— А ведь, ей Богу, полоумные! — громко проговорил наконец он. — Павел Андреевич, да вы языком-то полижите: коли тут море было, просолился может камень-то этот!

Задирания охотника остались без ответа; исследователи слишком были погружены в свое дело.

— Нет! — проговорил наконец палеонтолог, выпрямляясь и потирая утомленные долгим разглядываньем глаза свои. — Следов рудистов на камне нет, безусловно!

— А вот же остатки их, — воскликнул Михаил Степанович, подымая с земли куски сломанных раковин. — Здесь их миллионы! Камень осыпан кругом ими.

— Верно-с, — согласился Павел Андреевич, — но эти раковины, как и нос ихтиозавра, целые тысячелетия могли находиться тут и до появления надписи на этой скале. Дайте мне хоть один обломок раковины, прилипший к письменам, и я уверую, что она древнее их!

— Так что же вы полагаете? — спросил старый ученый.

— Только то, что ваш неизвестный жил не в юрский период, но когда именно — ответит будущее!

Антон застыл в безмолвном ужасе, увидав ободранные донельзя фигуры господ, поздно вечером возвратившихся к месту стоянки плота.

— Господи Иисусе Христе, — проговорил он, крестясь, — да где вы так отделались? С разбойниками, что ли, дрались?

— Не разговаривай, старина, а неси скорей есть! — весело ответил палеонтолог, хлопнув по плечу его.

За спиной ученого, в виде ружья, торчала привязанная голова ихтиозавра.

Все общество двинулось прямо к столу и принялось уничтожать ужин.

— Теперь возникает новый вопрос, господа! — заявил Иван Яковлевич, окончив еду и откладывая в сторону салфетку.

Василий быстро убрал все со стола, и на нем появились две зажженные свечи и большая карта Сибири.

Целый рой разных бабочек забился вокруг стеклянных шаров на свечах. Звездный свод раскидывался над учеными, отражаясь в темной воде вокруг. Енисей, казалось, дышал и, напоминая бессонным о сне, слегка баюкал плот.

— В надписи есть важнейшее указание, именно фраза: «путь на солнце», — продолжал ученый. — Значит ли она, что наш неизвестный сам держал оттуда путь на восток, или же она относилась к чему-то другому, смытому волнами или временем?

— Я полагаю, первое вернее, — ответил палеонтолог.

— Мне кажется тоже, — согласился Михаил Степанович.

— Тогда не следует ли и нам оставить первоначальный план поездки и взять курс на восток и идти по пятам за нашей загадкой? Кто знает, какие открытия сделаем мы по пути? Енисей течет на север.

— Н-да-а… — произнес Павел Андреевич.

Мысль расстаться с шалашом и удобствами плавания на плоту ему не улыбалась.

— Что же, — быстро сказал Михаил Степанович, — за чем дело? Купим в окрестных деревнях лошадей, повозки, и айда дальше!

— Великолепно! — заявил Свирид Онуфриевич. — Признаться, это путешествие на плоту осточертело мне. Точно в клетке сидишь!

— Да, но вы изволили упустить из вида, что здесь не Швейцария с ее благоустроенными дорогами! — несколько ядовито заявил палеонтолог, — а дичайшая глушь. Весьма вероятно, что мы не встретим даже намека на дорогу!

Иван Яковлевич вооружился компасом и погрузился в исследование предположенного пути.

— Да, дорог как будто нет, — проговорил он таким равнодушным тоном, словно дело касалось вопросов вроде отсутствия журавлей на небе. — Но это неважно! На Енисее и Тунгуске мы, очевидно, уже ничего более открыть не можем, тогда как здесь есть данные за новые находки. Словом, я стою за продолжение путешествия сухим путем.

— Несмотря ни на какие препятствия? — спросил Павел Андреевич.

— Несмотря ни на какие препятствия! — повторил старый ученый.

— Мне кажется, раз мы поехали не для своего удовольствия, а ради дела — вопрос об удобствах не должен смущать нас, — мягко заметил Михаил Степанович.

— Повторяю, лично я рад сухопутному путешествию, — заговорил Свирид Онуфриевич, — поохочусь всласть, по крайней мере! Тем не менее, пускаться наугад в тайгу не советовал бы. Разве проводника отыщем…

— Карта и компас — лучшие проводники, — возразил Иван Яковлевич.

