— Это ему всегда хорошо удавалось, — кивнул Падильо.

— Как и многое другое.

— И все-таки остаются неясности.

— Какие же?

— Вы могли написать письмо на немецком. Кто предложил английский?

Вновь она отвернулась к окну.

— Я.

— Потому что не хотела, чтобы я участвовал в этом деле, так?

— Нет. О причине, надеюсь, ты спрашивать не будешь?

— Нет.

— Сейчас ситуация изменилась, — она прошла к стулу, села.

— В каком смысле?

— Ты мне нужен, — она внимательно разглядывала серый ковер на полу. — Я не хотела бы этого признавать, но другого выхода у меня нет. Я — последняя из Готаров. И мне очень важно остаться в живых. Ты знаешь, что произошло в Бейруте?

— В общих чертах.

— Паулю перерезали глотку.

— В это трудно поверить.

Она кивнула.

— Ты прав. Он был мастером своего дела.

— Я бы сказал, одним из лучших.

— То есть он хорошо знал убийцу. И полностью доверял ему.

— Если он вообще кому-то доверял.

— То же самое произошло и с Уолтером. А он был не из последних.

— Каким ветром вашего брата занесло в мою квартиру? — спросил я.

Ванда дважды качнула головой.

— Не знаю. Я предполагала, что он с ними.

— О ком ты? — спросил Падильо.

— Кассиме и Скейлзе. Ты о таком не слышал?

— Нет.

— А он тебя знает. И нанял нас с условием, что мы уговорим тебя присоединиться к нам.

— Все равно понятия не имею, кто он такой.

— Эмери Скейлз. Был наставником Кассима до того, как тот ушел в монастырь.

— Англичанин?

— Да.

— А кто он теперь?

— Советник Кассима.

— И появился, как только брат Кассима попал в автокатастрофу?

— Как я поняла, Кассим сразу же вызвал его.

— И Скейлз связался с вами.

— Да.

— А что он поделывал в последнее время? Где его нашел Кассим? В Ллакуа или в Англии?

— Он вернулся в Англию.

— Ты сказала, что Уолтер должен был быть с ними, когда оказался в квартире Маккоркла. Это означает, что они в Вашингтоне?

Ванда покачала головой.

— В Балтиморе.

Падильо поднялся со стула и подошел к окну.

— Почему он захотел повидаться с Маккорклом?

— Не знаю.

— Какие будут предположения?

— Попытка убедить его воздействовать на тебя?

— Неубедительно.

— А какова твоя версия?

— Пока нет никакой. Что сказали Кассим и Скейлз?

— Насчет чего?

— Сама знаешь.

— Они не знают, почему он оставил их в Балтиморе. Лишь сказал, что у него назначена встреча и что он скоро вернется, а они должны дожидаться его там, где он их оставил.

— Где именно?

— Неважно. Я перевезу их в другое место.

— Когда?

— Как только умрет брат Кассима.

— А что говорят медики?

— Он по-прежнему в коме.

— И куда ты их перевезешь?

Она коротко глянула на Падильо, потом на меня.

— Маккоркл тут посторонний, — заметил Падильо.

— Это меня и тревожит, — ответила она.

— Кое-что меня, однако, интересует, — ввернул я.

— Что именно? — Ванда повернулась ко мне.

— Я хотел бы знать, почему вашего брата убили в моей квартире. Та же проблема и у полиции. Они отстанут от меня, как только выяснят, кто его убил и почему. Чем быстрее они раскроют это преступление, тем для меня лучше.

— Куда ты хочешь их переправить, Ванда? — повторил вопрос Падильо.

— Сначала в Нью-Йорк.

— А потом?

Она смотрела на Падильо долгих пятнадцать секунд.

— Не уверена, что тебе следует знать об этом.

— Как скажешь, — он пожал плечами, — но позволь задать другой вопрос.

— Слушаю.

— Где ты была прошлой ночью, когда задушили твоего брата?

— Тебе так важно это знать?

— Думаю, что да.

— Я уже говорила полиции. Гуляла. В городе.

— А где конкретно?

Еще один долгий взгляд.

— В постели с мужчиной. У него дома, поскольку жена уехала.

— Кто он?

— Ты хочешь знать, кто этот мужчина, чтобы понять, что он потеряет, подтвердив мое алиби? Если он коридорный или водитель такси, то терять ему практически нечего. Разве что жену, но он может найти другую, не так ли, Падильо?

— Он — государственный служащий, Ванда?

— Да, черт побери, он работает на государство.

