Вы бы смогли?

Я-то смог, но изматерился просто насквозь!

А горючего оставалось совсем немного, дай бог до орбиты дотянуть. Но справились совместными усилиями.

В стерильный трюм «Гусара» посыпались ящики с деликатесами.

Обратная дорога выдалась спокойной.

В точке рандеву меня подобрали «Хагены». Один из них вывалил за борт штангу дистанционной заправки и слил мне горючего. Заправка в космосе от флуггера по сравнению с той клоунадой, что я учинил на сейнере, была делом привычным. Штатным. Меня по крайней мере этому специально учили.

Полчаса лета до «Тьерра Фуэга» — и я дома.

Ну, почти дома. Надо еще сесть, но полетная палуба орбитальной станции рядом с палубой корабля на море — это место родное. Я туда хоть фрегат зарулю, не вопрос.

— «Гусар», борт полсотни семь, вас вижу, — сказал диспетчер. — Вызываю борт полсотни семь.

— Диспетчерская, здесь борт полсотни семь, — доложил я. — Есть связь. Двигатели в строю, остаток горючего — три тонны.

— Выходите на третий посадочный коридор. Третий посадочный коридор свободен.

«Гусар» заложила широкий вираж. Впереди гостеприимно мигали габаритные огни шлюзовых ворот. Я с чистым сердцем включил автопилот и дал команду на посадку.

— Есть связь с посадочными маяками. Дистанция три и пять. Захожу на посадку, — сообщил я для проформы.

— Шлюзовая готова, ждем вас на борту.

Маршевые дыхнули жаром последний раз на сегодня и угомонились. Автопилот сыграл мажорную гамму на дюзах тангажа и рыскания, приводя флуггер в посадочный створ.

«Андромеда» летела домой со скоростью двести метров в секунду. Передо мной вырастала огромная стена второго блока. Она заслоняла небо, перемигиваясь огнями, светя иллюминаторами, дружелюбно играя тенями антенн, радиаторных шайб и всего прочего космического антуража, знакомого, как ладонь.

А там, за гранью герметичных переборок, меня ждет обед, ненапряженная беседа с умницей Фурдиком, стопка текилы в компании Сантуша или Теса, если тот не на смене, койка и сон. И пусть мне приснится милое лицо Рошни Тервани…

Когда расстояние сократилось до километра, а блок два превратился из огромного в исполинский, я встрепенулся. Пора гасить скорость, что это автопилот разлихачился?!

— Эй! — сказал я.

— Нет зажигания на носовых дюзах, — сообщил парсер.

— Полсотни семь! — заорал диспетчер. — Ты что, заснул?! Тормози!

— Нечем!

— Тормози!!!

Сейчас я хорошо представляю, как заревела на палубе сирена, как вспыхнули табло «Угроза столкновения». Все забегали, заметались, и правильно, потому что пять секунд и… И все что угодно. С вероятностью одна вторая. Вплоть до разгерметизации.

Но тогда я ничего не представлял. Я занимался спасением собственной жизни и чужого флуггера.

Удар по кнопке, автопилот выключен. Нет зажигания на носовых дюзах, скорость гасить нечем. Космос потому что — не атмосфера, воздушные тормоза не помогут. Значит, скорость нужно увеличивать!

Я успел дать импульс на тангаж и задрать нос в небо. Когда до контакта оставалось метров десять, пламя маршевых двигателей вылизало обшивку станции — это «Гусар» с небольшой перегрузкой заложил петлю и пошел в космос.

— Фу, бля! — выдохнул я. Оказывается, все эти секунды я совсем не дышал, потому что некогда было дышать.

— Борт полсотни семь! Что это было? — вопрошали из диспетчерской.

— Чтоб я так знал, — ответил я и голос предательски дрожал. — Короче, докладываю. У меня не работают носовые дюзы. Последним маневром топливо выжжено в ноль. Остановиться самостоятельно не могу, так что ловите меня!

Меня поймали и отбуксировали на станцию.

