Когда фейерверк и чипсы закончились, мы нехотя встали со скамейки и побрели к машине, с болью в сердце покидая водопады. Я по-прежнему пребывала на седьмом небе от восторга и смертельно боялась утратить это ощущение. Джереми добыл нам места на самолет, вылетающий из Торонто рано утром, значит, в Лондоне мы будем в десять утра, на двенадцать часов раньше запланированного. Я надеялась, этого будет достаточно. Дорога обратно в гостиницу прошла значительно спокойнее, чем к водопаду, поскольку Эмили похрапывала на заднем сиденье, а не кричала «дорожные приключения», при каждой возможности сигналя водителям грузовиков, чтобы они погудели в ответ. Мне даже чего-то не хватало. Молча глядя в окно, я чувствовала, как во мне пробуждается странный оптимизм. Да, я призналась мужчине в любви, по крайней мере попыталась, он не ответил мне тем же, но я хотя бы что-то сделала. Я не сидела, пассивно надеясь, что все пойдет на лад само собой, потому что усвоила: ничегонеделание — верный путь к тому, чтобы ничего не случилось.

В отель мы доехали неожиданно быстро. Мэтью, видимо, так увлекся моим списком, что нарушал канадские ограничения скорости до самого Торонто. Двухчасовая поездка легко превращается в полуторачасовую, если не снимать ноги с педали газа. Передав машину служащему, Мэтью вытащил Эмили с заднего сиденья и безропотно понес вверх по лестнице, а я осталась присматривать за вещами и пакетами с едой в машине.

— Миз Саммерс? — окликнула меня та же служащая со стойки портье, которая накануне поздоровалась, когда я попыталась незаметно пройти к лестнице. — У меня для вас посылка.

— Посылка? — изумилась я. Разве что Итан прислал мне лошадиную голову. Ума не приложу, что это может быть. Я слегка удивилась, когда Итан не ответил на мое сообщение в «Фейсбуке», но не представляла, что от него могут принести коробку — с дохлым щенком, например. Поставив на стойку пакет с едой, я открыла огромную голубую упаковку, на крышке которой красовалось мое имя. Внутри, на ложе из прекрасной золотой ткани, лежала записка. Посылка оказалась от Дженни.

«Рейчел, — прочла я. — К сожалению, я не могу остаться и снова с тобой поговорить. Мне было так интересно узнать о твоем списке дел. Здесь небольшая вещица, которая, как я надеюсь, пригодится тебе на папиной свадьбе, с кавалером ты туда пойдешь или без. Надень, и пусть там все уделаются. Целую, обнимаю, Дженни».

Служащая была взволнована и охвачена любопытством не меньше меня. Я отложила карточку в сторону и приподняла золотистую ткань. Это оказалось поразительной красоты бледно-золотое платье с небольшим вырезом-лодочкой, рукавом три четверти и широкой юбкой, которая придется мне чуть ниже колена, поскольку под ней такое множество слоев тюля, что я сбилась со счета. Это было самое красивое платье, которое я видела в жизни. Держа его в вытянутых руках, я взглянула на служащую, зажавшую рот ладонью и смотревшую на платье со слезами на глазах.

— Боже, как красиво! — выдохнула она.

— Согласна, — ответила я шепотом.

Все встало на свои места. На самом деле Дженни не существует, это была моя фея-крестная. Приложив к себе платье, я замерла перед зеркальной стеной вестибюля. Золушка Саммерс. Я с восхищением смотрела, как необычный цвет платья оживляет мое лицо и оттеняет огненные волосы. Можно ехать на бал.

— Иду! — заорала я, подбегая к двери в прелестном золотом платье, одолженных нежных туфельках от Джимми Чу, с клатчем под мышкой, одной бриллиантовой сережкой в ухе и другой — на ладони. Но стук в дверь не прекращался.

— Мисс Саммерс, вы замечательно выглядите! — Мэтью стоял на пороге — ослепительный в новом сером костюме и бледно-золотом галстуке, купленном специально под мое платье. — Слушай, правда классно смотришься. — Он нагнулся и осторожно поцеловал меня в щеку, не испортив макияж.

— Ты тоже приоделся, — отметила я, когда он повернулся. — Я почти готова. Слушай, почему сам не открыл?

— Хотел войти торжественно, — объяснил Мэтью. — Ты все снимки сама вешала? Отлично получилось.

