— Но я так мало знаю! — воскликнула Иирин. — Я не умею охотиться и не знаю, что можно есть, а что нельзя.

— Вот и пришло время учиться этому, — ответил Укатонен. — Я помогу тебе по возможности, Анито — тоже. Ты ее атва, и она должна о тебе заботиться. Но, — продолжал он, заметив вспышку протеста Анито, — ты тоже должна научиться нести свою долю ответственности, Иирин. Ты ведь теперь что-то вроде тенду. Умеешь думать самостоятельно. И есть предел тому, что должна делать для тебя Анито.

— Я понимаю большую часть того, что ты говоришь, эн, но я до сих пор не знаю, что такое атва. А я не могу соглашаться с тем, чего не понимаю.

Укатонен погладил подбородок, обдумывая ответ. И он, и Анито уже пытались объяснить это Иирин, но потерпели неудачу.

— Что ты знаешь об атвах? — спросил он.

— Я знаю, что каждый тенду имеет атву или принадлежит к какой-то атве. Знаю, что многие растения и животные — часть атвы. Знаю, что есть много правил, касающихся атвы, что многие животные или растения не могут употребляться в пищу из-за этих правил.

Укатонен кивнул.

— Каждый старейшина выбирает себе часть мира, за которой он будет присматривать. Эта часть мира и есть его атва. Он заботится о том, чтобы эта часть мира находилась в гармонии и в равновесии с другими частями мира. Твой народ — новая часть этого мира. Анито избрана, чтобы присматривать за этой новой атвой. Она должна привести твой народ в гармонию с миром. Теперь ты поняла?

— Думаю, что поняла больше, но не все, эн. Я не растение и не животное. Я человек, личность. То, чего хочу я или мой народ, должно быть выслушано.

Уши Анито прилипли к голове от удивления.

— То, что ты утверждаешь, — невозможно. Ты ешь, ты пьешь, ты испражняешься. Как ты можешь утверждать, что ты не животное?

— Да, — ответила Иирин. — Я животное, мой народ — животные, но мы отличаемся от других животных тем, что изменяем мир, в котором живем. Мы создаем вещи.

Уши Анито растопырились. Это новое существо, видимо, верит, что оно не зависит от мира, в котором живет!

— Другие животные тоже изменяют мир, — сказал Укатонен. — Даже растения привносят в него изменения.

— Но ваш народ и наш народ отличны от прочих животных. Мы решаем, как менять мир. Кроме того, ваш мир теперь не один. Ваш мир и наш мир соприкоснулись, и они будут изменять друг друга. А наши миры очень разные.

— Тем больше оснований, чтобы кто-то приглядывал за вами, направляя изменения.

Иирин покачала головой.

— Все не так просто. Это не такое дело, которое может осуществить один человек.

— Анито будет первой из многих. Я надеюсь, что твой бейми тоже изберет твой народ в качестве своей атвы, когда станет старейшиной.

Анито наклонилась вперед.

— А как твой народ держит в равновесии свой мир? — спросила она.

Иирин покачала головой.

— Не уверена, что смогу объяснить. Мой народ и твой народ слишком различны…

В эту минуту раздался гулкий звук, вызванный ударами по опорным корням дерева. Это означало, что пир начинается. Вошла Нинто с охапкой венков. Анито помогла украсить ими головы Иирин и ее бейми. Взяв венок, связанный из цветов и украшенный множеством нитей из сверкающих и переливающихся голубых жуков, они водрузили это сооружение на голову Иирин. Ядовитые железы на спине Анито напряглись, когда она заглянула в странные, глубоко посаженные глаза Иирин с их маленькой коричневой радужкой и крохотными круглыми зрачками. Анито припомнила странные эмоции, возникшие в ней сегодня при пробуждении бейми. Сможет ли она когда-нибудь привести это странное существо в гармонию с миром? Она поглядела на нового бейми. Всюду, где только появляется Иирин, всюду возникают сложности. Может, было бы лучше, если бы это существо умерло до возвращения своего народа? Может быть, ее народ тогда оставил бы в покое народ Анито? И тогда она могла бы вернуться к жизни простой деревенской старейшины?

