Пробираясь сквозь завесу из пены и брызг, он втайне надеялся поймать на себе взгляд Генрика, ожидающего на берегу. Но нет, там по-прежнему было пусто, и он не знал, как это расценивать – как добрый знак или свидетельство того, что тот, кто был его защитником вот уже многие годы, от него отвернулся. И все же ему было непривычно в одиночестве возвращаться домой. Домой? Разве здесь его дом? Сможет ли он приспособиться к миру смертных? Он так долго существовал в обоих измерениях, что для него было вполне естественно ходить среди людей, есть и пить с ними, быть членом их общества. Он был астральное дитя любви, рожденное и выращенное в физическом мире, но при этом обладающее всеми преимуществами астрального, поскольку было зачато еще до того, как его отец стал изгоем. Он был полукровкой, как, впрочем, и все Фоссгримы. Как же он ненавидел свою наследственность! Как мечтал быть чистокровным! Причем раньше ему было все равно, в какой ипостаси сольются две его противоположности. Теперь у него не оставалось выбора. Он готов был сию же секунду от всего отказаться, но только не от Бэкки. Его место рядом с ней!

Он оделся и забрал лошадь. Ему больше нечего было ждать от водопада. Если Бэкка сделает все так, как он говорил, то рано или поздно сама его найдет. Он задумчиво оглянулся назад. И хотя ему крайне необходимо было подпитаться астральной энергией, все запасы которой ушли у него на Бэкку, он решил больше здесь не задерживаться. За этим он придет и следующий раз. Он вернется в Грейндж с первыми лучами солнца. Его задачей будет пробраться в дом незамеченным, так же, как выбрался. В первую очередь нужно будет переубедить Мод. Ему не понравилось, как она смотрела, когда поиски не дали ничего, кроме подозрения, что Бэкка утонула. Размышляя над этим, он повернул коня к Гильдерслив Грейндж и поехал сквозь предрассветный туман.

Дом сиял огнями, когда Клаус вынырнул из рощи на краю торфяных болот. Да уж, сложно будет пробраться незамеченным, когда весь дом на ногах. И все же он отвел лошадь в конюшню, где передал ее на попечение конюха, а сам направился к черному ходу. Перед уходом он «поколдовал» над замком, сунув в скважину кусочек бумаги, чтобы дверь не закрылась. Все осталось в том же виде, как он оставил. В крыле прислуги было темно. Он вытащил бумагу, проскользнул внутрь и крадучись пошел по коридору к лестнице.

Комната, которую ему выделили, находилась на втором этаже. Он почти достиг пролета, когда из-под лестницы появились какие-то люди – как оказалось, гости и слуги – и стали теснить его к стене. Толпа угрожающе ревела, и тут над ней раздался хриплый рык Гильдерслива.

– Взять его! – прогремел барон.

– Что все это значит? – возмутился Клаус, когда двое лакеев подскочили к нему и схватили за руки.

Толпа, занявшая весь узкий проход, буквально подмяла его под себя. В жарком, спертом воздухе запах спиртного и пота накрыл его удушливой волной.

– Так вот как в этом доме обращаются с гостем, который только что вернулся после поисков вашей дочери, сэр?

– Вы не джентльмен! – заявил Гильдерслив. – Вы лжец и мошенник. Отпираться нет смысла. Горничная дочери все рассказала. Как вы скрыли от меня – обезумевшего от горя отца, ждущего весточки от пропавшей дочери, – присутствие Рэбэкки в своем доме. Как пытались соблазнить Рэбэкку. И насколько я знаю, вам это удалось! Куда вы ее увезли? Говорите или, клянусь Богом…

– Я знаю о ее местонахождении не больше вашего, Гильдерслив, – заявил Клаус. – Если бы вы только дали мне возможность все объяснить…

Он без труда мог сбежать – просто перенестись в астрал, исчезнуть у них на глазах. Вот это был бы переполох! У него еще оставалось немного силы, но и она вот-вот могла исчезнуть, если он в ближайшее время не вернется к водопаду. Но он решил не уходить. Он не сможет помочь Бэкке, находясь в астрале. Ее возвращения нужно было дожидаться здесь, здесь ее караулить, пока она снова не ускользнула у него из рук.

Причитания Мод, стоявшей поодаль, терзали его. Случилось то, чего он больше всего опасался. Эта безмозглая девчонка его предала. Причем в самое неподходящее время.

