А вот наземное ПКО постаралось!

Ракеты «Зенит-М» дали попадание в группу маршевых «Дария», вынудили один монитор замолчать и сшибли с орбиты фрегат.

На мостике конкордианского линкора состоялся диалог, претендующий на место в учебниках истории.

— Господин контр-адмирал! — подал голос связист. — Есть Х-связь со штабом! Адмирал Шахрави вызывает!

Ардашир Дэвед перевел вызов на личную консоль и собрался поприветствовать начальство как полагается, но адмирал был не склонен к уставным нежностям.

Сразу, без приветствий, как только установился визуальный контакт:

— Ашвант Дэвед! Что происходит?! Уже почти два часа с момента выхода эскадры из Х-матрицы! Вы не только не начали высадку, вы все еще не завладели орбитой! Доложить потери!

— При материализации погибли фрегат и десантный корабль. Огнем ПКО противника уничтожен еще один фрегат. Повреждены линкор «Дарий» и один монитор. Потери флуггеров: четыре торпедоносца «Фраваши», семь штурмовиков «Кара», три тяжелых истребителя «Варэгна» и одиннадцать «Абзу». Поврежденных…

— Достаточно! — прервал Шахрави. — Советую вспомнить, что сделал турецкий султан Мехмед со своим пашой, который потерял слишком много янычар при штурме Мангупа! Вы осознаете, что линкор и авианосец «Атур-Фарнбаг» нужны на главном стратегическом направлении?! В целости?! Долго вы намерены сидеть на орбите занюханного дэвами Махаона?! Через трое суток, слышите, трое суток, я хочу услышать доклад о полном захвате планеты! Отбой! Господин без пяти минут бывший контр-адмирал!

«Мангуп? Что такое Мангуп? — подумал Ардашир. — Но командующий расстроен — это точно.»

Эскадра отходила.

Эскадра перегруппировывалась.

Блицкриг в данном узле координатной сетки провалился. К сожалению, таких районов было немного.

Мелкие события, маленькие детали жизни складываются в огромный поток, который в состоянии своротить горы. А если не горы, так хотя бы один (не самый представительный) отряд вторжения.

Вурдалак из Кирты наводил ужас на целый город. И никто из ужасавшихся гражданских не знал, что ненормальный, кровожадный псих проредил ряды клонской агентуры чуть ли не на треть.

Комендантский час — извольте видеть: оставшиеся две трети не могут действовать так, как собирались, во всю ширь. Агенты, связные, курьеры дипслужбы, диверсанты, наблюдатели — весь сложный механизм нелегальной разведки заскрежетал и принялся сбоить.

А виной всему маленькая соринка в мозгу нездорового человека, выгнанного болезнью на улицы города. Не могли мудрый адмирал Шахрави и весь Сетад-э-Бозорг учесть то, что нездоровый… а что там стесняться, двинутый на всю голову от Вайтштраля до Зервана маньяк окажется военным медиком, прошедшим подготовку в очень непростых войсках! Чья наблюдательность специально тренирована, чья интуиция и рефлексы заточены в весьма специфическом направлении!

Впрочем, в каком именно направлении — неизвестно, ведь кто знает, что творилось в бедной башке доктора Скальпеля?

Однако факт есть факт: милиция, подразделения ГАБ и военные патрули взялись за Кирту вплотную, а Салман дель Пино уговорил главного гарнизонного танкиста вывести полк для внеплановых учений. За ним на запасные площадки потянулись эскадрильи истребителей, части ПКО, а орбитальная крепость встала на усиленный режим несения службы по уставным нормам угрожаемого периода.

И вот: получите и распишитесь!

Клоны!

Зря срывались с направляющих ракеты, зря рвали атмосферу планирующие бомбы, тонны силумита зря перемалывали в пыль тысячи тонн бетона и стальных перекрытий.

Потому что космодромные ангары были пусты.

Потому что танки прятались в тайге.

Там же, на замаскированных позициях, стояли батареи стратегической ПКО.

Мобильные радарные установки, командные пункты, части обеспечения, рембазы и службы тыла, батальоны пехоты, а также осназ флота и ГАБ.

Стратегическая диверсия провалилась, в пустоту пришелся первый, самый страшный ослепляющий удар с низких орбит. Хоть и был он совершенно неожиданным, лакомые мишени оказались вне досягаемости.

