Когда Хесус втянулся в режим, его сознание было заряжено смертоносной начинкой, которая активировалась двумя фразами. Первая — «готовность», вторая — «исполнение».

Внешне все было лучше не придумаешь.

Счет в банке округлялся с запланированной скоростью.

А в 2621 году ему предложили пройти стажировку на флоте в крепости «Амазония». Совсем рядом, на той же орбите, да и полный оклад сохранялся, плюс премии, плюс повышение разрядности, плюс все, что заработает у военных.

И Хесус согласился, ничуть не удивившись, чему он вообще может научиться в этой глухой галактической заднице! К тому времени, наш герой вообще ничему не удивлялся. И вопросов не задавал.

Надо ли говорить, что гарнизонное начальство согласилось принять такого классного спеца, подвывая от радости!

Три «Кассиопеи-Е» стояли на палубе в полной готовности к вылету.

Полной? Что-то вроде этого.

Оставались мелочи: принять жидкое топливо и дождаться парома. Гелий-3 для ТЯРД[4] заправлен, аппаратура смонтирована…

Еще, правда, нужно было подвесить в оружейные отсеки нестандартные модули с ПУ на четыре «Мартеля», но это заботы местных техников.

А вот, кстати, и они — шагающая ТЗМ с тремя контейнерами — под одному на флуггер. Позади заряжающей машины вспыхивали оранжевые проблесковые маяки, а в воздухе повис тревожный рев — это ехала вереница заправщиков.

Значит, конец работе! Скоро начнется служба (техническая разведка в космосе — ответственная да и опасная штука), а вот утомительной работе — конец.

Вся разведгруппа расслабленно слонялась по палубе. Шесть пилотов и дюжина операторов (радарные комплексы, СР-сканеры, БПКА, связь — на одной «Кассиопее» смонтировали миниатюрный Х-передатчик всего двадцати тонн весом).

Легко догадаться, что всеобщее внимание приковал к себе роскошный черный «Хинете» с эмблемой «Эрмандады» на киле.

— Какое у него ускорение, вот интересно?

— Откуда я знаю?

— Ну ты же пилот!

— Чудак человек! Где?

— Что «где»?

— Ускоряться ты где собрался? В космосе? В атмосфере? Какой атмосфере? Какая гравитация планеты? Погодные условия? Взлетаешь ты или пикируешь? Что ты узнать-то хотел?

— Во зануда!

— И не говори!

— Академик хренов, это называется «удельный импульс двигателя»! Ты вообще чему учился в своей академии?!

— СР-сканированию, вообще-то.

— Сколько такая штука стоит, вот что интересно?

— Пятьсот тысяч в стандартной комплектации, я узнавал. Только у этого комплектация явно нестандартная. Видишь, фрагмент днища выдвигается на палубу вместе с салоном? Ну, чтобы пассажиры ноженьки не натрудили? Это вообще только на заказ делают, «Хинете» Х-5! В серии таких нет.

— Ах-х-хренеть!

— Там не серия — смех. Полсотни машин в год.

— Красиво жить не запретишь, да!

Нибелунг и Вест в обсуждении принимали участие на «необходимо-достаточном» уровне, чтобы не вызывать подозрений у местных. Их внимание было поглощено окружающим пейзажем, особенно сейчас, когда до отлета оставалось меньше часа.

Например, Нибелунг ухватил взглядом двух эрмандадовцев, которые неспешно шествовали по палубе, направляясь к «Хинете».

— Вест, «безопасность» на три часа, — сказал он в рацию на всякий случай.

— Вижу.

В самом деле, какого лешего «Эрмандаду» принесло в крепость? Это не их территория. На заметку.

— Вон, хозяева идут, — бросил кто-то из скучающих разведчиков.

— Ага, они, — согласились с ним. — Шевроны видал?

— Красивая у них парадка…

— Это повседневка! Ты бы парадку видел! Все в эполетах, аксельбантах, мрак, короче, попугаи!

— А повседневка красивая.

— Факт.

Нибелунг оставил эрмандадовцев с их красивой формой на попечение Веста, тем более что гуляли они с его стороны, а сам сфокусировался на ТЗМках и заправщиках.

Между тем, секуридады прогуливались не спеша с умыслом. Они разглядывали разведгруппу не менее внимательно, чем она их.

