— Я не такая! — всплеснула я руками. — Я даже не понимаю, какая это такая. Сам ты такой!

— Какой? Поточнее? — спросил он, открывая дверь. — Все, что я про себя знаю, так это что я дурак.

— Слушай, это ерунда какая-то. Мне надо идти. Ты тоже явно хочешь уйти. Нельзя ли просто сделать вид, что ничего не было?

— Может, нам стоит сделать вид, что я тебя вообще не знаю… — Дэн смерил меня неприятным взглядом. — Потому что так оно и есть.

Дверь за ним захлопнулась с таким грохотом, что я подпрыгнула. Последнее слово снова осталось не за мной. Я даже не стала ломать голову над тем, что сейчас произошло. Или чуть не произошло. Меня ожидала веселая ночка в приемном покое больницы.

Из-за сцены на диване, ссоры и череды пьяных дебилов, то и дело выскакивавших перед такси на дорогу, только через полчаса после звонка Эмили я добралась до больницы. Пока я убедила медсестру в приемном покое сказать, куда поместили Мэтью (я не являлась родственницей, а здешний персонал Мэтью уже знал, и все понимали, что подружки у него быть не может), он уже улегся спать, облаченный в красивый зеленый халат. Лицо его было как пухлая грозовая туча.

— Привет, — осторожно начала я, держа в руке инжектор с эпинефрином. Слабое средство обороны, если приятель решит выбить из меня дух. — Как ты себя чувствуешь?

— Фодыхаю, — нечетко ответил он. Его обычно ярко-голубые глаза были в красных прожилках, веки опухли, чудовищных размеров язык не помещался во рту. Не будь я напрямую ответственна за это безобразие, то, наверное, начала бы смеяться.

— Он преувеличивает, — сказала Эм. Она сидела на кровати рядом с Мэтью, выложив длинные ноги на одеяло. — Врач сказал, реакция не сильная. Похоже, фабрика, выпустившая бисквитную смесь, попутно занимается и обработкой орехов, а в самой смеси их не было. Он и не умирал вовсе. Его даже не хотели оставлять на ночь, но он считает, что именно в это время сюда доставляют самых красивых парней.

— Фертв гей-дифкотек, — подтвердил Мэтью. Отек уже начал спадать, и я огорчилась, потому что еще не успела сфотографировать.

Опустившись на жесткий пластиковый стул у кровати, я откинула голову и закрыла глаза.

— Слава Богу. Честно говоря, я от самого дома убеждала себя, что ты не умрешь. Всю дорогу ломала голову, как буду объяснять твоей маме, что ты сыграл в ящик, отведав моего тортика.

— Сама-то ты как? — спросила Эмили, пристроив голову на плечо Мэтью, который тут же бесцеремонно ее отпихнул: в палату вкатили в кресле красивого парня в узких желтых джинсах, ядовито-розовой футболке и одной кроссовке «Конверс» в тон. Другая нога была вытянута вперед и зафиксирована. — Я уж боялась, ты пошла искать новую супермодель, чтобы набить ей морду.

— Ну, положим, морду ей била ты, — напомнила я. — Нет, час назад я едва не уступила Дэну на диване.

Воцарилось молчание.

— Фофофробнее, — наконец велел Мэтью.

— Он вернулся за… сумкой или ключами, не помню, в общем, вернулся за чем-то, ну… слово за слово, он меня поцеловал, а потом позвонила ты, я сказала, что мне нужно срочно уехать, а он вспылил и хлопнул дверью.

— Потому что тебе надо было ехать к другу в больницу? — Я не могла припомнить, когда в последний раз видела Эмили такой возбужденной. — Вот негодяй! Но расскажи скорее, как все у вас было?

— По-дурацки. Он вышел из себя, — угрюмо сказала я. — Смертельно обиделся, что я не влюблена в него по уши.

— Да не про ссору рассказывай, — отмахнулась Эмили. — Про поцелуй! Был только поцелуй или еще что-нибудь?.. А ты его любишь?

