Новости донес кап-2 Кайманов, поскольку мы были на особом счету и, вроде как, никому не подчинялись. Если не в кубатуре боя, конечно.

— Здравия желаю… товарищи пилоты, — сказал он, замявшись перед товарищами.

Как к нам обращаться бравый капитан не знал, да и вообще наши рожи его раздражали, хоть он и скрывал сию эмоцию под слоями служебной нейтральности. Не любят военные разнообразных спецагентов. Так уж повелось. Ничего хорошего в личном и тактическом смысле от нас ждать не приходилось.

Дело было в коридоре жилблока, где он нас и отловил секундах так в семи он дверей каюты. Надраенная палуба сияла, мимо сновали члены экипажа — которым мне приходилось поминутно козырять, пиная Сантуша, чтобы не забывал. Ведь на голове пилотка, а на плечах — погоны.

Итак, поздоровались.

— Товарищ Иванов просил сообщить, что ваша эскадрилья… остальная часть вашей эскадрильи, отбыли по служебной необходимости. Информация понятна?

— Так точно, товарищ капитан второго ранга, — отчеканил я. — Принял.

— Куда же их понесло? — спросил Комачо.

Я собирался сказать что-то уставное, мол, начальству виднее, но Кайманов снизошел.

— Мы несли пристыкованную крейсерскую яхту. Вот на ней-то ваши и укатили. Куда — не знаю. Имею задание встречать их в точке рандеву в заданном секторе внешнего астероидного пояса Лукреции. Еще вопросы?

На лице кап-два читался выразительный спектр мыслей по поводу «эскадрильи» из шести пилотов с непонятным статусом и того, что авианосец, вместо выполнения нормальных боевых заданий в составе эскадры, вынужден таскаться по задворкам Галактики.

Короче, вопросов он более не ждал, но не тут-то было.

— А… э-э-э… товарищ Браун-Железнова? Осталась? — поинтересовался Сантуш.

«Прибил бы», — ответило командирское лицо.

Кайманов же машинально козырнул бежавшему мимо боцману, и сказал, что это не его дело. Он за нашим личным составом приглядывать не приставлен, и не пойти бы нам отдыхать.

Попрощались. Зашли в каюту. Комачо бросился на койку, а я его изругал.

— Ты что себе думаешь? Это же командир корабля! Первый после Бога!

— Да расслабься. Что он, в угол нас поставит? Как сказал Иванов: дальше ЭОН не пошлют! Надо пользоваться!

— Мама черная дыра, блин! Ты на флоте! Есть такое слово: субординация! Ты же нас всех палишь, скотина! Лейтенант не может вот так запанибрата… — тут я осекся. — Погоди… чем пользоваться?

— Хы-хы-хы! — заржал Сантуш, вкусно потянулся и заложил руки за голову. — Моментом пользоваться! Ты видел, как Саша на меня смотрит? Вот то-то! Имею мысль сделать боевой заход! Если не улетела, конечно. Тогда — после.

И опять заржал. Ну точно скотина.

Смотрела она на него, вишь ты… Я ощутил мгновенный укол ревности. Такое вот недостойное чувство. Во-первых, он мой друг. Третий должен уйти и все такое. Во-вторых, какой из меня третий, учитывая почти невесту в рядах военфлота Великой Конкордии?

О-о-о! Эта мысль явилась в голову невовремя. Рошни Тервани — лейтенант, пилот-истребитель. Сейчас она вместе с ее родной палубной авиадивизией тяжелого авианосца «Римуш» громит наших в Синапском поясе! А пилот она классный! Так что можно быть уверенным: летает Рошни не вхолостую!

«Только бы тебя не убили, дура… А если нам выпадет встретиться в космосе?! Вот черт! Ну что за судьба?!»

Давно я не вспоминал мою вечную любовь! А любовь-то, быть может, прямо сейчас выжигает флуггеры моих друзей! Сашка Пушкин, Переверзев, Самохвальский, Веня Оршев! Поди, уже младлеи — бьются с сучьими клонами! Моя же любимая, как ни крути — тот самый сучий клон! Хоть и из касты пехлеванов…

— Эй!.. Эй! Дома есть кто?! — Комачо делал пассы, не вставая с койки. — Ты чего такой бледный?

— А, мысли всякие… — я отмахнулся и сел за столик, уронив внезапно ставшую свинцовой голову на руки.

