Но его все равно манили приключения, и он чувствовал, что регулярные войска великих государств не дают развернуться человеку, который не родился в фуражке с кокардой. До него дошли истории, что далеко на юго-востоке, в землях темнолюдей, лежали мифические города, где люди заковали огонь в сталь. Поэтому он отправился на их поиски.
Его странствие, узнай о нем скальды из его родных краев, гарантированно даровало бы ему бессмертие. Он пересек внутренние моря и пустыни, миновал разбитые монументы забытых империй, видел руины города, что посрамил бы даже огромную столицу Явельпраунса, если бы в нем не хозяйничали варвары. Он пережил суровую зиму в высоких, скованных льдом горах Беллофора, где обитали одичавшие каннибалы, кутавшиеся в меха белых гриззов. И наконец он пришел в величайший город мира, в котором воздух темнел от смрадной копоти и дыма, но на заводах производилось чудесное оружие и прочие товары. Кузнецы с равнин выковывали мечи на наковальнях могучими ударами крепких рук. Те, кто обитал в Старом Каффи и других великих государствах, создавали его при помощи падающих молотов и водяных колес. Но в далеких юго-восточных городах Варуккияма они подчинили сам огонь! Аи, Тенгри! И вновь благоговение едва не перебороло удивление в его сердце.
Но он хорошо вышколил себя и узнал в крутящихся «шестеренках» и «карданных валах» улучшенные версии кулачков, блоков и лебедок северо-западных земель, а в паровых машинах — ту же энергию, которая выделялась при кипячении воды. Он, как обычно, поступил на службу, начав с обыденной работы, и вскоре выяснил, что у варуккиямцев бесчестье и предательство в порядке вещей, и научил некоторых тому, что значит «честь» на равнине столь далекой, что молва о ней еще не достигла их ушей.
А затем с небес спустился корабль, что не бороздил океаны. То, что такой тяжелый объект парит, словно листок на ветру, было чудом само по себе, и Теодорк внезапно понял, что задается вопросом: «Как у него это получается?» Он не мог смотреть, как гордые варуккиямцы падают ниц перед надне-беснолюдьми. Не он ли, Теодорк сунна Нагараян Железная Рука, выстоял перед убогими чудесами Старого Каффи, зная, что ничего подобного его соплеменникам построить не под силу?
И он не согнул коленей, не стал кланяться и биться лбом оземь. То, что человек повелевал сталью или огнем, делало его опаснее, но он оставался человеком. Зависть, гордость, любовь и честь присущи всем: равнинникам и варуккиямцам, жителям великих государств и даже дикарским племенам с Ледяных гор.
И, повидавший десятки различных культур, он опознал среди странно одетых людей с небесного корабля их главаря. Тот человек знал язык варуккиямцев, ибо это был не первый его визит; и, переговорив с ним, Теодорк вновь стал матросом на невиданном прежде паруснике.
Оказавшись на борту, он окончательно перестал что-либо понимать. Пропасть, отделявшая наднебеснолюдей даже от варуккиямцев, была куда шире Большой расселины в Чудных горах восточного Беллофора. Но и там отыскалась работа, для которой требовалось знать не столько «как», сколько «что». Что делает эта кнопка, еще можно уяснить. А вот как она это делает, — лучше оставить шаманам.
Он решил, что нашел общий язык с наднебеснолюдьми потому, что не вел себя с такой же заносчивостью, как варуккиямцы. В своих странствиях он вновь и вновь убеждался, что никто не может считать себя величайшим из всех. Да, он был тщеславен, но это тщеславие рождалось из его сущности, а не из мастерства. Великолепные города юго-востока, разросшиеся вширь и ввысь, кичились своим величием. Но узнай они свое настоящее место в Спиральном Рукаве, это стало бы сокрушительным ударом по их гордости, от которого они вряд ли оправились бы.
Поэтому Теодорк на борту «Одеял и бус» слушал ученого-валлаха очень внимательно, пусть даже совсем не понимая смысла сказанного. Он слышал «что», пропуская мимо ушей «как». Он подозревал, что последнего в пояснениях было намного больше, чем нужно. Софвари любил мистификации. Физически слабые люди зачастую искали победы на других поприщах. Ибо каждому человеку необходимо знать, что он в чем-то лучше других, и чем больший крах он терпит в одних начинаниях, тем сильнее превозносит себя в прочих.