Палеонтолог поглядел на старого ученого и, убедившись, что упрямец скорей отправится один в тайгу, чем откажется от своей затеи, вздохнул как кузнечный мех.

— Пейте мою кровь! — проворчал он полушутливо, по-лусердито, — везите куда хотите!

— Вот это я понимаю! — весело воскликнул Михаил Степанович. — «Все для науки!» — девиз наш. Итак, прощай, Енисей!

— И да здравствует трущоба! Много людей перебывало, я думаю, здесь за сотню тысяч лет, но самые невероятные несомненно мы, господа!

— То есть как это за сотню тысяч лет? — вмешался охотник. — Это что же по-вашему — древность земли, что ли, такая?

Павел Андреевич скосил на него глаза, не поворачивая головы.

— Сто тысяч лет, милостивый государь, в истории земли — только нуль, ни больше, ни меньше!

— Да вы шутите, или смеетесь?

— Нисколько-с. Говорю безусловную истину: над нашей планетой прошло много, много миллионов лет.

— Фу ты, Боже мой! — Свирид Онуфриевич вытаращил в изумлении на палеонтолога глаза. — Неужто миллионы?!

— Я вам назвал наименьшую цифру, — ответил тот.

— Ловко! — недоверчиво заметил охотник. — Сказали бы вы это в мое время у нас в школе — вот бы как бы вам шкуру за эти миллионы всписали, мое почтение!

— Стало быть, решено, господа? — спросил, вставая, Иван Яковлевич. — Мы оставляем плот и едем далее сухим путем?

— Решено, решено! — ответили все.

— Антон! — позвал не терпевший откладываний и проволочек старый ученый. — Укладывайся! — приказал он появившемуся, словно привидение из темноты, слуге. — Завтра мы выезжаем отсюда уже на лошадях.

— На лошадях? — переспросил Антон. — Откуда же это они возьмутся?

— Будут! — прервал его Иван Яковлевич. — Об этом позаботится проводник, а твое дело приготовить все остальное.

— Проводник? — протянул Антон. — Проводник говорит такое, что волосы дыбом станут: хуже мест нет, чем здесь! Горы, леса да волки в них с медведями, а больше ничего и нет. Рекой-то спокойнее бы уж плыть… Вправду, что ль, бросить хотите плот? — угрюмо обратился он к остальным, увидав, что Иван Яковлевич, не слушая его, вошел в шалаш.

— Да, старина, так приходится! — ответил Михаил Степанович.

Антон молча удалился в задний шалаш и, сняв с себя неизменный сюртук, улегся на постель; но уединенный покой его скоро был нарушен Василием.

— Антон Антипыч! — заявил он, вбегая в шалаш. — Господа требуют.

— Это зачем? — не шевелясь, сурово спросил старик.

— Да черепа там искали, нет их нигде! Вы, сказывают, убирали вчера?

Антон, не отвечая ни слова, поднялся, медленно надел сюртук и отправился к господам.

— Я здесь-с… — заявил он, подойдя неслышной поступью и постояв несколько секунд за спиной Михаила Степановича.

Тот вздрогнул от неожиданности и оглянулся.

— Фу ты, вот напугал! — произнес он. — Павел Андреевич черепа не может найти: где они?

Губы старика шевельнулись, но он молчал.

— Принеси-ка их сюда, Антон! — добавил палеонтолог, усердно копаясь в груде древних предметов первой находки.

Антон не двигался.

— Что же ты? — спросил Михаил Степанович. — Что ты сказать хочешь?

— Принести их нельзя-с… — выговорил старик.

— Почему?

— Так что их нет!

Павел Андреевич повернулся так, что хряснула скамья под ним, и в свою очередь уставился на Антона.

— Как нет? где же они? — продолжал допрос удивленный Михаил Степанович.

— Я в ответе-с… — глухо ответил старик. — Только больше терпеть из-за них сил не было. Земле я их предал-с!

— Что? Что он говорит? — переспросил палеонтолог, не веря ушам своим.

— Похоронил я их! — повторил старик.

Михаил Степанович развел руками.

— Что он — дурак от рождения или сейчас с ума сошел? с возрастающим гневом спросил Павел Андреевич, подымаясь со скамьи.

Свирид Онуфриевич покатился со смеха, и смех его далеко проник в темноту ночи.