— Ого! — промычал Павел Андреевич, глядя наверх. — Хватит оттуда эдакая бомба в голову — не поздоровится!

Словно какой-то небольшой, высеченный в недрах земли храм был пред глазами ученых. Не хватало только окон. Вокруг стен, казалось, шли колонны; задняя, причудливо выпуклая стена имела вид католического алтаря.

Но своеобразная красота пещеры очаровала только Михаила Степановича; он молча стоял и любовался ею, между тем как Павел Андреевич поворачивался во все стороны и глядел только в низы углов.

— Где же кости? — спросил он.

Михаил Степанович, не говоря ни слова, сделал еще несколько шагов вперед, и под ногами его перекатилось и слегка загремело что-то.

— Вот… — произнес он, направляя свет фонаря на землю.

Пол впереди по крайней мере на фут толщины весь был покрыть слоем белых и желтых костей. Павел Андреевич быстро запустил в них обе руки и выхватил по кости.

— Светите! — отрывисто сказал он, поднося добычу к самому фонарю.

Несколько секунд он напряженно рассматривал ее, затем бросил в сторону.

— Волчьи, — проговорил он и вытащил из груды новую кость. — Волчья, — повторил он через минуту.

Михаил Степанович передал ему для удобства в розысках фонарь и, предоставив палеонтологу рыться и греметь костями, скрестил руки и остался стоять, любуясь странной, полной таинственности и красоты картиной и стараясь прочней запечатлеть ее в мозгу своем.

— Волчья… волчья… — повторял через небольшие промежутки времени Павел Андреевич, бродя почти по колено в костях в виде гигантской тени с полукругом мутного света у ног. — Да что это за история? — протяжно проговорил он, выпрямляясь. — Мы с вами на волчьем кладбище, Михаил Степанович!

— Может ли быть? — отозвался тот.

— Несомненно! Сюда приходили умирать целые десятки поколений волков. Впрочем, вот лисья кость… Это — перекушенный бараний позвонок… Вероятно, сначала здесь была берлога, где они жили и пировали, а потом превратили в кладбище. В Индии я видел в этом роде целые кладбища слонов, и знаете…

Внезапно пласт останков животных, белевший вокруг ученого, и сама фигура его погрузились в непроницаемый мрак. До слуха Михаила Степановича долетел стук проворно разгребаемых костей.

— Что случилось? — спросил он, направляясь впотьмах на звуки.

— Фонарь уронил, — отозвался с самой земли голос Павла Андреевича. — Чтоб ему пусто было! Куда же он девался?

— Постойте! — крикнул Михаил Степанович. — Не торопитесь так, вы его окончательно зароете.

Михаил Степанович добрался до стоявшего на четвереньках палеонтолога и, нащупав плечо его, очутился рядом с ним и осторожно принялся за поиски.

Фонарь, имевший размер большого портсигара, не отыскивался.

— Экое свинство! Да что он, заколдован, что ли! — сердито ворчал Павел Андреевич. — Колени стер себе, лазая по костям!

Михаил Степанович молча продолжал поиски и наконец, запустив руку совсем вглубь, коснулся пальцами знакомого фонаря.

— Нашел! — радостно воскликнул он.

Палеонтолог поднялся на ноги.

— Что же вы, осветите сию могилу, — сказал он, выждав с минуту.

— Нельзя! — с досадой возразил Михаил Степанович.

— Стекло разбилось.

— Вот так исто-о-ория… — протянул палеонтолог.

— Фу ты, какая однако гадость! Как же мы теперь вернемся?

— Так же, как пришли.

— А вы знаете, где выход? Впотьмах мы все стены перещупаем теперь лбами.

— Что же поделать! Идите за мной, я стоял как раз спиной ко входу.

Михаил Степанович вытянул вперед руки и осторожно, как слепой, нащупывая ногой каждую пядь земли, стал подвигаться среди непроницаемой тьмы.

Павел Андреевич следовал за ним.

— Кажется, свод сейчас начнет понижаться, — проговорил спустя некоторое время Михаил Степанович. Он поднял руки, но они свободно очертили круг над головой его.

— Еще далеко… — возразил Павел Андреевич.

— Все-таки лучше теперь уже стать на четвереньки.

— Успеем!

— Как знаете! Я, по крайней мере, буду ползти.