— Смотри, — шепнул де Толедо, — видишь двое в монтажных шлемах и комбезах? Это ребята из «Скорцени».

— Ну мастера! — Восхитился второй, пилот Рауль Очоа. — Как загримировались, вообще не узнать!

— Ты уверен, что все сделал верно?

— Просперо…

— Докладывай, ты, убоище!

— Все четко, по инструкции. — Рауль на секунду замер. — Слушай, как-то оно нервно: а если не сработает? Может надо проконтролировать?

— Кого ты проконтролируешь? Если не сработает? Ты собрался схватиться с этими? Проживешь секунд пять, и то много. Так, время! Марш на борт, пора отваливать!

Под брюхами «Кассиопей» копошилась ТЗМ, возле кормы разворачивали топливные штанги заправщиков, а с борта «Хинете» уже запросили взлет. Транспортер, рыча натруженным механизмом, вывел флуггер в шлюз, катапульта пнула его в пространство.

Нибелунг верил полученной подготовке, опыту, но, более всего, интуиции, потому прожил целых десять лет.

В его карьере было чем гордиться. Например, он в одиночку ликвидировал пару умников (какие-то очень ценные ученые — муж с женой), которые инсценировали свою смерть, а сами бежали в Конкордию. Нибелунг перевел их статус-кво к фактическому состоянию прямо на улице Хосрова — клонской столицы. Ножом.

Банально? Банально. Но попробовали бы вы оттуда эвакуироваться после акции!

Были моменты страшные. Нибелунг предпочитал не вспоминать схватку с эзошами на одном безымянном планетоиде, когда их группа недосчиталась четырнадцати человек! Вест там, кстати, тоже был и выжил.

Один эпизод казался совершенно отвратительным, его Готфрид не любил и постарался запечатать в самой дальней кладовке памяти. Тогда им приказали зачистить базу на Бартель Два. Целая рота из его родной дивизии «Скорцени» не смогла выполнить задание, нарушила режим секретности и ее накрыли с орбиты главным калибром линкора. А они дочищали. Своих коллег. Братьев.

Так что с интуицией у Нибелунга был полный порядок. И сейчас она буквально вопила.

Ему очень, очень не нравился поезд ТЗМки. Конкретнее — персонал. Совсем точно — один инженер, который уже минут пять выстукивал что-то на планшете, подключив его к внешнему разъему пусковых контейнеров.

Вот и камарад Вест семафорит: проверь! Опасность!

Он не спеша, вразвалочку, прошел сквозь суету техперсонала, похлопал инженера по плечу и дружелюбно спросил:

— Амиго! Чего ты так долго? Может помочь?

«Амиго» обернулся.

Медленно. Совсем не так, как полагается человеку, которого внезапно хлопают по плечу.

Глаза уже смотрят на Нибелунга, а пальцы продолжают плясать над клавиатурой.

Глаза.

Зрачки неподвижные. Расширенные…

— …А то ты так страшно вкалываешь, прямо жалко тебя! Давай пособлю, я же монтажник второй категории! А ракеты эти — так мне же с ними лететь!

— Не. Надо. Я. Справлюсь. Осталось. Не. Долго. — Ответил инженер.

Весь этот разговор только выигрывал время. Нибелунг оценил самого парня — одурманен суровой дозой наркотиков, не иначе. А теперь он вглядывался в монитор, анализируя, что именно вбивает в их ракеты специалист.

Он достаточно разбирался в программировании, чтобы понять: никакого отношения к штатной работе боеголовки или двигателей данная последовательность символов не имеет!

А к чему?

Это не имело никакого значения.

Парень прошелся по двум ПУ из трех. Что он в них ввел? Сколько секунд до завершения последней программы?

Режим полномочий Нибелунга включал в себя лицензию на убийство.

Он вытянул из набедренного шва шестидюймовую нить. Прозрачная, как стекло, толщиной в миллиметр. Его пальцы сдавили ампулу в основании нити. Электроразряд инициировал связи в кристаллической решетке конвикорда, и шнур на пять секунд превратился в невидимое шило алмазной твердости.

Острие вошло в сердце инженера, даже не заметив преграды одежды, кожи и мышц. Пронзив аорту, шнур разлетелся мельчайшими и острейшими осколками, которые растворятся в крови без следа.