К этому времени (к началу горбачёвской перестройки) бурлила вся социалистическая Европа, которая практически уже к 1984 году перестала быть подконтрольной СССР. Особенно отличилась Польша — извечный «заклятый друг» России. С польской проблемой даже мне пришлось соприкоснуться.
17 октября 1984 года начальник областного УВД В. Н. Вдовин поручил мне вместе с представителями Инфлота и КГБ побывать на польском судне «Гивлиц-2», стоявшем в Архангельском порту, команда которого ударилась в разгул и, более того, активно вела антисоветские разговоры с нашими людьми. Многие из этих польских моряков были членами «Солидарности», которую к этому времени в Польше разогнали.
Посетить судно удалось на следующий день вместе с начальником таможни и начальником Инфлота, нас встретил сам капитан. Кстати, не было ни пограничника у трапа, ни вахтенного на судне. Мы прошли от трапа до каюты капитана этого гигантского судна и никого не встретили. Везде была разбросана одежда, меховые полушубки и т. п. Мне пришлось играть роль старшего и разговаривать с капитаном. Вроде получилось неплохо, хотя я впервые как официальный представитель вел беседу с иностранцем, да еще с капитаном такого судна. Он всё воспринял нормально, но видно было, что его даже не напрягло то, что его команда так безобразно ведет себя на берегу: спекулирует, пьянствует, а отдельные её члены пропадают в городе по два-три дня, и приходится привлекать милицию, чтобы найти какого-нибудь их пропойцу по просьбе того же капитана. Но когда я заговорил о пропаганде его моряками антисоветских взглядов среди наших людей, он тут явно встревожился, стал говорить о трудностях работы с людьми в условиях разброда в его стране, что парторганизация (Польская рабочая партия) на борту состоит всего из пяти человек, что её секретарем является чифстюард, которого смело можно сажать в тюрьму без суда, и он будет знать, за что его посадили. Кстати, чифстюард оказался самым активным спекулянтом из команды. Мы, советские люди, в это время еще не знали, что спекуляция — это обычная частная мелкая коммерция, а не серьёзное преступление (как считалось в СССР), и поляки были всегда доками в этом деле.
Капитан предложил нам коньяк и пиво, но мы с начальником таможни сразу это отвергли, а начальнику Инфлота пришлось, глядя на нас, тоже отказаться. Тогда нас угостили кофе по-варшавски. Страшная гадость, горькая до невозможности, хотя я и молока себе подливал, и сахара положил несколько ложек.
Расстались нормально. Капитан поклялся собрать свою братию и провести с ними беседу, а некоторых членов команды обещал не пускать на берег.
За короткий исторический отрезок времени величайшая страна, именуемая Союз Советских Социалистических Республик (СССР), с огромным авторитетом в мире и внешне абсолютно спокойной и устойчивой обстановкой, превратилась в развалину без продуктов и товаров, страну, в которой, по сути, началась гражданская война — все против всех. К узловым событиям международного плана этого времени я бы отнёс события в Польше и переворот в Румынии, который просто ошеломил всех. Там в конце декабря 1989 года президент Чаушеску с женой бежали, их сын был арестован, а на улицах начались бои. Америка поспешила предупредить СССР, чтобы не лез в Румынию, да в этом и нужды-то не было, так как Горбачёв сразу же публично отмежевался от Чаушеску.
Я не историк и не настолько осведомлён, чтобы иметь право описывать ход исторических событий, которые в 80–90-е годы в корне, я бы сказал, полярно изменили расстановку сил на международной арене. Но позволю себе несколько слов об СССР.
Не СССР, а порядки, в нём царившие, были нетерпимы, и страна нуждалась в каком-то преобразовании. Государственное устройство типа Союза Советских Республик я считаю идеальным с учётом его многонационального характера. А национальные особенности были, есть и будут, и бог с ними. Другое дело, надо было беспощадно карать за малейшую нетерпимость в республиках по отношению к представителям других народов СССР. И экономику следовало строить так, чтобы раз и навсегда отбить желание даже думать о возможной экономической независимости от России других республик, что следовало достигать, прежде всего, развитием отраслевой межреспубликанской кооперации, оставляя за Россией первое и последнее слово в технологических цепочках.