Вслед за этим Павел Андреевич почувствовал, что плечо спутника опустилось и исчезло из-под руки его. Звуки шагов Михаила Степановича сменились шорохом ползущего тела.

Не прошло и минуты, как палеонтолог вдруг остановился и отшатнулся назад. Михаил Степанович услыхал полу заглушенный стон его.

— Я здесь! — откликнулся он, оборачиваясь и больно стукаясь от этого движения головой о камни. — Ох! Что вы, Павел Андреевич?

— Свод! — невнятно отозвался палеонтолог.

— Так что же? — Михаил Степанович тер ушибленную голову.

— Физиономию всю разбил себе…

Павел Андреевич сказал это таким сердитым тоном, что Михаил Степанович, несмотря на боль, рассмеялся и досада на неосторожность ученого исчезла у него.

— Не беда! A 1а guerre comme a la guerre: и я виском хватился!

— Какая тут герр! — проворчал Павел Андреевич; слышно было, как он начал ползти через камни, перекатывая их, и то и дело стукался, охал, останавливался и затем опять принимался продвигаться дальше.

— Да мы в преисподнюю лезем, а не назад! — возопил наконец он. — Я себе голову всю проломал.

— Да рукой-то, рукой шарьте сперва перед собой! Мы на верном пути!

— Как это рукой, когда я ползу на них? — с негодованием воскликнул палеонтолог. — Не могу же я, как хромой осел, на трех ногах скакать!

Михаил Степанович услыхал позади себя новый тупой удар и затем кряканье.

— Опять ушиблись?

— Именно «опять». Двадцать пять раз уж это «опять» было. Выступы какие-то проклятые торчат везде… Прямо лбом…

Глаза Михаила Степановича различили наконец впереди что-то серое.

— Свет! — радостно крикнул он. — Ура, Павел Андреевич, выход близко!

Он быстро заработал руками и ногами, и не прошло и трех минут, как оба исследователя выбрались на свет Божий.

— Уф!.. Вы меня не очень браните? — извиняющимся тоном произнес Павел Андреевич, подходя с протянутой рукой к Михаилу Степановичу.

Оба они походили на мельников, только что отошедших от закромов.

— Я? Помилуйте, за что, что за вздор! Однако хороши же мы с вами!

— Очень хороши!

Павел Андреевич осторожно, словно боясь испачкать свои грязные руки, начал счищать известковую пыль, выбелившую спереди все платье его; брюки на обоих коленах его были прорваны, и оттуда выглядывало голое тело; один рукав лопнул под мышкой; на лбу, словно разлинованном белыми полосами, вздулся и уже начал синеть огромный желвак.

— Н-да, вы пострадали-таки! — с участием сказал Михаил Степанович. — Очень разбили голову себе?

— Голову? — переспросил палеонтолог, ощупывая темя.

— Это уж не голова, а, можно сказать, собрание желваков. Главное — зря все!

— Как зря? А красоту-то какую видали!

— Красоту… — палеонтолог искоса взглянул на перепачканного Михаила Степановича и, сморщась, осторожно потрогал лоб свой.

Михаил Степанович усердно принялся тереть рукавом свои колени, как вдруг словно стальной бич резко щелкнул о каменную стену за спиной его, ударил в то же мгновение с визгом и стоном о другую и яростно захлестал вниз и вверх по всему ущелью.

— Что за звуки? — с изумлением проронил Павел Андреевич, озираясь и словно пытаясь поймать взглядом то нечто невидимое и необычайное, что пронеслось в воздухе.

— Выстрелили где-то, — сказал Михаил Степанович, выпрямляясь и вслушиваясь в тишину, опять оковавшую расселину. — Это эхо. Я бывал в подобных местах: прямо будто колдовство какое-то творится в них. Кто бы это мог стрелять?

— Уж не наш ли охотник?

Как бы в ответ на это предположение из-за поворота послышался отдаленный свист.

Михаил Степанович взбежал на небольшой взгорок и тотчас же повернулся лицом к своему спутнику.

— Так и есть — Свирид Онуфриевич! Э-э-э-й! — крикнул он, замахав рукой. — Свирид Онуфриевич, сюда! Здесь мы!

До слуха не тронувшегося с места палеонтолога долетело ответное радостное восклицание и лай; на взгорок взлетела собака и бросилась на грудь Михаила Степановича. Немного погодя показалась и облеченная в серую куртку плотная фигура охотника. Рыжая шапочка дыбом стояла на самом затылке его.