Наконец он воскликнул:

— А вот и Готэмба! Какое это чудо — Фудзи!

Вскоре доехали до Нумадзу и свернули со скоростного шоссе. Тут только она поняла, что они держат путь в Идзу.

Примерно через полчаса приехали. Оставив машину, пошли пешком. По узкой тропинке спустились к морю. И тут перед их взором высоко над морем в небесной лазури величественно вознеслась увенчанная сияющим снегом Фудзи. От неожиданности у Фуми перехватило дыхание. Вокруг, куда ни глянь, простиралось зеленоватое море.

— Мы на мысе Одзэдзаки, — пояснил Суда.

Фуми сказала, что где-то читала о синтоистском храме Одзэ, охраняющем от бедствий рыбаков, промышляющих в заливе Суруга.

— Наверно, та крошечная молельня, мимо которой мы только что прошли, — сказал он. — Удивительное место. Там есть маленький пруд с чистейшей водой…

Он подвел ее к утесу, обращенному к Фудзи, и сказал с торжественным выражением на лице:

— Вглядись внимательней в Фудзи. Это и есть великий Учитель, равный Богу, о нем я тебе говорил в машине! Мой благодетель, мой всегдашний источник вдохновения. Каждый раз, когда у меня выпадает свободное время, я посещаю Фудзи. Я смотрел с разных сторон, но с этого места она выглядит особенно великолепно.

— А восхождение ты совершал?

— Карабкаться на своего благодетеля, попирая его тело? Что за нелепость! Как я и просил, благодетель выбрал мне в спутницы жизни тебя. Поэтому я хочу здесь свершить наш свадебный обряд, чтобы по обету моей студенческой юности мой великий благодетель связал нас на веки вечные. Ты согласна?

С этими словами он сделал шаг вперед. Она последовала за ним. Оба низко поклонились, после чего он взял ее за руку и, обращаясь к Фудзи, сказал:

— Беру в жены Фуми Судзумото и клянусь жить с ней до скончания моих дней.

Затем она сказала, что клянется до скончания дней своих служить мужу своему Дзюндзи Суде. Они подняли руки, не разжимая их, и поклонились.