«Асахи» снабдила колонку замечательным заголовком: «При поддержке единого Бога Великой Природы». Прочитав, я был удовлетворен. С публикацией вышла некоторая задержка, но вдумчивая, кропотливая забота ведущего колонку впечатляла и была поистине достойна «большой» газеты. Когда я читал мой текст, мне, к моему удовольствию, даже казалось, что он написан самим ведущим колонку.

Весь тот день меня осаждали телефонными звонками мои знакомые, которых порадовала колонка в «Асахи».

Газетная статья, как правило, живет не дольше суток. Но моя статья, помещенная в вечернем выпуске «Майнити», судя по всему, и по прошествии месяца продолжает жить. Во всяком случае, приходящие ко мне после ее публикации и старые и новые знакомые, гордо демонстрируя мне газетную вырезку, вместо приветствия говорят:

— Вот, прочитали, и на душе стало спокойнее…

Осталось только поражаться влиянию «больших» газет. Наверняка и директор универмага Цуюки прочел вечерний выпуск «Майнити» и с доверием отнесся к рассказу о том, как я встретился с Кадзуо Накатани в Истинном мире, поэтому я решил, что, завершив этот том, обязательно встречусь с ним и передам ему лично слова Накатани. Тем самым я смогу осуществить волю покойного друга… Да и Небесный сёгун в знак одобрения, возможно, вновь отведет меня в Истинный мир.

(Слышал, что некоторые читатели на основании того, что статьи о моей новой жизни почти одновременно напечатали две большие газеты, «Асахи» и «Майнити», решили, что я приложил к этому руку. До меня даже дошло, что кое-кто распускает сплетни о сумме, которую я якобы заплатил, чтобы напечататься в «Майнити». И при этом добавляют не без ехидства: «А как насчет „Асахи“?» Я хотел было пропустить эти сплетни мимо ушей, но, поскольку история яйца выеденного не стоит, решил написать о том, как все было на самом деле.

Я не обращался к «Майнити» ни с какой просьбой, поэтому и оплачивать статью у меня не было никаких причин. Прежде в Союзе литераторов существовало правило, что писателю обязаны выплачивать гонорар за интервью, но сейчас оно, кажется, не соблюдается, по крайней мере я не получил от «Майнити» и ломаного гроша. Прислали несколько экземпляров газеты, и только.

Что касается «Асахи», я написал туда три страницы, но, учитывая доброе отношение ко мне газеты и ведущего колонки, их внимание, готов был отказаться от гонорара. Однако в середине октября газета перечислила на мой банковский счет пятьдесят тысяч иен в качестве гонорара. В свои шестьдесят шесть лет я, как бы умерев для журналистики, наотрез отказался писать заказные статьи и, как западные писатели, стал публиковать романы сразу книгой, минуя публикации в журналах. С тех пор я перестал получать гонорары, а потому гонорар от «Асахи» был мне особенно приятен и неожидан, точно дар свыше.)

Когда мы построили на месте сгоревшего наш нынешний дом (в 1957 г.), у нас не было пылесоса, и жена, подметая столовую веником, выбрасывала сор в окно.

Как-то в апреле, в пригожий день, я, против своего обыкновения, зашел в северную часть сада и удивился. Там под окном, возле ограды, на участке в метр шириной, засыпанном гравием, росли два мандарина. Один высотой в метр, другой раза в три пониже. Присмотрелся — и впрямь саженцы мандарина.

Видимо, когда мы в столовой ели мандарины, жена вымела упавшие косточки, и они посреди гравия пустили ростки. Выглядели они очаровательно, и я подивился их жизненной силе. Я испытывал к ним нежность, как будто они родились в нашем доме.

На северную сторону сада солнце не попадает. Мне захотелось пересадить бедняжек на какое-нибудь солнечное место. В южной части сада плодоносящие мандарины не смогли бы ужиться с другими деревьями. Но с западной стороны, на участке посредине прохода от задних ворот до кухни, было почти полметра плодородной почвы, граничащей с соседским домом. Там было солнечно, и если мандарины разрастутся, они не повредят нашему саду и станут естественной оградой от соседей.

С этой мыслью я пересадил туда саженцы мандарина и полил водой.

