Могучее тело, распластанное на траве, содрогалось от боли и издавало нечеловеческие звуки – какое-то булькающее хрипение. Оно захлебывалось своей кровью. Глаза лучника молили о пощаде, но вернуть жизнь ему уже никто не мог. Ни слова не было сказано во время этой схватки, так же молча, лучники некоторое время смотрели на Чжана, ставшего с арбалетом возле меня, потом перевели взгляды на меня. Удивление и восторг, до этого читавшиеся на их лицах, теперь стерлись, а им на смену пришла мрачная настороженность. Их понять было нетрудно, ведь теперь их жизни были в моих руках, поэтому я сам решил прервать молчание:
– Вы, парни, из вольного отряда? Мне ответил ветеран, с сединой на висках:
– Нет. Собирались вступить в какой-нибудь из них, в Италии. Только вот не знаю, получиться ли у нас это теперь. Джона и Сэма он так же убил?
– Нет. Чжан не любит убивать людей, в отличие от вашего приятеля.
Я знал, что говорил. Как ни был жесток в бою Чжан, он никогда, без особого приказа, не убивал людей. Калечил – да! Но убивал только в самом крайнем случае, правда, без сомнений и колебаний.
– Сэр, вы хотите сказать, что они живы? – теперь не удержался от вопроса молодой лучник.
– А тебе что за забота? – в свою очередь я поинтересовался у него. – Они тебе кто? Родственники?
– Джонни его младший брат, – сказал, как отрезал ветеран.
– Ясно. Продолжим разговор.
– А есть ли смысл в этом разговоре? – спросил Уильям. – Разве после всего…
– Я не собирался и не собираюсь вас убивать, если ты это имел в виду. Я даже хотел предложить вам больше. Если мы едем в одном направлении, так почему бы нам не проехать часть пути вместе? Если, конечно, – я указал на труп лучника, лежавшего посредине поляны, – он не станет препятствием.
– Питер Дженкинс, по кличке Боров, был скорее плохим человеком, чем хорошим. Но не людям судить, а Богу…
– Сэм, будь честным перед самим собой! Ты ведь прекрасно знаешь, что Боров не зря носил свою кличку!
– Стоп, парни! Так как вам мое предложение? Принимается? Или мы разбегаемся?
– Гм! Хуже не будет, сэр, если мы с вами поговорим.
Из разговора с командиром лучников, Сэмом Уилкинсом, я узнал, что их отряд является группой английских стрелков, отслуживших свой срок, но не поехавших на родину, а решивших податься на вольные хлеба. Отряд насчитывал около сорока человек. Они были наслышаны о подвигах отряда Джона Хоквуда, а также других англичан, удачно воевавших в Италии, и теперь хотели стать наемниками. Все они были опытными воинами, не раз пересекавшие залив и имевшие за плечами не одно сражение.
Три дня тому назад их группа остановились на ночевку на опушке этого леса. Пока остальные готовили лагерь, трое лучников отправились на охоту и больше не вернулись. Их ждали и искали двое суток, пока не обнаружили повешенными на крепостной стене замка графа де Брассье. И вот теперь уже второй день они буквально рыщут вокруг замка в надежде, что тот высунется из своего логова и получит то, что ему причитается. Несколько добрых английских стрел. Но буквально вчера от местных крестьян они узнали, что шайку Живодера кто-то сильно на днях потрепал и тот теперь сидит безвылазно в своем змеином гнезде. Чувство мести несколько охладело за эти несколько дней, и лучники решили продолжить свой путь в Италию. И сейчас мы встретились только благодаря тому, что они, как и я отправились на охоту, чтобы запастись продовольствием перед дальней дорогой. Я, в свою очередь, рассказал им нашу историю, и когда лучники узнали, что мы именно те люди, кто потрепал отряд графа на дороге, недоверие и настороженность исчезли сами собой, и мы получили приглашение перебраться в их лагерь.
По прибытии к ним, я отдал пленного разбойника лучникам, чтобы показать им свою к ним расположенность и тем самым убрать малейшее недовольство между нами. Я не видел, что лучники делали с пленным, но его истошные крики еще минут пять стояли у меня в ушах, даже после того, как он замолчал навечно.
Сам лагерь представлял собой три десятка шалашей, скрытых в полосе кустарника, на самой окраине леса. В лье от него высились серые стены замка рыцаря – разбойника, стоявшего на каменистом плато, покрытым чахлой травой, из которой, точно ребра истощенного человека, проступали разрушенные ветрами остатки горного хребта. Именно поэтому, как я узнал позже, замок не был окружен рвом, так как для скальной породы, на которой он стоял, кирок и лопат было явно недостаточно, тут мог помочь только динамит.