И все же Теодорк не увидел в нем злости и удивился: неужели он болтал не для того, чтобы показать свое мастерство, а лишь потому, что увлекался работой и не замечал, что другие его не понимают?
Теодорк разбирался в картах, а голографические проекции, которые показывал Софвари, были просто несколько иными их версиями. Он принял на веру то, что цветные градиенты указывали на распространение определенных кланов от мест их появления. В его родных краях сведения о миграциях кланов записывались в Великих сказаниях, и, когда кто-то оказывался возле горы или реки, о которых упоминалось в сказаниях, его сердце трепетало при мысли, что здесь когда-то бывали его предки.
— И что интересного моя мать нашла в этих картах? — спросила арфистка у валлаха.
Софвари развернул к ней голостойку. Все, кроме самой арфистки, заметили, что валлаху она запала в сердце.
— Аномалия, — пояснил он. — Мать клана, которую я называю Жаамилии. Понимаешь ли, маленькие формы нитей со временем изменяются, хотя причины мне еще до конца не понятны. Уровень изменений разнится от мира к миру, но для моих исследований важно лишь то, что междумировая вариативность была незначительной и передавалась случайным образом. Для большей практичности ее можно было считать константой.
Теодорк махнул рукой — мол, ближе к делу, — так, чтобы его заметили.
— Как видите, — сказал Софвари, — это очень древняя ветвь. Самая последняя ее общая мать жила семьдесят восемь столетий тому назад.
Арфистка удивленно приподняла брови.
— Это значит, она жила до Чистки…
— Да, но аномалия заключается не в этом. Жаамилии жила не в той части неба. Ее потомки в основном с Арфалуна, а не со Старых Планет или Йеньйеня. Впервые маркер был замечен у расселившихся потомков-креолов на Куддалоре и Новом Шандонге, чьи предки жили среди коренных ’лунов. Это была первая причина посетить Арфалун. А вторая — поток колонистов со всего Рукава дает превосходные возможности для сбора образцов.
— Как ты объяснил аномалию? — спросила арфистка.
Софвари щелкнул пальцами.
— Два варианта. Арфалун — это место, где впервые появились потомки Жаамилии или где они объявились в последний раз. В первом случае предтечи разбросали наших предков повсюду. Некоторых могли забросить аж на Арфалун. Но второй вариант более вероятный: клан Жаамилии некогда был многочисленным, но вымер на большей части Периферии, так что ’луны — это остатки, а не источник.
— Интересно… Но есть и третий вариант.
— Так говорила твоя мать.
Софвари ласково улыбнулся и накрыл ее ладонь своей. Теодорк заметил, что арфистка подождала секунду, прежде чем убрать руку.
— Конечно, я не хочу никого оскорблять, но твоя мать не была ученым-валлахом. Как и многие женщины, она романтичная натура. Она думала, что эта аномалия как-то связана со старой легендой времен Содружества.
— Флот Сокровищ, — подсказала арфистка.
Софвари кивнул.
— Верно. Никогда о ней не слышал, но она сказала мне, что в детстве часто ее рассказывали. Впрочем, археология должна основываться на твердых фактах, а не на романтике. С тем же успехом можно верить в Вавилонию, Калифорнию или поездку по сугробам Кристофера Чу.
— Калифорния… — задумчиво протянула Мéарана.
— Мифическая земля вечной молодости, богов и богинь, где улицы вымощены звездами. — Софвари усмехнулся и наклонился ближе к арфистке. — Но правда в том, что это лишь туманность на самом краю пространства Старого Содружества.
— А где-то там есть яркая, горячая синяя звезда? — спросила арфистка. — Вроде той, что у Сапфирового Поста?
Софвари сложил руки.
— Не знаю. На классификации звезд специализируются другие ученые-валлахи. Кроме того, она на территории Конфедерации.
Арфистка мягко запела:
