— Они пытаются взять нас в клещи! — ору в ответ. — Стреляй по флангам, загоняй их на меня, в центр!

— Румянцев, вали оттуда! Ты что, не понимаешь, что будет, если они захватят твой борт с пушкой?!

— А хреном по губам! Загоняй, мужики!

Меня вынужденно послушались. На дистанции семьсот включаются в работу ракеты «Доннершлаг» и «Ягдхунд». Сразу восемнадцать молний обгоняют меня и расходятся в стороны, к флангам вражеского полумесяца.

Через двадцать секунд там начинается дикая свистопляска. Ответить пиратам пока нечем. На такой дистанции ракеты средней дальности малоэффективны.

«Андромеда» с лазерпушками гасит еще одну метку. Пираты прорываются в ближний сектор, что полностью соответствует моим планам.

«Хагены» отрабатывают «Мартелями», «Андромеда» поддерживает начинание и отваливает в тыл, не прекращая палить из кормовой башни. Флуггеры эскорта поравнялись со мной и идут в строю фронта. Поэтому я вижу, как при каждом выстреле абляционная система охлаждения лазерпушек «Андромеды» стравливает струю отработанного газа-теплоносителя. За кормой флуггера то и дело вытягивается красивый густой хвост, наподобие лисьего.

Собственно, благодаря этой конструктивной фишке каноненшифф заслужил среди чопорных пилотов прозвище «лиса», или «чернобурая». Не чопорные пилоты прозывают ее иначе: пердящей жопой, летающей жопой или просто жопой.

В зону эффективного огня входит второй эскорт: два «Хагена» и пердя… хм-м… простите, «чернобурая». К пиратам несутся германские и французские гостинцы числом двадцать две штуки.

На дистанции наше огневое превосходство подавляющее! Истребители «Синдиката» один за другим гибнут, либо выходят из боя с тяжелыми повреждениями. Однако, когда между нами останется триста километров, все изменится. Их по-прежнему больше, намного больше, и совокупный залп ракет мы рискуем не пережить.

О да! Мы рискуем! Эфир снова и снова взрывается матюгами в мой адрес. А я всего лишь жду чистой директрисы огня, чтобы никакие астероиды не мешались.

«Синдикат» рвется вперед, не считаясь с потерями. Видимо, им очень нужна «Дона Анна». Я убеждаюсь в этом, когда наши флуггеры попадают в радиолучи чужих систем наведения.

— Флуггер в захвате вражеского радиоприцела, — один за другим рапортуют парсеры, но мой молчит.

Ясно как день, что, когда пойдут десятки «Шершней», составляющие боевую нагрузку оставшихся в строю «Черных громов», нам придется туго. Очень туго. Ведь нас всего пять. Пять «Хагенов» в строю фронта. Машины с весьма посредственной маневренностью. «Андромеды» далеко сзади, их можно не считать. Их разорвут потом, когда от нас останется реликтовое эхо. «Горыныч» и «Сокол» барражируют у парома — эти, быть может, успеют спастись.

Понимаю я и то, что дистанция триста для моих снарядов запредельная. Я ни в кого не попаду! Но снаряды-то непростые. Мне точно попадать ни в кого не надо. Фланговая атака дальнобойных ракет и лазеров сделала свое дело. Теперь пираты наступают лоб в лоб, отменно скучившись. Расстояние между флуггерами один-два километра.

Я отключаю эвристику боеголовок, выставляя ее на безусловный подрыв. Господи боже, укрепи казенник, только бы не заклинило… Бить придется практически очередью… пальцы порхают над пультом, я забиваю в систему наведения огневой барраж.

Только бы успеть!

— Три БЧ, подрыв на триста двадцать, угол смещения по горизонтали пять, три — триста, три — двести восемьдесят и так далее до двухсот сорока.

— Румянцев! «Комета»! Нам каюк! Меня ведут сразу четыре истребителя!

— «Комета» всем! «Комета» всем! По моей команде разворот на его восемьдесят и полная тяга! Внимание! Пять, четыре, три…

— Ты что задумал, идиот?!