Дома вместо обеда и текилы меня ждала суета. Я только что мог угробить флуггер, угробить себя, угробить груз, а заодно протаранить борт полетной палубы. Перспектива разгерметизации такого помещения в космосе попахивала не ЧП по причине халатности. Это попахивало диверсией.

— Пьер! — заорал я, едва ступив на палубу. — Это как понимать?!

Пьер был на месте и молча полез в кабину для первичного тестирования бортовых систем.

Пока техники выясняли, что случилось, явился наряд службы безопасности. Никаких объяснений. Меня взяли под локотки и конвоировали в карцер, как был, прямо в скафандре.

Из карцера я вышел через час с небольшим, когда совсем устал возмущаться и долбить в дверь кулаком, благо в летных перчатках это было не больно.

Конечно, я не сам вышел, меня вывели. Опять молча, без рассуждений. И ваш покорный слуга оказался в знакомом кабинете на одиннадцатом уровне, который был заблокирован для персонала. Над входом красовалась надпись «Hermandad».

В знакомом кабинете меня ждал капитан Вильямайора.

— Здравствуйте, Андрей! Опять вы попали в неприятности, — сказал он и улыбнулся так широко, будто ему доставили не злого пилота с красными глазами, а извещение о выигрыше в «Оборонлото».

— Что? — Я почти кричал. — Что вам от меня нужно?! Я чуть не… Черт, да что происходит?! Мне объяснят?! Я только что попал в аварию! Чуть не попал! А меня в карцер!

— Все в порядке… — начал «секуридад», но я его оборвал.

— Вы находите? В каком, маму вашу, порядке?! Ваши держиморды меня в карцер отволокли! Я даже раздеться не успел! В чем дело?!

— Вот в этом. — Капитан положил на стол некий предмет. — Да вы не стойте, присаживайтесь. Сержант, отпустите его, что за дикость, право слово! И можете быть свободным.

Сержант, козырнув, ушел. Я сел, что даже в легкой «Саламандре» не очень удобно, ведь летные скафандры рассчитаны на совсем иные кресла.

— Что это? — кивнул я на странную штуку.

— Это, друг мой, прерыватель. Кто-то установил прибор на сервомоторе перепускного клапана, который отводит импульс из камеры сгорания в носовые дюзы. Не помню специального термина…

— Тормозной дроссель, — подсказал я. — Не важно.

— Не важно, — легко согласился капитан. — Важно то, что прерыватель сработал на дистанции километра до «Тьерра Фуэга», полностью заблокировав э-э-э… сервомотор тормозного дросселя. Прибор одноразовый, в него встроена емкость с карборановой кислотой, после срабатывания он должен был самоликвидироваться. «Андромеда» неизбежно пострадала бы, и никто не обратил бы внимания на небольшую оплавленность в блоке клапанов. Авария. Несчастный случай по вине пилота или техников. Но ликвидатор не сработал. Так что мы имеем прерыватель и факт несомненной диверсии.

Дальше мы разбирали базовый вопрос криминалистики: кому выгодно. Я — темпераментно, он — спокойно.

Выходило, что номер флуггера, на котором должен был лететь Андрей Румянцев, знало больше сотни человек, начиная с управляющих, заканчивая палубными техниками. И установить прерыватель могли многие.

— По данному факту будет проведено расследование, — обещал капитан. — Проверим алиби, мотивы и возможности всех фигурантов. Хотя я не исключаю, что злоумышленник вне списка подозреваемых. Как говорят в Европейской Директории: знают двое — знает свинья. А тут больше ста человек… Идите, Румянцев. И берегите себя.

Я ушел.

Секуристы трясли и хватали всех подряд. То есть очень тщательно вели следственные действия. Которые, как и следовало ожидать, результатов не принесли.

Я же залез в локальную сеть станции и проверил книгу посещений Сеньора Роблеса с 13–00, когда пришел запрос с Цандера, до 14–00, когда стало ясно, что полечу я.

Короткий список состоял из трех фамилий: Сантуш, Тосанен, Румянцев.

Лично мне все стало ясно.

А еще я испугался.

Август 2621 г.

Орбитальная база «Тьерра Фуэга»

Тремезианский пояс, система Лукреции, планета Цандер