Литмир - Электронная Библиотека

— Ну, как жизнь? — поинтересовался Монгол, и Марат ответил за всех, что жизнь идет нормально.

— Надоело только, — подал голос Кандыбин. — Ни женщин, ни пива.

На правах заслуженного бойца он мог позволить себе некоторую фамильярность. Монгол никак не отреагировал и пошел вместе с Маратом к вертолету, где они о чем-то долго разговаривали.

Вертолетчик ковырялся в моторе, тихо плескалась вода, и утреннее солнце ярко освещало прибрежный песок. Покой и умиротворение! Добрый хозяин приехал позаботиться о своих работниках и раздать им подарки за ударный труд.

Но умиротворения не чувствовалось. В воздухе висело почти ощутимое напряжение. Женька и Игорь курили, перебрасываясь редкими фразами. Захар в засаленной рубахе сидел у костра, я видел его грязные босые пятки и унылое морщинистое лицо, обросшее седой щетиной. Ваганов нервозно грыз травинку. Я тоже чувствовал себя не слишком уютно. Лететь назад вместе с Монголом мне не улыбалось.

Тем временем Марат принес кожаную сумку с намытым золотом и опустил ее на траву у ног Монгола. Присев на корточки, тот зачерпнул пригоршней золотой песок, долго рассматривал его, потом достал из замшевого кисета один из золотых самородков. Марат, наклонившись к хозяину, что-то вполголоса ему объяснял.

Монгол кивнул и сделал знак телохранителю. Тот подхватил сумку и полез с ней в вертолет. Ваганов коротко выругался и отбросил перекусанную надвое травинку:

— Суки! Так я и знал.

Монгол снова подошел к палаткам и негромко заговорил:

— Значит, так, мужики… Командировка ваша продлевается еще дней на двадцать-двадцать пять. Таковы обстоятельства. Еду и теплую одежду мы вам привезли. Водки тоже, чтобы не скучали. Резиновую бабу брать не стали, так что потерпите до возвращения. Деньги идут, каждый свою долю знает. Все, начинайте выгрузку.

— Всем оставаться, да? — в повисшей тишине спросил Женька Кандыбин.

В его голосе слышались просящие нотки. Самый здоровый и крепкий как бугай, Женька ненавидел физическую работу, воспринимая ее как самое страшное наказание. Возня с лотками, перелопачивание песка и гальки вызывали у него растущее с каждым днем раздражение. Он был уверен, что сегодня эта пытка для него кончится, прилетят работать какие-то другие люди, а он вернется в город заниматься привычными ему делами: разъезжать в машине, выколачивать деньги, сопровождать шефа в деловых поездках, ужинать в ресторанах, где шумно, весело и всегда под рукой женщины.

— Всем, — коротко отозвался Монгол, и я понял: бесполезно напоминать, что насчет меня договор был всего на несколько дней.

Монгол ведет свою игру и не хочет тащить сюда еще каких-то других людей, посвящать их в тайну Илима. Под руками послушная рабочая скотина, и хозяин вполне в силах заставить нас пахать хоть до морозов.

— Послушай, Монгол, — поднялся с песка Ваганов, — у меня к тебе пара слов… по секрету.

Они отошли в сторону и о чем-то заговорили. Мы тем временем принялись выгружать из вертолета тюки и коробки. Когда разгрузка заканчивалась, Монгол подозвал меня к себе:

— Хорошо, что ты не дергаешься и все понимаешь. С сыном все нормально, служит в той же части. Я давал задание узнать.

— Спасибо.

Монгол повернулся, чтобы уйти.

— Я могу черкнуть несколько слов жене, чтобы не волновалась? Ничего лишнего писать не буду.

— Давай. Только поторопись.

У Монгола была манера быстро и отрывисто говорить и так же быстро принимать решения. Спорить с ним не имело смысла.

Визит Монгола и все переговоры длились не больше сорока минут. Вертолет с грохотом пошел на взлет и вскоре исчез за горным хребтом.

В тот вечер мы все крепко напились. Игорь быстро осовел и заснул прямо у стола рядом с Захаром. Кандыбин бил о камни пустые бутылки. Потом стал стрелять из карабина по пивным банкам. Марат отобрал у него оружие и отправил его спать в палатку.

Мы с Андреем Вагановым остались у костра вдвоем. Светлые северные ночи уже заметно сгустились, и был хорошо виден перевернутый ковш Большой Медведицы.