Конечно, перестройка экономических, да и политических отношений внутри СССР при сохранении существующего союзного государственного устройства требовала мудрости, которой не было у партийной верхушки, да и откуда ей было взяться, если аппарат этой верхушки формировался благодаря мзде и блату. Поэтому у руля в СССР не мог оказаться не «свой человек», а только такие, как Горбачёв, Ельцин и им подобные. Точно характеризуют стиль правления в верхах афоризмы Леонида Шебаршина, успевшего при Ельцине в течение всего одного дня побывать главой КГБ: «Трудно сказать что-то настолько глупое, чтобы удивить Россию» и «Порядочным считается тот человек, который не врёт без необходимости».
К начальным «узловым» событиям внутреннего положения в СССР, которые сыграли роль «смазки» на пути к развалу страны, я склонен отнести, конечно, катастрофу на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года, посадку немца Матиаса Руста на двухместном лёгком самолете на Красную площадь в Москве в мае 1978 года, опозорившего всю советскую военщину в отношении нерушимости границ страны и её безопасности; кровавый армейский разгон митингующих в Тбилиси в 1989 году; «узбекское дело», начавшееся в 1983 году и закончившееся судебными процессами над Чурбановым, который в 1989 году был приговорён к 12 годам лишения свободы.
Героями этого времени стали следователи Генпрокуратуры Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов. Именно они с 1983 года расследовали упомянутое «узбекское дело». И хотя до 1986 года широкой общественности это дело не было известно, мы, работники милиции, уже знали о нём. Да и как было не знать, если в многочисленной группе следователей, которая работала под началом Гдляна и Иванова, были и наши следователи, в том числе Р. Д. Матвеев, который когда-то работал в моем следственном отделе при Октябрьском райотделе милиции. «Узбекское дело» потрясло всех. Оказалось, что все Герои Социалистического Труда (хлопководы) — липовые, что в СССР (на территории Узбекистана) существуют рабство и частные тюрьмы. К примеру, Герой Социалистического труда Ахмаджон Адылов гноил неугодных ему рабов в собственной тюрьме, устроенной на манер средневекового зиндана (ямы) («Российская газета» от 20 ноября 1992 г.).
Фигурантом «узбекского дела», как уже сказано, был и Чурбанов. Но когда Гдлян и Иванов, расследуя дело, стали выходить на обитателей Кремля, то тут же вся их работа была публично и свирепо разгромлена за якобы «допущенные ими нарушения законов» при расследовании дела. Тем самым была блокирована возможность прорыва их группы к кремлёвским обитателям-взяточникам (газета «Московская правда» от 24–25 сентября 1991 г.). Гдлян и Иванов были отстранены от руководства следственной группой и сами чуть не загремели за решётку, хорошо хоть к этому времени они успели стать депутатами Верховного Совета СССР, который на своей третьей сессии 18 апреля 1990 года не дал согласия на привлечение их к уголовной ответственности.
Интересно отметить, что Гдлян был моим однокурсником в Саратовском юридическом институте, правда, очень недолго. Начинал он учёбу на заочном факультете, а почти в конце четвёртого курса был переведён на дневное отделение и зачислен в нашу группу.
Конечно, была масса и других событий, по своей значимости, может быть, превосходящих вышеперечисленные, но мне более всего запомнились именно эти, и моё мнение — именно они явились той каплей, которая склонила чашу весов в сторону развала СССР, а всё остальное происходило на их фоне.
Были в этот период и война в Афганистане, и череда смертей генсеков, и ужасное землетрясение в Армении (Спитак). В этот же период появилась плеяда недоучившихся «учёных», составивших впоследствии ядро ельцинской шайки, выполнившей хорошо оплаченную Америкой работу по полному развалу экономики страны и самой страны, и т. д. и т. п.
