— Слава, что происходит? Кто были эти люди?

— Валя, успокойся, — я погладил руку жены. — Все объясню позже… Потерпи. Скоро все образуется.

Это были пустые слова. Но что еще мог сказать я жене?

Ночью у меня поднялась температура, а утром, несмотря на мои протесты, жена вызвала врача. Таежные скитания обернулись воспалением легких и тяжелым нервным расстройством. Вместе с Саней Холодовым мы убедили врача не отправлять меня в больницу. Свою порцию уколов и таблеток я получал дома.

Ночами мне снова снились «Медвежий», глухой распадок на Илиме, выстрелы и трупы на песчаной отмели. Давно умерший Дега с красными выпученными глазами шел на меня, вытягивая из сапога заточенный арматурный прут, и «Медвежий» пятьдесят восьмого года наслаивался в воспаленном мозгу на события месячной давности.

Я ничего не рассказывал Сане Холодову, зная, что по долгу службы ему, как начальнику уголовного розыска, придется докладывать начальству о том, что произошло на Илиме.

На четвертый день я сказал жене, чтобы она начинала готовиться к отъезду. Саня поможет с грузовой машиной и проводит до границы области. Возьмем только самое необходимое. А дом и все остальное позже продаст брат.

— Куда мы поедем? — заплакала Валентина, понимая, что над семьей нависла какая-то серьезная опасность. — А дом? Скотина, птица… В погребе одной картошки почти тонна заготовлена. Мишка школу заканчивает. И его срывать?

Я молчал, и мы начали готовиться к отъезду, собираясь исчезнуть тихо и незаметно для окружающих. Но в один из дней ко мне, как обычно, пришел Саня Холодов.

— Не торопись, — сказал он и протянул мне газету.

В короткой заметке под рубрикой «Криминальная хроника» было напечатано, что утром четырнадцатого октября неизвестными была взорвана автомашина марки «Форд», в которой находился крупный предприниматель Ляшенко Николай Викторович, известный под кличкой Монгол.

Ляшенко, заместитель его фирмы и шофер скончались на месте. Телохранитель умер позже в больнице от ожогов и тяжелых ранений. Осколками были также ранены несколько прохожих.

— От «Форда» одни колеса остались, — уточнил Саня. -

Был Монгол — и нет Монгола…

Он смотрел на меня с сочувствием и грустью, старый мой друг Саня Холодов. Хороший, честный мент, не раз битый и резаный за долгие годы своей собачьей службы. Он пока не знал, что произошло там, в тайге, но догадывался об опасности, нависшей надо мной и моей семьей. Холодов хотел верить, что со смертью Монгола все мои беды закончатся. Хотел и.… не верил. Как и я. Но проходили дни, а никто из чужих возле моего дома не появлялся.

Я вышел на работу. Мне сменили маршрут, и теперь я ездил по району на стареньком «пазике», развозя по хуторам сельчан из наших полуразвалившихся колхозов. Месяца три возил с собой, спрятав за сиденьем, охотничью двустволку, заряженную волчьей картечью. Потом стал оставлять ружье дома.

Однажды, уже в конце зимы, я спросил Валентину, куда она спрятала золото.

— Закопала в саду, — с вызовом ответила Валентина. — Если начнут снова войну, по крайней мере откуплю Володю и Петьку…

Я промолчал, и больше разговор о спрятанном золоте никто из нас не заводил.

Так и течет время. Жизнь катится своим чередом. Но сны «Медвежьего» не оставляют меня до сих пор.