– Работать? – ухмыльнулся Кит. – И никаких женщин? Кстати, мне только сейчас пришло в голову: ведь у тебя с самого появления леди Даглесс в постели не было ни одной женщины.

– Она не… – начал Николас, но перед глазами вдруг встала улыбающаяся Даглесс с разметавшимися по плечам пышными волосами.

Кит понимающе рассмеялся:

– Значит, вот оно как? Трудно тебя осуждать: эта женщина настоящая красавица. Намереваешься сделать ее любовницей после свадьбы?

– Нет, – процедил Николас. – Эта женщина ничего для меня не значит. Можешь забрать ее себе. Я много бы дал, чтобы никогда больше не видеть ее, не слышать ее голоса. Жаль, что она вообще появилась в моей жизни.

Кит, все еще улыбаясь, отступил.

– Значит, молния все же ударила, – хмыкнул он, явно наслаждаясь терзаниями брата. Николас, обозленный таким злорадством, вскочил. Но Кит вовремя отскочил к двери, и не успел Николас подступить ближе, как он, громко смеясь, захлопнул дверь перед носом брата.

Николас снова уселся за стол и попытался углубиться в расчеты. Но перед глазами упорно вставала рыжеволосая женщина. Наверное, она подсмеивается над ним, довольная делом рук своих. Недаром Николас откуда-то знал, что если ей будет плохо, он непременно это почувствует.

Он подошел к окну, повернул защелку, открыл створку и выглянул в сад. И перед глазами неожиданно возникла очередная картина. Ночь. Совсем другой, незнакомый сад. Льет проливной дождь, и женщина зовет его. Он увидел огни, странные пурпурно-голубые огни на столбах. Увидел себя под дождем, гладко выбритого и в незнакомой одежде.

Николас отшатнулся, захлопнул окно и потер ладонями глаза, чтобы прояснить зрение. Нельзя позволить этой женщине опутать его чарами! Нельзя, чтобы она управляла его разумом!

Оставив контору, Николас поднялся в спальню, налил сека в высокий кубок и осушил до дна. Но только после третьего кубка он почувствовал, как вино теплом разливается по жилам. Он утопит странные сцены, возникающие в голове! Будет пить, пока не сможет видеть, слышать, обонять… или помнить ее.

Сначала вино помогло, и он сумел остановить непрерывный калейдоскоп изображений, мелькающих перед глазами. Довольный, успокоившийся, Николас растянулся на кровати и мгновенно заснул.

Но все началось опять, на этот раз в виде снов.

– Ты должен сказать мне, показал ли Кит тайник, – раздался голос женщины. – И обязательно предупреди, если поранишь руку. Кит умер, и ты всему причина. Что, если ты ошибаешься? – Женский голос становился все громче, настойчивее. – Что, если и ты ошибаешься, и Кит умрет, потому что ты не захотел меня выслушать?

Николас проснулся в холодном поту и остаток ночи пролежал с открытыми глазами, боясь заснуть. Нужно что-то делать с этой особой, которая не дает ему спать. Нужно что-то делать.

В четыре утра Даглесс украдкой выбралась из дома и побежала к фонтану принять душ. Вчера две дамы очень удивились, обнаружив в бассейне мыльные пузырьки, и леди Маргарет понимающе взглянула на Даглесс. Та покраснела и отвернулась, гадая, бывает ли в доме какое-то событие, могущее ускользнуть от внимания госпожи.

Даглесс, улыбнувшись, покачала головой. Если бы леди Маргарет посчитала неприличным пользоваться фонтаном, так бы сразу и сказала.

Даже в полумраке Даглесс разглядела фигуру Люси, ожидавшей у фонтана. Бедная одинокая девочка. Вчера Даглесс, расспросив дам, узнала, что девочку вместе с компаньонкой поселили в доме, когда Люси было всего три года. Считалось, что Люси станет лучшей женой для Кита, если узнает английские обычаи и познакомится с его родными еще до свадьбы.

Но с самого приезда леди Холлет никого не подпускала к девочке, которой было очень плохо во время путешествия через Ла-Манш и поездки по ухабистым дорогам Англии. К тому времени как Люси выздоровела, все словно забыли, что она живет среди них.