— …Два, один, ноль! Уходите!!!

Впервые со времен Аддис-Абебской конвенции в живых людей полетели ядерные снаряды.

Выстрел, доворот ствола, выстрел, доворот! Теперь в обратную сторону с превышением пять градусов, пошла очередь! С понижением на десять! Пушка работает девятнадцать секунд. Флуггер трясется в лихорадке, а я сижу, вцепившись в подлокотники, и смотрю, как под носовым обтекателем ходит ствол.

Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать!

Парсер засекает пуски ракет с той стороны, я начинаю отворачивать…

В строю пиратов рвется первый снаряд!..

Второй!..

Третий!..

Бронестекло кабины заблаговременно поляризуется, но я успеваю поймать нежными зрачками удар световой волны. Пусть волны и многократно ослабленной, но теперь я веду машину практически вслепую. На сетчатке, кажется, навсегда, запечатлелись три огненные сферы запредельной светимости.

Круги перед глазами. Давит перегрузка. Проклятые пятна огня никак не хотят рассасываться. По радарам тотальная засветка, в эфире шум помех. Парсер экстренно переключается на резервные контуры, так как основные временно не в строю.

Сзади продолжает бушевать ядерная буря, к барражу подключается последняя очередь.

Страшно подумать, что перепало на долю пиратов, если нас с «Хагеном» так колбасит! Снаряды подрывались на расстоянии от километра… Думаю, сегодняшний день «Синдикат TRIX» запомнит, как настоящее исцеление огнем!

Ни одна ракета за барраж не прорвалась. По крайней мере в работоспособном состоянии. Не знаю, сбил ли я кого-нибудь, но преследование, естественно, прекратилось. Думаю, что выжившие собирали себя по частям — и в смысле психики, и в смысле физики.

Когда мы вернулись на паром, народ от меня просто шарахнулся.

Подошел один только Тосанен и бросил короткое:

— Завидую!

А на «Тьерра Фуэга» меня встречал мой недавний знакомый. Не успел я вылезти из флуггера и разоблачиться под аккомпанемент мертвого молчания техников, ко мне подошел он и еще двое в черных комбинезонах.

— Ахилл Мария Мигель да Вильямайора де ла Крус, капитан «Эрмандады», начальник службы безопасности станции «Тьерра Фуэга», — представился он и добавил: — Впрочем, мы, кажется, знакомы. Пожалуйте за мной, нам предстоит долгий разговор.

По-русски он говорил чисто, без следов акцента. Очень аристократично говорил.

— Это арест? Если вы по поводу сегодняшнего боя…

— О нет, что вы! Если бы я хотел вас арестовать, то попросил бы младших коллег. Зачем же самому, помилуйте! Нам просто необходимо побеседовать. Серьезно и начистоту. Благоволите проследовать в мой офис, сеньор Румянцев. — Он отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой.

Жест приглашал в фокус пары молодцев, сопровождавших аристократичного капитана. То есть не арест, но что-то в этом роде. Очень мне эта сцена напомнила аналогичную на «Трех Святителях» после памятного возвращения с орбитальной крепости «Шаррукин-17».

Я был еще не вполне адекватен после всего, что на меня свалилось. Но ума не сопротивляться и не качать права хватило. И я побрел вслед за бодрым капитаном со сложным именем.

Разговор в самом деле оказался долгий, серьезный и малоприятный.

Август 2621 г.

Орбитальная база «Тьерра Фуэга»

Тремезианский пояс, система Лукреции, планета Цандер

— Сеньор Румянцев, — сказал капитан для затравки, когда мы осели в его кабинете, а дверь затворилась за «младшими коллегами» с той стороны. — Мое полное имя неудобопроизносимо, поэтому зовите меня как вам угодно: Ахилл Мария, сеньор Вильямайора или просто капитан.

Это были последние условно дружелюбные слова в мой адрес. Да, он и в дальнейшем оставался неизменно вежлив и безупречно корректен. Но лучше бы, честное слово, он ругался матом, скакал с выпученными глазами и угрожал отбить мне почки…