— Я сам знаю еще так мало, — наконец ответил он. — Ты сможешь стать моей ученицей, лишь когда я стану достойным учителем.

Мубитонен ушла с опечаленным сердцем и не навещала своего друга много-много лет.

Однажды, возвращаясь из своего путешествия дорогой, проходившей вблизи того места, где жил Хасса, Мубитонен решила навестить своего старого друга.

Хасса радостно встретил ее. Река должна была вот-вот рассказать ему свою последнюю историю. Как только это случится, Мубитонен сможет стать его ученицей. Чтобы отметить это событие, они отправились на рыбную ловлю вверх по одному из притоков реки. Пока они ловили рыбу, Хасса рассказывал ей множество историй, поведанных ему рекой. Мубитонен впитывала их и была счастлива тем, что Хасса вскоре возьмет ее себе в ученицы. Энкар и отшельник вкусили рыбы и долго вспоминали те прекрасные времена, которые они провели вместе.

Они вернулись к тому месту, где всегда сидел Хасса. Он был счастлив: сегодня вечером река откроет ему свою последнюю тайну.

— Что же это за тайна? — спросила его ученица, когда они сидели у реки и ужинали.

— Я хочу знать, что происходит с рекой, когда она впадает в море, — ответил он. — Я узнал от реки все, кроме этой тайны. Теперь настало время узнать и ее. А потом все, что я знал, станет твоим.

Хасса пошел к камню, с которого он всегда наблюдал за рекой. А энкар отправилась спать, радуясь, что завтра наступит совсем скоро. Утром Мубитонен пошла к реке, чтобы узнать, что же она рассказала Хассе. На обычном месте стоял лишь высокий камень. Река открыла Хассе свой последний секрет и унесла его с собой.

Анито думала об этом сюжете, перебирая различные флейты. Одна из причин, по которым она любила эту историю, заключалась в том, что у нее было множество смыслов. Расскажи ее так, и это будет история жизни и смерти Хассы, иначе — и получится лекция о реках. А может, это рассказ о двух старых и близких друзьях, но возможно, что это глубокая притча о том, что совершенство недостижимо.

Анито нашла флейту с тоном, который ей нравился, и выбрала наборы кастаньет и погремушек, которые крепились на запястьях и на коленях. Они изготовлялись из плоских раковичных створок. Так как же рассказать эту историю энкарам? О чем они хотят услышать?

Она оглядела зрителей — судей, энкаров, кандидатов. Укатонен сидел прямо перед ней, а рядом — Иирин и Моуки. Ей стало любопытно: а что об этой истории подумала бы Иирин?

И тут она поняла, о чем надо рассказать в кворбирри. Такая трактовка была связана с риском, но в конце-то концов, раз экзамен по аллу-а провален, это уже не имеет значения. Она расскажет в том ключе, который ей кажется верным, даже если нарушит традиции, в которых следует разыгрывать кворбирри.

Анито оплела ремешком наручного бубна запястье, взяла в ту же руку «дождевую палочку», а в другую — флейту и встала. Она широко расставила уши в знак того, что готова, и горделиво выпрямилась.

Она перевернула «дождевую палочку» и мелкие камушки, находившиеся в ней, пересыпались в другой конец, производя шум, который производит дождь, стуча по листве. Мягким, почти незаметным движением она пробудила к жизни кастаньеты на своих коленях. Потом подняла флейту и сыграла непритязательную мелодию. Хасса сидит над рекой.

Анито рассказывала эту повесть, описывая Хассу, его прошлое, создавая словесный портрет, дополняемый портретом звуковым, увлекая слушателей древней традиционной историей.

Затем она ввела в повествование Мубитонен. Теперь она использовала человеческий язык кожи. Излагая речь Мубитонен, Анито пользовалась смесью человеческого языка и языка тенду. Энкары выпрямились, от неожиданности их кожа приобрела оттенок фуксина. Анито же продолжала, используя историю отшельника Хассы в качестве притчи о людях и о тенду, о дружбе, которая могла бы их связать, о вещах, которым они могли бы обучить друг друга, и об опасности быть уничтоженными половодьем перемен.

