В системе органов внутренних дел действовало правило, что за строевую подготовку личного состава отвечает непосредственный начальник подразделения, то есть в райотделе — его начальник, в УВД — начальник УВД. Методическое же руководство строевой подготовкой, как и всеми другими видами подготовки личного состава, функционально должны осуществлять штатное отделение боевой и служебной подготовки кадрового подразделения УВД области, а на местах (в райотделах) — сотрудники, отвечающие за эту линию.
Теперь представьте, что каждый год — как минимум один раз в год — должен проводиться строевой смотр всего личного состава по подразделениям (в том числе отдельно для УВД), а также сводный — по гарнизонам, то есть единый строевой смотр всех органов и подразделений внутренних дел, дислоцирующихся в пределах города, иного населённого пункта. В городе Архангельске непосредственно смотр должен проводить начальник областного УВД. А командовать строем и делать доклад начальнику о готовности личного состава к смотру должен его заместитель, курирующий вопросы подготовки (в том числе и строевой) личного состава. Но, как правило, они либо не хотели этим заниматься, либо не умели этого делать. Видимо, поэтому командовать строевым смотром почему-то поручали начальникам отдела ООП. Этим занимался В. И. Чижов, этим пришлось заниматься и мне — и во времена В. Н. Вдовина, и во времена Н. В. Панарина. Поручая мне командовать строем, Вдовин всегда шёл по тротуару рядом с колонной. Панарин становился во главе строя и приказывал мне командовать. И я командовал. Колонна идёт во главе с Панариным, я подаю команды и регулирую шаг строя, и он (Панарин) вместе со всеми выполняет мои команды. Это, конечно, нонсенс, но так продолжалось долго, до майских праздников 1988 года, когда личный состав органов и подразделений Архангельска по вине своих непосредственных начальников явился на смотр не в полном составе и в безобразном виде: с грубейшими нарушениями правил ношения форменной одежды. Строевой смотр был сорван, и я ожидал, что наконец-то начальник УВД примет меры воздействия к соответствующим начальникам подразделений, а также к хозяйственному отделу, отвечающему за форменную одежду, её качество и полноту, и к отделению боевой и служебной подготовки УВД. Не тут-то было!
26 мая 1988 года читаю приказ по УВД и узнаю из него, что я безответственно отнёсся к подготовке строевого смотра всего личного состава УВД. Речи о наложении взыскания не было, но сама констатация, что я, а не кто-то другой, виновен в срыве строевого смотра, меня просто взбесила. Действительно, строевой смотр был провален. Но отдел ООП и его руководитель тут при чём? Во-первых, личный состав УВД никогда не был в подчинении отдела ООП. Во-вторых, личный состав УВД состоит из штатной численности всех служб и подразделений УВД, а их не менее трёх десятков.
Кроме того, в УВД есть отдел кадров, а в его составе, как я уже упоминал, есть отделение боевой и служебной подготовки личного состава, которое специально создано и существует для организации всех видов обучения (в т. ч. строевого) личного состава. Кроме того, в УВД есть хозяйственный отдел, который, помимо всего прочего, обязан заниматься и материальным обеспечением, в том числе и форменным обмундированием личного состава, и, соответственно, контролем за состоянием этого обеспечения и за соблюдением правил ношения форменной одежды.
И одной из двух главных задач проведения строевого смотра, помимо строевой выучки, является проверка качества, полноты и соблюдения правил ношения форменной одежды. Наконец, в УВД есть штаб, предназначение которого — решать общеуправленческие задачи. Проведение строевого смотра всего личного состава УВД — это общеуправленческая задача и обязанность.
Но начальники отдела кадров, штаба и ХОЗО по своей работе ежедневно виделись с начальником УВД, так как размещались — в отличие от отдела ООП — в одном с ним здании, чем не преминули воспользоваться, чтобы свою вину за провал строевого смотра свалить на отдел ООП.