В результате, второстепенная планета — Махаон, на захват которой отводились двенадцать часов, застряла дробиной в крыле армады адмирала Шахрави. И скоро туда подошли подкрепления.

Подкреплениями выпало заниматься мне, вашему скромному повествователю. Как-то это нескромно прозвучало… Скажем так: несомненная курьерская заслуга легла на мои плечи, украшенные липовыми лейтенантскими звездами — так вернее.

Но это случилось в конце того дня — самого длинного в современной истории Объединенных Наций.

Начало было совсем некрасивым и вовсе не геройским.

Итак, планета Грозный, космодром Новогеоргиевск, Сектор 13, Склад № 5, раннее утро по местному времени.

Все мы — Эскадрилья Особого Назначения и приданный взвод осназа — здорово пропотели накануне, пока парились в ходе операции «Фактор К».

Наш рейдер «Левиафан» погиб. Напоролся на неизвестную аномалию Х-матрицы и погиб. Ну хоть товарища Иванова спасли — это по нынешним временам уже немало!

Именно благодаря товарищу Иванову я схлопотал внеочередной наряд и вынужден был вскочить в пять утра для дежурного тестирования вверенной матчасти.

Не буду говорить почему, но мы — я, Сантуш и Сеня Разуваев — слегка «превысили», согласно оптимистической оценке последнего. Точнее, пьяные были до полной блокировки тормозных двигателей! Праздник в честь спасения экипажа «Левиафана» и помещения товарища Иванова в медчасть на сутки затянулся.

Опытный Сантуш успел упасть в койку. Сеня, в силу природного раздолбайства, и я, в силу временного понижения везучести, попались хорошо прогретые.

Саша Браун-Железнова в сопровождении старшего лейтенанта Степашина принимала начальство у докторов. Оказавшись в расположении, Иванов пожелал навестить любимый личный состав и навестил.

Дверь жилого модуля растворилась. Мы сильно вздрогнули, так как сфинктерная мембрана открывается с отвратительным чавканьем — очень громко и противно.

— Та-а-ак, — сказал Иванов, оглядывая разгром. — Полагаю, просить дыхнуть излишне?

Это правда. Перегар стоял такой — ножом не возьмешь.

— Не ожидал. От вас, Румянцев, не ожидал. Товарищ Степашин, — Иванов полуобернулся к старлею и между стаканов (отвратительных, пластиковых) упала детоксиновая пачка, брошенная осназовской рукой.

— Вот, закусите. В 5-30 ваше внеочередное дежурство по флуггерам. А теперь: отбой.

Развернулся и ушел.

Утренний ангар уныл и грустен. Шесть «Горынычей», шесть чоругских флуггеров, осназовские «Кирасиры» — все на нашей совести. И тестировать придется по полной, от «а» до «я».

Ваш невыспавшийся рассказчик изругал дежурную смену техников «бородавками маминой сиси», вооружился планшетом и мы полезли на первый «Горыныч». Холостой пуск реактора, режимы двигателей, радарная станция, контакт на оружейных пилонах — все наше.

Возле последнего РОК-14 Разуваев взбунтовался. Мы объявили перекур и уселись на посадочный башмак.

Ангар безлюден. Кроме нас, неудачников, и тройки техперсонала, только инженер в штатском, истыкавший датчиками некий хитрый блок из нутра чоругской машины, сержант осназ, минуту назад сменивший караул у внешних ворот; следующие на отдых караульные. Эти также перекуривали.

Электронное табло над дверьми легкой выгородки, отделявшей ангар от «условно жилой» зоны, возвещало 6-37 по местному времени. Огненная цифирь выжжена на доске моей памяти, я ее очень хорошо запомнил.

— От ты дивись! — сказал Разуваев, хамски сплюнув. — От пиджак вкалывает! Ведь с полшестого здесь! Это же больно!

— Ну и что? — отозвался техник по фамилии Свеклищев. — Мы тоже с полшестого. Подумаешь тоже…

— Так то мы! — рассудительно заметил второй, незнакомый техник. — У нас наряд, а у него подъем в 9-00, а он…

— А я за что говорю?! — воскликнул Сеня. — Приличный человек, ему бы дрыхнуть, так ведь нет — пашет с ранья, как орбитальная говновозка!