Не успели мы устроиться, как к поляне лучников неспешно приблизилось двое всадников, которые с удивлением уставились на меня и на мой шатер. В свою очередь, я с не меньшим удивлением разглядывал двух французских дворян, беспрепятственно въехавших в английский лагерь. В момент их появления я стоял у входа в свой шатер вместе с командиром лучников, Сэмом Уилкинсом и вел беседу о всевозможных способах проникновения в замок. При виде подъехавших всадников разговор сам собою прервался. Чем больше я их рассматривал, тем больше росло мое удивление. Вид у них был, честно говоря, как у бомжей, если бы подобные отбросы общества существовали среди дворянского сословия. Седла с высокими луками, были настолько потерты и покрыты трещинами, что, по всему видно, достались им в наследство, по меньшей мере, от отцов, а кольчуги, в которых было больше ржавчины, чем металла, и укрывавшие их тела от шеи до колен, явно досталась от их дедов. На обоих были старые, порыжелые от времени, сапоги и выцветшие до такой степени плащи, что их первоначальный цвет угадать было практически невозможно. Оружие выглядело под стать их доспехам. Древки копий за долгие годы покривились от сырой зимней погоды, а висевшие на передней луке шлемы представляли собой старые стальные котелки с потертой кожаной подкладкой. Я попробовал рассмотреть герб на ближайшем щите, но скоро понял, что зря теряю время. Тот был настолько обшарпан и испещрен вмятинами и зарубками, что рисунок на нем представлялся набором из десятка тусклых и грязных линий и пятен. Их боевым коням стукнуло, как минимум, лет по десять. Мерины имели костлявые бока и прогнутые спины. Мне приходилось видеть обедневших рыцарей, но эти явно докатились до полной нищеты. Чуть позже, когда мы представились друг другу, я с удивлением, настолько те были не похожи друг на друга, узнал, что это родные братья. Разница в пять лет, конечно, сказывается, но не до такой степени.
Костлявый телом и худой лицом старший брат Жан де Ге смотрел на мир зло и жадно, особенно когда это касалась чужой, недоступной ему роскоши и богатства. Он был честолюбив и заносчив, как любой другой рыцарь, но при этом в отличие от них страшно боялся боли, хотя трусом его назвать было трудно. Хотя бы потому, что он участвовал в двух турнирах, пусть даже замирая сердцем и трясясь душой. Его туда влекла не рыцарская слава, хотя он и хотел ее, а деньги. Он рассчитывал хотя бы таким образом заработать доспехи и коня. Всю свою жизнь, прожив в бедности, он считал, что судьба ему сильно задолжала. Все его попытки вырваться из нищеты кончались крахом, но последнюю точку поставило известие, в котором говорилось, что их отец оказался в подземной тюрьме графа и за него требуют выкуп. Выкуп в тысячу флоринов, когда все их хозяйство состоит из деревни в двенадцать дворов, луга, на котором паслось стадо свиней, дубовой рощи и полуразвалившегося, обветшалого замка. Попытки занять у купцов деньги ни к чему не привели. Когда они полностью отчаялись, младший брат высказал мысль: не попробовать ли выручить отца собственными силами. Их отчаяние было настолько велико, что уже могло сравниться с тем унижением, которое они пережили, выпрашивая деньги на выкуп, именно поэтому старший брат дал согласие на этот бессмысленный шаг. Если младший брат был готов умереть, но поддержать честь семьи, то старший участвовал в этом походе для того, чтобы можно было сказать потом: «Мы сделали все что могли, но судьба была против нас!».
Младший брат, Гийом де Ге, в свои шестнадцать лет был полон сил и энергии, готовый помериться силой с кем угодно, хоть с самим Сатаной. Крепкий малый, с правильными чертами лица и пухлыми губами, готовыми растянуться в улыбку в любую минуту. Увидев его в первый раз, я подумал, что таких симпатичных парней должны любить девушки. И угадал. У него уже была невеста. Дочь богатого купца. Странно, но у них, по словам юноши, было все хорошо. Он любил, и был любим. Несмотря на подобный мезальянс этой свадьбе, не меньше Гийома, радовался старший брат, так как будущий тесть обещал помочь в восстановлении разрушенного хозяйства баронов де Ге. Это была еще одной причиной, по которой старший брат отправился в поход. Ему не хотелось портить отношения с братом. С братьями было три ратника. Старые вояки, ходившие в походы с их отцом. Они мне напомнили, как Джеффри, так и погибшего Хью. Из той же породы хищников. Если надо зубами загрызут, но свое возьмут.