– Где моя дочь? – не отставал Гильдерслив, размахивая шелковым шарфом Бэкки. – Это нашли в вашей комнате, сэр. Он выглядит так, словно его вытащили из грязи. Что вы сделали с ней?

– Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, – заявил Клаус, вырываясь из рук лакеев.

Вперед вышел Смэдли с перчаткой в руке.

– Поговорите лучше с этим, – рявкнул он, швыряя перчатку Клаусу в лицо. – Бэкки моя невеста, сэр! Вы ответите за оскорбление на дуэли. Я требую сатисфакции!

– К вашим услугам, сэр, – процедил Клаус сквозь зубы. Перчатка дурно пахла и была насквозь пропитана потом, капли которого попали ему в глаза.

Мод заверещала снова. Он бросил взгляд на площадку, где она стояла, вцепившись в перила лестницы. В глазах, обращенных на него, застыл ужас.

– Видишь, что ты наделала! – бросил он ей. – Теперь ты довольна? После этого Рэбэкка может быть потеряна для всех нас.

– Тихо, я сказал! – зарычал Гильдерслив. – Достаточно! Отведите его в винный погреб и заприте. Я вырву у него правду при личной беседе, как он сам того пожелал.

– Но я только что бросил ему вызов! – заартачился сэр Персиваль. – Оставьте его мне!

– Непременно, но только после меня, Смэдли, – отрезал оарон. – Я постараюсь, чтобы к тому моменту, как мы закончим, от него что-то осталось. – Он повернулся к лакею: – Эй ты, щенок, оглох? Чего ты ждешь? Тащи его вниз!

Бэкка проснулась от рокота волн. Шум в пещере стоял оглушительный – казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут. Она с трудом открыла глаза и увидела вокруг себя жемчужную дымку. Пляшущие огоньки вернулись. Они манили ее, шныряя между ощерившимися клыками сталактитами и сталагмитами, как будто только и ждали, чтобы устрашающие челюсти сомкнулись вокруг них. Они вели себя как малолетние сорванцы. Они даже вызвали у нее слабое подобие улыбки. Иррблоссы, так Клаус назвал их во сне. Сон. А как иначе она могла узнать это, если не из разговора с ним? Она раньше никогда не слышала такого названия.

Она не сомневалась в его возможностях. Как-то же он пришел к ней! Пусть не он, а его дух, но все же отыскал ее. Он окутал ее потоком мыслей, приласкал своей душой и подсказал путь к бегству. Она прижала ладони к вискам, стараясь вспомнить, снова услышать слова, что он говорил. Но в конце его голос уже угасал, к тому же она была так оглушена страстью, что не придала его словам особого значения. Все равно это был только сон.

Бэкка схватилась за голову и попыталась сосредоточиться. Что-то на букву «М», это она хорошо запомнила. Может, Майя… Мив… Мол, в конце концов? И почему это дурацкое имя вылетело у нее из головы?

Но времени для размышлений не было. Иррблоссывдруг скрылись – вошла Илия. Сдавленный писк, с которым они бросились врассыпную, означал боль, словно их пнули или хлестнули. Как странно… Ей не приходилось слышать, чтобы чудные блуждающие огоньки издавали какие-то звуки, по крайней мере как сейчас. А еще они никогда не подлетали близко, всегда держались на расстоянии. Илия наверняка застала их врасплох. Судя по выражению лица, она была способна на многое.

Илия медленно подошла ближе, держа в руке лампу со светлячками. Ее зеленоватые волосы мерцали, пухлые губы были недовольно поджаты, но это ничуть ни умаляло их чувственности. Русалка сунула лампу в нишу в стене пещеры и, уперев руки в бока, повернулась к пленнице. Бэкка сразу заметила, что на этот раз шарфа на ней не было.

– Ты так и не притронулась к еде, – заметила Илия и погрозила ей изогнутым, как коготь, пальчиком. – Зародыши пшеницы нелегко было собрать, пчелы тоже не хотели отдавать мед.

– Вот сама и ешь, – огрызнулась Бэкка. – Зародышипшеницы не в моем вкусе.

Русалка пожала плечами, отчего ее идеальная грудь колыхнулась.

– Ну и мори себя голодом. Посмотрим, что ты запоешь, когда твой желудок сведет от голода.