— Оказывается, я и гвоздь в стену способна вбить, — отозвалась я, нанося последний слой туши на ресницы перед зеркалом в гостиной. — Вчера повесила.

Вернувшись в Лондон, я предприняла последнюю отчаянную попытку встретиться с Дэном, заехав к нему под предлогом, что это мне по пути, в надежде добиться своей цели прежде, чем он уедет в Лос-Анджелес. Но его не оказалось дома. Соседка, которая вышла на стук, сказала, что его нет уже день или два. Я опоздала, он уехал. Вместо того чтобы броситься с моста Ватерлоо, я, взяв такси, поехала домой. Ничего нельзя сделать, пока Дэн сам не захочет со мной поговорить. А до тех пор придется заняться делами.

В четверг, кое-как встав с кровати поздним утром, я совершила пробежку, а вернувшись домой, освежила стены в коридоре, закрасив унылые прямоугольники на месте, где раньше висели мои и Саймона снимки. В пятницу, после второй, неранней, пробежки, я пошла в «Икею» и вернулась с тележкой новых рамок для фотографий. Рамок удостоились фотография с айфона, на который я запечатлела свою новую прическу, билет с благотворительного вечера в «Савое» и даже клочок бумаги с телефоном Эшера. Я вставила в рамку и чек из «Агента Провокатора», сфотографировала наши с Эмили и Мэтью татуировки и тоже обрамила. Я выбрала, кажется, не меньше тысячи своих фотографий в капсуле и еще пару тысяч — с двумя лучшими друзьями у Ниагарского водопада. За две коротких недели мне удалось запечатлеть в коридоре совершенно новую историю. А в гостиной, на видном месте, над диваном, в массивной черной деревянной раме теперь красовалась никуда не годная истрепанная салфетка с кое-как нацарапанными строками.

— Эмили уже ушла? — Мэтью прошел в гостиную и взял с телевизора мой новый DVD с «Безумцами». — Она с нами не поедет?

— Она вчера уехала домой. — Я еще раз осмотрела себя в зеркале. Волосы блестели, платье выглядело безупречно, прелестный макияж был свежим и, как научил меня опыт, водостойким. — Наверное, не хотела, чтобы Пол забрал ее отсюда.

— Ясно, — улыбнулся Мэтью при виде шедевра моего мастерства. — Ей все равно пришлось бы съехать, ведь ты нас покидаешь.

— Ну, в общем, да, — согласилась я. — Если она решила побыть дома, ее собственный ничем не хуже. Да и я не позволю, чтобы они с моим братцем кувыркались здесь. Мне это было бы неприятно.

— Когда ты уезжаешь? — спросил он.

Через десять минут после того как я бросила барабанить в дверь Дэна, позвонила Вероника и сообщила, что я получила сиднейский заказ. Визажистка, которую вначале требовал журнал, отказалась, узнав, что снимать будет не Дэн, а Дэн отклонил контракт исключительно потому, что думал — поеду я. Во всех песнях Аланис Моррисетт[54] не найти куплета, где говорится об иронии подобной ситуации. Дэн кинул заказчиков, поэтому я лечу в Австралию. Я кинула Дэна и получила возможность, о которой можно мечтать всю жизнь. Или это он меня кинул? Ни Дэн, ни я не были в радужном настроении, когда последний раз говорили по телефону, а теперь еще и разлетимся по разным полушариям, потому что он ничего не хотел слушать. Я готова принять на себя часть ответственности за случившееся, но, честно признаюсь, очень скромную.

— Завтра вечером. — Я взяла приглашение на свадьбу с подлокотника дивана и развела руки в знак того, что готова. — Вылет в десять.

— Я тебя отвезу в аэропорт. — Мэтью протянул мне руку. — А ты привезешь мне «Веджемайт»[55].

— Так, ну где вы оба? — Стивен заглянул в дверь гостиной, и Мэтью просиял как рождественская елка. — Я припарковался во втором ряду! Рейчел, ты просто красавица.

Все-таки я очень везучая — у меня целых два кавалера на свадьбу. А если учесть, как эти парни улыбаются друг другу, скоро нас ждет еще одна свадьба. Видит Бог, после нашего возвращения из Торонто Стивен из кожи вон лез, чтобы заслужить наше с Эмили расположение. Так ему и надо. Мэтью готов был сразу дать изменнику второй шанс, но мы с Эм устроили Стивену шестимесячный испытательный срок. Один взгляд налево — и мы оторвем ему яйца.