— Мне бы хотелось услышать от тебя его фамилию.

— Зачем она тебе? Будешь его шантажировать?

Падильо холодно улыбнулся.

— Нет. Но, возможно, она мне потребуется.

— Для чего?

— Если я захочу выяснить, не лжешь ли ты мне.

Звонок раздался в три часа ночи. Обычно в такое время мне звонят люди, которых я не видел пятнадцать лет и не вспоминал не меньше десяти. Им хочется поговорить со мной, потому что бутылка бурбона на три четверти опустела, жена ушла спать и не находится лучшего занятия, чем позвонить старине Маккорклу и справиться, как он там поживает.

Но иногда они попадают в передрягу, и им позарез нужны пятьдесят долларов, чтобы избежать тюрьмы, или ста, чтобы попасть в другой город, где их ждет новая работа, и во всем мире нет другого человека, кто бы мог выслать им эти деньги.

Деньги я посылаю, так как это верная гарантия того, что более они не позвонят. А потом, бывало, лежу и думаю, а кому бы я мог позвонить в три часа ночи и попросить выслать мне пятьдесят или сто долларов. Список набирается не такой уж и длинный.

На этот раз звонил Падильо. Из Нью-Йорка.

— Сколько тебе выслать? — сразу спросил я.

— Возникли непредвиденные осложнения.

— Естественно. Иначе ты не звонил бы в три часа ночи.

— Два часа тому назад они попытались прикончить его.

— Где?

— В Делавере. Я сидел за рулем.

— Вывозил их из Балтимора?

— Совершенно верно.

— Крагштейн и Гитнер?

— Думаю, что да, но в темноте я их не разглядел.

— Что произошло?

— Они попытались нагнать нас и расстрелять в упор.

— И что?

— Так уж получилось, что их машина слетела в кювет.

— Жертвы есть?

— У нас или у них?

— У нас. Они меня не интересуют.

— Нет. Кассим, правда, немного поворчал.

— А другой парень, советник?

— Скейлз? Тот хладнокровен, как огурец.

— Зачем звонишь?

— Мне нужен помощник.

— Кто?

— Ты помнишь Уильяма Пломондона? Он один из наших клиентов.

— Я вижу на улицах его грузовики. "Пломондон.

Монтаж сантехнического оборудования". У него большая фирма.

— Утром первым делом позвони ему.

— И что я ему скажу? У меня засорилась раковина?

— Пригласи его на ленч. По телефону он говорить о делах не станет. Скажи ему, что он мне нужен в Нью-Йорке на три дня. Вознаграждение гарантируется.

— Он поймет, о чем речь?

Падильо вздохнул.

— Поймет.

— Где ты будешь его ждать?

Он назвал номер дома на Эй-авеню на Манхэттене.

— В котором часу?

— В семь вечера.

— Он действительно тебе нужен?

— Да.

— А что случилось с Вандой?

— Потому-то он мне и понадобился. Она уезжает на три дня, а потом мне придется перевозить Кассима и Скейлза в другое место.

— Куда на этот раз?

— Скорее всего, на запад, но куда именно, не знаю.

— Ванда была с тобой при нападении Гитнера и Крагштейна?

— Нет. Она уехала, как только получила новости.

— Какие новости?

— О брате Кассима.

— А что с ним?

— Он умер шесть часов тому назад. Этот парень теперь король.

— Поздравь его от меня.

— Обязательно, — в трубке раздались гудки отбоя.

Позвонил Падильо в ночь с четверга на пятницу, а последний раз я видел его двумя днями раньше, когда оставил в номере Ванды Готар. Указанный промежуток времени я посвятил текущим делам, с которыми повседневно сталкивается владелец салуна. Будь это тяжелая работа, я обязательно нашел бы себе что-нибудь полегче. Но едва ли можно перетрудиться, подписывая заказы на покупку тех или иных продуктов или напитков, нанимая на работу нового повара, отказываясь от заманчивых предложений коммивояжеров, представляющих фирмы, о которых я никогда не слышал. Кроме того, я одобрил предложения герра Хорста о покупке новой униформы для официантов да дружески побеседовал с представителем окружной организации профсоюза работников ресторанов и отелей, полагавшим, что мне следует увеличить жалованье наемному персоналу. Я расценил его мысль как дельную, но со своей стороны отметил, что работают они не так усердно, как хотелось бы. На том обсуждение взаимоотношений труда и капитала закончилось, мы пропустили по стопочке и поговорили о ресторане, который он собирался открыть, выйдя, по его словам, «из профсоюзной игры».