Когда Анито кончила, зрители долго сидели, застыв в молчании. Она с трудом сглотнула, боясь, что оскорбила их. Но когда аудитория взорвалась цветами восторженного одобрения, Анито наклонила голову и закрыла глаза, почувствовав облегчение, которое она не осмеливалась высказать на своей коже. Когда она сошла с ораторского холма, к ней подошел Наратонен.

— Это было великолепно, — сказал он. — Люди сегодня вечером будут говорить о твоем кворбирри допоздна.

— Спасибо, эн. Ты был моим учителем.

— Ученик делает честь учителю, когда превосходит его, — сказал Наратонен, цитируя древнюю пословицу. — Со времени нашего спора с Укатоненом и Иирин насчет знаний, почерпнутых у людей, я старался найти способ выразить это в кворбирри. А ты сделала это за меня.

Укатонен протянул ей пакет с пюре из омкины и фляжку фруктового сока.

— Времени мало. Поешь и попей. Тебе нужно восстановить силы.

Она проглотила еду, запив ее соком и полной фляжкой воды, как раз к той минуте, когда Фигатонен вышла на холм и объявила тему следующего кворбирри.

Укатонен сжал ее плечо.

— У тебя получилось прекрасно, — сказал он и вернулся на свое место в первом ряду.

Остаток вечера прошел в тумане напряжения. Сначала было групповое кворбирри, потом Анито пришлось обыгрывать смысл еще нескольких кворбирри.

— Спасибо, кандидат. На сегодня все, — объявил Фигатонен.

Анито потребовалось какое-то время, чтобы понять — испытания окончены. Ее колени дрожали, ноги подгибались. Кожа казалась туго натянутой и безмерно усталой. Иирин и Укатонен подбежали, чтобы помочь. Она рвалась к ним — какое наслаждение упасть в их объятия, и пусть они несут ее домой. Но она ведь собирается стать энкаром! И не может позволить, чтобы другие энкары увидели ее такой измученной. Она собрала всю волю, выпрямилась и пошла из круга энкаров, не прибегнув ни к чьей помощи. А потом ей еще удалось заставить свои ноющие мышцы проделать долгий и трудный путь наверх в дупло дерева.

Когда же они достигли своей комнаты, ноги Анито подогнулись сами собой — дрожащие и ватные. Иирин подхватила ее своими короткими сильными руками и посадила на постель. Пока Иирин взбивала подстилку из листьев, Анито вспоминала, как терпеливо ухаживало за ней это новое существо, когда Анито поправлялась после веррана. За последние четыре года они вместе пережили многое. Она протянула руку и ласково погладила руку Иирин, одновременно промерцав слова благодарности.

— История отшельника Хассы была потрясающей, — сказала Иирин, взяв ее руку в свои. — Я так рада, что успела ее записать! Она о многом расскажет моему народу, да и твоему — тоже. — Иирин провела ладонями по рукам Анито, пока их шпоры не оказались на одной линии для аллу-а, а кожа Иирин не стала пурпурной — знак вопроса.

Анито промерцала «да», и они слились. Анито чувствовала, как в ее тело вливается сила инопланетного существа и ее мягкое нежное эго, такое отличное от это тенду, но столь же доброе и приятное в слиянии. Анито чувствовала, как ее собственное чувство благодарности поднимается в ней и обнимает Иирин, а в ответ ей вздымается хорошо знакомая волна человеческой симпатии и признательности.

Иирин мягко вышла из контакта, ласково похлопала Анито по руке и принялась укрывать ее листвой. Анито поглубже зарылась в теплую подстилку и скоро уснула.

Анито вместе с Нинто стояла, ожидая, когда же выйдут судьи и объявят, какие кандидаты прошли испытания. Десятидневный поход на рыбалку здорово укрепил их всех. Укатонен почти избавился от своего усталого, измученного вида, который он приобрел за время экзаменов. Моуки был счастлив, как молодой толстый оолоо, нежащийся на солнце, а уж если по правде, так и Иирин — тоже. Нинто начала постепенно набирать вес и уже не выглядела, как ходячий скелет.

Десять дней беззаботного ничегонеделания возле реки прекрасно повлияли и на настроение Анито. Ее уровень жизненной энергии заметно повысился, она уже не вспыхивала по малейшему поводу. Ей очень хотелось, чтобы результаты экзаменов были объявлены поскорее, и они могли вернуться к реке и снова ловить рыбу. Анито очень хотелось провести месяц-другой в таком блаженном отдыхе.