В это время мне сказали, что по срочному делу пришла госпожа Д. со своим двухлетним сыном. Она ждала в гостиной.

Я прошел в гостиную. Госпожа Д. сидела с суровым лицом, посадив сына на колени, но никак не могла начать разговор. Я тоже молчал, ожидая, когда она начнет говорить. Мне казалось, что она совсем недавно сидела на этом же самом месте и, сообщив, что выходит замуж за Д., просила меня стать ее сватом.

Вдруг она заговорила резким голосом:

— Я приняла решение расстаться с Д. и вернуться в дом родителей, но подумала, что, поскольку вы были сватом, я обязана вас известить, поэтому зашла на минуту.

А вот что она говорила, сидя на этом месте, в прошлый раз:

— Я собираюсь замуж за известного вам Д. и настоятельно прошу вас стать нашим сватом. Мои родители согласны на брак, но его мать против. В этом главная проблема. После долгих уговоров она дала понять, что даст добро только в том случае, если вы выступите в качестве свата. Я очень вас прошу!

— Я тебя совершенно не знаю, — ответил я, — но уверен, тебе прекрасно известны высокие человеческие качества и дарования Д. Полагаю, ты выходишь замуж, поскольку готова верой и правдой служить ему на протяжении всей жизни и всячески способствовать тому, чтобы он смог в полную меру развить свои дарования. Большинство из тех, кто не готов к этому и заключают брак исключительно по соображениям благоразумия, впоследствии рвут на себе волосы. Ты должна все взвесить, чтобы не нанести ему вреда.

— Я познакомилась с Д., когда училась в Париже. Мне хорошо известны его, как вы изволили выразиться, высокие человеческие качества и дарования. Я даже считаю, что мою учебу в Париже можно считать успешной уже потому, что я познакомилась там с Д. — настолько меня поразил этот человек. Я буду счастлива, если, выйдя за него замуж, смогу посвятить ему всю свою жизнь, к тому же мне кажется… я могла бы составить его счастье… Поэтому я приняла решение сделать все, чтобы стать его женой. И вот теперь, когда наконец замаячил радостный день и моя мечта может осуществиться… я столкнулась с противодействием его матери… Тем не менее она обещала дать свое согласие, если вы выступите сватом, поэтому я и пришла к вам с просьбой. Пожалуйста, не отказывайтесь!

— Все это прекрасно, но я тебя совсем не знаю, к тому же ты пришла так неожиданно — я не могу так сразу согласиться…

— Я была в Париже вместе с вашей дочерью, может, вы спросите у нее?..

— Вообще-то с этим должен был прийти сам Д.

— Хорошо, мы придем вдвоем и будем вместе вас просить.

На этом она ушла.

Д. был молодым архитектором, с которым я познакомился, когда во второй раз после войны попал в Париж. В ту эпоху финансы Японии были в плачевном состоянии, мало кто мог позволить себе на собственные средства учиться за границей, поэтому молодых людей, учившихся в Париже, было буквально по пальцам пересчитать, все они старались помочь друг другу и дружили без разделения на юношей и девушек.

Моя третья дочь изучала в Париже вокал и, когда я приехал, познакомила меня со своими друзьями, и между прочим с Д.

Д. изучал архитектуру на промышленном факультете Токийского университета. Будучи поклонником великого Корбюзье, он, окончив университет, перебрался во Францию и вот уже третий год учился, работая в его мастерской. Там он получал неплохое жалованье и среди других японских студентов слыл богачом, но вообще-то он был очень добрый юноша. Я от него много узнал о знаменитых зданиях Франции и Парижа.

Кстати, тогда же случилось забавное происшествие.

Я получил от госпожи Рошфуко приглашение на чай. Ее салон славился во всей Франции, быть приглашенным туда считалось огромной честью. Но меня это приглашение застало врасплох. В салоне надо быть соответственно одетым, а я оказался в Париже проездом, поэтому у меня был один лишь помятый дорожный костюм. Я решил отказаться и обратился за советом к своему старинному французскому приятелю, как это сделать поприличней. Он удивился: получить приглашение в этот салон — невероятная честь, поэтому об отказе не может быть и речи. Поскольку меня пригласили на чай, достаточно надеть черный пиджак, посоветовал он.