Даглесс уже успела заметить, что в шестнадцатом веке взрослые не обожествляли детей, как в двадцатом веке. Она очень удивилась, узнав, что большинство дам леди Маргарет замужем, а у двух остались дома маленькие дети, причем зачастую жили они в сотне миль отсюда. Но женщины вовсе не страдали в разлуке с малышами. Не расстраивались, что дети брошены на руки нянек и кормилиц. Как-то раз за вышиванием, которое шло не слишком успешно, поскольку Даглесс оказалась безнадежно неуклюжей, она упомянула, что женщины на ее родине целыми днями возятся с детьми: забавляют, учат, проводят с ними как можно больше времени. Женщины пришли в ужас от ее рассказов. Они искренне считали, что детей можно игнорировать до той поры, пока не придет время заключать браки. Ей пояснили, что дети часто умирают, а души выживших остаются несовершенными, пока они не повзрослеют.

Даглесс склонилась над вышиванием. Странно, но она считала, что родители во все века обожали детей, а матери всегда мучились тем, что недостаточно дают своим чадам. Но разница между шестнадцатым и двадцатым веком, очевидно, заключалась не только в одежде и политике.

Теперь, глядя на Люси, она остро ощущала одиночество девочки. Она жила в этом доме с самого раннего детства, но успела познакомиться с куда меньшим количеством людей, чем Даглесс.

– Привет, – поздоровалась она.

Люси широко улыбнулась, но тут же спохватилась и поджала губы.

– Доброе утро, – сухо процедила она. – Собираетесь сделать это снова?

Вместо ответа Даглесс скинула халат. Люси поспешно отвернулась.

– Сегодня и каждый день, – пояснила Даглесс, свистнув мальчику. Тот стал вертеть колесо. Вода оказалась ледяной, но чистое тело стоило некоторого дискомфорта.

Пока Даглесс купалась и мыла волосы, Люси ни разу не повернулась. Но и не ушла. Даглесс поняла, что девочке что-то нужно. Но возможно, ей просто не хватает подруг?

Даглесс вышла из фонтана-душа, вытерлась, накинула халат и шагнула к Люси:

– Сегодня утром мы собираемся играть в шарады. Хочешь присоединиться к нам?

– А лорд Кристофер будет? – поспешно спросила та.

– А… вот оно что, – кивнула Даглесс. – Вряд ли.

Люси, разом обмякнув, опустилась на скамью, словно большой надувной мяч, из которого выкачали воздух.

Вытирая полотенцем мокрые волосы, Даглесс задумчиво уставилась на нее. Как толстая девочка-подросток с плохой фигурой и самым заурядным лицом привлекла внимание красавца аристократа вроде Кита?

– Он только и говорит, что о вас, – угрюмо бросила Люси.

Даглесс присела рядом.

– Кит говорит обо мне? Когда ты его видела?

– Он часто меня навещает.

Как похоже на Кита! Он кажется ужасно заботливым и добрым и, вероятно, считает подобные посещения невесты своим долгом.

– Кит говорит обо мне, но о чем разговариваешь с ним ты?

Люси заломила руки:

– Ни о чем.

– Ни о чем? Все время молчишь? Он приходит к тебе каждый день, а ты сидишь, как ворона на суку, и молчишь?

– Леди Холлет считает, что мне неприлично…

– Леди Холлет? – не выдержала Даглесс. – Это чудовище? Она так уродлива, что от вида ее затылка треснет даже зеркало!

– Представляете, сокол однажды принял ее за своего хозяина и сел на руку, – хихикнула Люси. – Я подумала, что он принял ее за свою самку.

– Вполне возможно, учитывая, какой у нее клюв! – ухмыльнулась Даглесс.

Люси расхохоталась во весь голос, но тут же испуганно прикрыла рот.

– Жаль, что я не похожа на вас… – задумчиво протянула она. – Если бы только я могла рассмешить своего Кита…

Этого было достаточно, чтобы Даглесс растрогалась. «Мой Кит»… все равно что «мой Николас»…

– Может, мы сумеем что-нибудь придумать. Я хотела вместе с Гонорией сделать эстрадный номер, но, может, вместо Гонории стоит взять тебя?

– Эстрадный… номер? Вряд ли леди Холлет позволит…

– Люси, – перебила Даглесс, взяв девочку за руки. – Кое-что не меняется со временем, независимо от того, сколько лет пройдет, и вот что я тебе скажу: если хочешь получить мужчину, нужно за него бороться. Ты мечтаешь, что Кит заметит тебя, а для этого необходимо хотя бы немного уверенности в себе. Кроме того, следует доверять своему мнению, а не суждениям окружающих. Может быть, мы сумеем чего-то добиться, если поставим этот номер. Кит увидит, что ты уже не маленькая девочка, да и леди Холлет не мешает это понять, а мы обе прекрасно проведем время. Ну как?