Пришлось идти к начальнику УВД Панарину и требовать отмены этого приказа в части, касающейся отдела ООП и меня лично. К этому времени я уже ничего не боялся, карьерные потери мне не грозили, и терять мне было нечего, поэтому разговаривал со своими начальниками прямо, без всякой почтительности, конечно не переходя уставные правила. Панарин, видимо, опасался, что я буду жаловаться в МВД, и стал меня уговаривать не обращать внимания на этот приказ, что он отменит его в части, касающейся меня, что он очередным приказом наградит меня знаком (каким, я так и не понял, да мне это уже было и неинтересно). Конечно, Панарин, как всегда, обманул: никакого приказа не последовало. А мои текущие дела притупили остроту этой несправедливости, да и возвращаться к подобным вопросам было не в моём характере.
Другим примером взваливания на отдел ООП навязанной в целом милиции функции является участие органов внутренних дел в борьбе с браконьерством во всех его проявлениях. Почему и кто требовал от министерства показателей по борьбе с браконьерством, неизвестно, но никто не сомневался, что это совершенно не свойственная милиции работа, что для этого есть специальные государственные органы вроде Госрыбнадзора, охотинспекции и т. п. И тем не менее министерство в лице главка требовало от своих отраслевых служб на местах, от местных органов внутренних дел результатов по этому направлению, хотя знало, что на местах нет не только специально обученных для этой работы сотрудников, но нет вообще ни одного штатного работника по этой линии. Поэтому всё участие милиции на местах сводилось к тому, что среди сотрудников всегда находился любитель-рыбак или охотник, который с радостью соглашался день-другой поучаствовать в совместных рейдах с рыбоохраной и охотинспекцией по выявлению и пресечению фактов браконьерства. Для реальной борьбы с браконьерством этого, конечно, было недостаточно, да и часто всё заканчивалось тем, что неплохо показано — хотя и в утрированном виде — в отечественных фильмах про особенности национальной охоты и рыбалки.
Поскольку лично для меня вред от браконьерства и необходимость борьбы с ним — не пустой звук, постольку я старался обеспечить обязательное участие сил своей службы в этом деле, привлекая прежде всего сотрудников, отвечающих за разрешительную систему, так как в их ведении находился непосредственный контроль за огнестрельным оружием и взрывчаткой, которые чаще всего и использовали браконьеры.
В этих же целях отдел ООП периодически — во взаимодействии с рыбоохраной и охотинспекцией — организовывал и своим личным составом непосредственно участвовал в проведении различных рейдов, операций по борьбе с браконьерством. Для этого активно использовался арендованный УВД вертолёт, на котором мы облетали наиболее криминогенные в смысле браконьерства места. А таковыми, как правило, являлись реки области и побережье Белого моря.
Одним из самых результативных маршрутов было направление из Архангельска до Долгощелья, а от него вдоль морского побережья до Койды, потом через Мезенскую губу до деревни Неси и обратно. По этому маршруту выявлялась масса фактов браконьерства. Сети собирали десятками и сотнями, нередко с рыбой. Сети (хозяева которых не были известны) приходилось уничтожать на месте, так как никакой вертолёт не мог бы поднять эту тяжесть. Улов же забирали весь и по акту сдавали в торговлю, в том числе и в буфет УВД. А браконьеры, наученные опытом, ещё до появления вертолёта, только услышав его тарахтение, немедленно прятались в специально приготовленных ими местах. Поэтому многим удавалось избегать задержаний, но, несомненно, они лишались добычи и орудий лова.
Надо сказать, что браконьерством баловалось немало начальников разных ведомств. Не исключением здесь были милицейские и партийные работники. После одного из рейдов, проводимых в сезон отлёта птиц, работник отдела ООП, отвечающий за разрешительную систему, доложил мне об одной встрече с группой браконьеров. С вертолёта сотрудники увидели несколько охотников, расположившихся у костра. Рядом белели две тушки больших птиц. Заподозрив неладное, группа приземлилась. Белыми птицами оказались лебеди, которые, как всем известно, находятся под охраной государства и занесены в Красную книгу области как исчезающий вид фауны. Но каково же было изумление моего сотрудника, когда среди охотников он увидел начальника УВД Н. В. Панарина и руководителя одной из областных служб милиции, являющегося охотником-любителем. Панарин хорошо знал этого работника отдела ООП, так как не раз общался с ним по поводу оружия, поэтому заявил, что сам лично разберётся с лебедями и примет меры. И приказал моему сотруднику молчать об этом событии.