— Спасибо, — сказала Иирин, когда Анито кончила поправлять венок на ее голове.

Анито отвернулась. Иирин поломала ее жизнь, но несмотря на это, было в этом существе что-то, что влекло к себе Анито. И как было бы хорошо, если б этого не было!

Джуна последовала за Укатоненом и Анито вверх по дуплу, направляясь на праздник. Шел сильный дождь. Ее венок уже успел пропитаться водой и здорово отяжелел. Она попыталась не думать о нанизанных на веревочки жуках, которые щекотали ей шею и спину. Ей показалось, что они шевелятся, ее передернуло, и венок сдвинулся назад. Ей понадобилось напрячь всю волю, чтобы не сорвать его с головы.

Насекомые никогда не принадлежали к числу любимцев Джуны. Как биолог она предпочитала более крупных животных, особенно млекопитающих. Джуна тяжело вздохнула. Не на ту планету она попала. На этой планете к млекопитающим ближе всего стояли теплокровные сумчатые птицы, жившие на северном континенте. Она улыбнулась, вспомнив крупных глупых травоядных птиц, покрытых пятнистым взъерошенным оперением. Если исключить их противную привычку извергать содержимое своих желудков на любой испугавший их предмет, то они казались глупыми, но очаровательными; особенно их малыши, высовывавшие свои головенки из сумок, обращенных отверстием назад.

Обязательно надо будет закаталогизировать насекомых из ее головного убора, когда найдется свободное время. В последние месяцы проблемы выживания настолько вышли на первый план, что было не до науки. Ее долг перед коллегами требовал, чтобы она начала что-то делать и для них. Вообще было бы хорошо иметь за спиной солидный научный багаж к тому времени, когда станет известно, что она усыновила ребенка аборигенов.

Она оглянулась на своего бейми, взбиравшегося вслед за ней по дуплу. Ему нужно дать имя. А как тенду называют своих бейми! Надо будет спросить Укатонена и Анито, когда они сядут пировать. Все имена тенду имеют в основе смысловой знак. У бейми только один знак. У старейшин — два, у Укатонена — три. Джуна была почти уверена, что таким образом обозначается ранг тенду или его положение в обществе. Ее собственное имя не имело дополнительных слогов. Интересно, что это означает в смысле ее общественного положения? Может быть, она всего лишь приемное дитя Анито? А возможно, это и ничего не значило, поскольку она не тенду?

Вот и выход из дупла. Когда они вышли под проливной дождь, их встретило громкое поздравительное чириканье. Джуна осмотрелась. Старейшины и их бейми сверкали самыми радостными тонами. На мгновение ей почему-то показалось, что они находятся на странном биолюминесцентном острове, населенном троглодитами. Она улыбнулась этой дикой мысли и высветила на груди слова благодарности.

Анито и Укатонен сели. Джуна еще колебалась, не зная, куда ей надлежит садиться. Бейми взял ее за руку, подвел к месту на возвышении и сел рядом с ней.

— Я помогу тебе, — произнес он маленькими символами на тыльной стороне ладони. — Ты мой ситик. — Символы были немного размытые, но читались легко. Он научился владеть своей кожей очень быстро.

Джуна поняла, что ее бейми уже не ребенок. Он прожил несколько лет в джунглях — один, без всякой защиты. Ему пришлось сражаться с другими тинками, чтобы завоевать место в деревне Лайнан. Он все поставил на кон в отчаянной, невероятной игре, которая могла стоить ему жизни. Он уже знал лес и свой народ лучше, чем она может рассчитывать узнать когда-либо. Чему же она сможет научить этого маленького аборигена? Она положила свою ладонь рядом с его ладонью. Сконцентрировалась, чтобы слова появились на том же месте, что и у него.

— Я постараюсь стать тебе хорошим ситиком.

Тинка, который подавал еду, приглядывался к новому бейми, как будто хотел понять, как это тому удалось попасть в число избранных. Несмотря на недавнюю трапезу, бейми ел очень много. Джуна тоже успела проголодаться. Слияние всегда усиливало потребность в еде, особенно хотелось крахмалистой сладкой пищи. Очевидно, слияние сильно отражается на метаболизме.