— Сколько они тебе пообещали? — спросил Андрей, перекатываясь ближе к огню.

— Пять процентов.

— От чего?

— От цены за проданное золото.

— Ну и как ты узнаешь эту цену? Марат скажет, что цены упали, песок низкой пробы и больше чем двадцать тысяч за грамм никто не дает. Вот и вся твоя прибыль.

— Дай Бог, хоть бы это отдали. А еще лучше — живыми домой попасть. Я ведь на неделю всего договаривался. Показать место, сделать несколько проб — и назад. А торчу уже две недели, и еще на месяц запрягли, ни о чем не спрашивая.

— Да я здесь хоть три месяца торчать буду, — яростным шепотом отозвался Ваганов, — лишь бы золотишко шло. Только чую, они и меня нагрели. Я ведь на десять процентов сговаривался. И не от вырученных денег, а от количества намытого золота. Десять процентов добытого песка и самородков. За эти две недели моя законная доля — пятьсот пятьдесят граммов. Отдай и не греши! Что с ними дальше делать и за сколько продавать, я лучше их знаю. Двадцать лет по старательским артелям шатаюсь. А мне, старому бродяге, фигу под нос! Как паршивому лоху! Монгол говорит: в конце сезона расчет будет. А я на его морду поглядел и сразу понял: обуют они меня! Копейки какие-нибудь бросят, и гуляй, Вася!

— А раньше, когда договаривался, не понял? — прикуривая от головни сигарету, спросил я.

— В том-то и дело, что не понял. Меня один местный делец с Маратом свел. Мол, человек срочно сколачивает артель, ищет опытного старателя. А я как раз на мели сидел. У нас своя артель распалась, участок на Тунгуске пустой оказался. Марат мне аванс в зубы — полтора лимона, пей-гуляй сутки, а утром будь на месте, отвезем в аэропорт. Ну и отвезли!

— Кто такой Монгол, слышал?

— Не слышал, но догадываюсь. Если бы я его морду тогда увидел, ни за что бы не согласился.

Мы долго проговорили с Андреем Вагановым в тот вечер. Нам никто не мешал, все спали. Даже если бы Марат проснулся, вряд ли бы он вмешался. Какая от нас опасность? Два лоха выпустят пар, успокоятся и утром — снова пахать. Куда они денутся!

Опытный и хитрый бригадир Марат приобрел между тем опасного врага. Бродяга и золотоискатель Андрей Ваганов был далеко не лохом и умел постоять за себя.

13

За эти недели на Илиме я успел присмотреться к своим спутникам и имел о каждом довольно полное представление.

В первые дни у меня вызывал невольную симпатию Игорь Дорошенко по кличке Студент. Мы работали с ним в паре и лучшего напарника я бы, пожалуй, не нашел. Он без устали ворочал песок, давая мне возможность передохнуть, и его азарт при виде добытых золотых чешуек не иссякал.

Игорь напоминал мне старшего сына Володьку, который, приезжая домой на каникулы, с таким же азартом лопатил землю в огороде. Я невольно забывал, что Игорь один из боевиков Монгола и, откажись я поехать с Маратом на Илим, наше знакомство с Дорошенко было бы совсем другим.

Мы много разговаривали с ним о жизни, и вскоре я убедился, что Игорь уже далеко не прежний студент… Дорошенко успешно проходил стажировку в бригаде Марата. Обычно его напарником в Ростове был Кандыбин. Здесь, на Илиме, в свободное время они тоже держались вместе. С Игоря как шелуха слетало то, чем он жил до двадцати двух лет — семья, школа, институт. Он рос в благополучной семье, но, как я понял, последние месяцы жил отдельно от родителей.

— Да ну их! — с досадой отмахивался Игорь. — Надоели своими нравоучениями. Все вокруг изменилось, а они живут в прошлом. Отец все уговаривал в техникум преподавателем пойти. Там у него друг директором работает. Команда футбольная, мол, у них сильная, мальчишек тренировать будешь. Я же членом сборной команды института был… Спрашиваю, какая зарплата? Оказывается, со всеми накрутками тысяч семьсот, да и ту по полгода не выдают. Ты, говорю, батя, издеваешься надо мной? Я в своей бригаде за неделю столько имею!

23
{"b":"277020","o":1}