— В жопу мысли! — Уверенно отозвался Сантуш. — Скажи лучше…

— Лучше, — немедленно отозвался я, так как не желал выслушивать банальных нравоучений.

— Скажи лучше, Румянцев, ты знаешь как называется теперь официально черная дыра в Североамериканской субдиректории?

— Что за вопрос? Ну, черная дыра!

— А вот хренушки! — Комачо покрутил пальцами. — Черную дыру постановили называть «сверхмассивной гравитационной аномалией»!

— Бред какой! Зачем?

— Затем, что «черная дыра» оскорбляет чувство национального достоинства чернокожих женщин!

Против воли, совсем против, но я расхохотался. Умеет Комачо сбить с депрессивного настроя.

В тот раз боевой заход в сторону красавицы и умницы Александры у него сорвался. Иванов уволок прекрасного телом и умом капитана с собой, что вовсе не удивительно.

Иванова сотоварищи мы ждали почти сутки. Все извелись, но дождались. Они прибыли в точку рандеву целые, невредимые и с ворохом новостей.

А из новостей последовали практические выводы такого свойства, что хоть плачь.

Январь, 2622 г.

Город Кирта.

Планета Махаон, система Асклепий.

Бойцы «Эрмандады» были сведены в батальон. Всех, что вывезли с «Тьерра Фуэга» и Цандера, набралось триста пятьдесят шесть человек. Три неполные роты. Плюс, конечно, флуггеры: двадцать девять истребителей «Хаген» и дюжина легких штурмовиков.

Но эти были не в счет, так как Ахиллу Марии, своему бывшему шефу, более не подчинялись, влившись в состав Махаонского крепостного авиаполка и тем самым надув его почти до авиадивизии.

Доставка подкреплений прошла на удивление гладко. Клоны могли бы перещелкать гражданские паромы, как тарелочки на стендовых стрельбах.

Но контр-адмирал Ардашир Дэвед как раз отвел эскадру для перегруппировки. Бои шли только вокруг многострадальной крепости «Леонид Буркатов» — которая к тому моменту представляла собой гору искореженного железа, но продолжала вести огонь.

Словом, «Эрмандада» попала в окно между боями, очень удачно поспев к генеральному штурму Махаона.

Ахилл Мария отличался, как пишут в служебных характеристиках, высокой стрессоустойчивостью, гибкой психикой, отличной приспособляемостью к резкой смене тактической обстановки. Однако, попав в глухой заснеженный лес, утопая по колено в рыхлой белой пудре, он сильно засомневался в этих своих качествах.

Еще вчера Ахилл Мария был братом Единорогом, комендантом важного для бизнеса сектора в полковничьем звании, возглавлял мощнейшее подразделение службы безопасности и нажимал на кнопки исторического закулисья.

А сегодня он стоял, прислонившись к стволу махаонского кедра в густой тени снежных шапок на кронах, и думал как верна русская поговорка насчет «не рой яму другому».

Он сжег гигаватты энергии ради чистого начала войны. И вот теперь вынужден сражаться за фактических врагов, спасая свою жизнь. Что вскоре придется — сомнений не было.

Встретили его отряд образцово, но совсем без распростертых объятий.

Его пехоту отделившийся от парома крупный планетолет-челнок высадил в тайге, в излучине неизвестной полковнику реки. Бойцы гарнизона выставили три ориентационных маяка, так что в точку вышли по триангуляции, без замечаний. Зато — неподготовленная площадка, жесткое приземление и прочие радости импровизированного прорыва в ассортименте.

Когда планетолет нашел свое последнее пристанище и упокоился на посадочных опорах посреди горелого участка таежного океана, в рации раздался чей-то бодрый голос:

— Давай быстро! Под разгрузку! Отставить минуэты, двигаемся в темпе румбы! Времени в обрез!

Ахилл Мария достаточно разбирался в тактике наземного боя, чтобы не возражать и не возмущаться панибратством. Он даже не спросил, кто говорит.

В те минуты они представляли собой идеальную мишень: отнюдь не маленький каботажный корабль на опушке, которая отменно выгорела под выхлопом посадочных двигателей и теперь выделялась черным кариесным пятном на фоне белого леса. С орбиты засекут в два счета! Это сообщило личному составу замечательную прыткость.