Мэтью на секунду отвлекся от разглядывания неонового красавца и посмотрел на меня, вопросительно приподняв брови.

— Конечно, нет. Это же Дэн! Ну, тот, в узких джинсах! Путается с моделями! Тот самый, который козел!

— Который бросает ради тебя супермоделей? Ни с того ни с сего приходит к тебе домой? Впивается в твои губы неистовым поцелуем?

— Да заткнись! — оборвала я. — Все равно это Дэн. Вы представляете его отцом моих детей? То-то. Таким, как он, звонят после похода к венерологу и спрашивают, не в нем ли причина, почему у тебя все чешется.

— Фу, мерфофть, — поморщился Мэтью. — Но пфафда.

— Просто не верится, что я позволила ему зайти так далеко. — Мне не хотелось вспоминать, насколько далеко. И насколько было хорошо. — И почему я так поступила?

— Ты то белье надевала? — спросила Эм. — Ты в нем была?

— Да. — Я опустила глаза на свитер Дэна. Я так в нем и приехала. Пальто-то у меня больше нет. — Как ты догадалась?

— Но это же очевидно, — с профессорским жестом ответила Эм. — В этом и причина. Мужчины думают своими членами, которые у них впереди, вроде бушприта. Целый день только их и слушаются. Они не могут не думать о сексе.

— Сфятая фрафда, — энергично кивнул Мэтью. — Так и ефть.

— Вот мы нашими местами не думаем, потому что у нас все аккуратненько убрано внутрь. Мы можем заниматься делами без постоянной мысли сунуть куда-нибудь наши гениталии. Но если ты надеваешь дорогое сексуальное белье — все, голова отключается.

Теория подруги мне понравилась. Она оправдывала меня, снимала ответственность и объясняла, почему я не могу отделаться от воспоминания о теплых сильных руках Дэна на моей талии. Мы уже миновали этап холодка под ложечкой. Мы перешли к двойному сальто с верхнего трамплина головой вниз в бассейн под восклицания «Ты, чертов идиот!».

— Значит, он очень хорош без одежды? — Эм, как всегда, отступать не собиралась. — И бицепсы у него как бочонки?

— С чего это, он же не Попай[45], — отозвалась я. — В принципе да, хорош. Не знаю, видимо, потом я нечаянно что-то не то ляпнула. Он съязвил — дескать, не подозревал, что я «такая», а я не выдержала и говорю — сам «такой»! Тут он окончательно вышел из себя, стал оправдываться, и теперь я, наверное, не полечу в Сидней.

— Стоп, а при чем тут Австралия? — Эм связала пышные волосы в высокий хвост. — И еще: для тебя это, конечно, новость, но, ей-богу, когда собираешься использовать кого-то для секса, зачем об этом сообщать?

— Я не собиралась использовать его для секса! — взвилась я, дико обидевшись.

— Ничего, переживет и успокоится, — заверила меня подруга. — Спорим, он тебе уже звонил!

Я мгновенно достала айфон, который не выключила, несмотря на громогласное напоминание медсестры в приемном покое. Пропущенных звонков не оказалось, зато было уведомление о сообщении в «Фейсбуке».

— Нет, не звонил. Зато мне Итан написал!

Милый, простой и далекий Итан утверждал, что выходные были бы куда лучше, окажись я рядом. «Это если у тебя нет аллергии на орехи», — подумала я.

— Рейч! — Эмили серьезно посмотрела на меня. — Эта история с Дэном… Ты уверена, что это пустяки? Вы, в конце концов, столько лет знакомы, и вдруг он проявил такую прыть, чтобы залезть к тебе в трусы!

Я задумалась. До известной степени мы друзья, это правда, но все изменилось в тот день, когда я сказала о разрыве с Саймоном. Не то чтобы я не считала Дэна красивым и сексуальным — подняться сегодня с дивана мне было неимоверно трудно, — но, как бы забавен, мил и внимателен он ни был, он все равно оставался Дэном.

— Фы долфны поефать домой и пофпать, — сказал Мэтью, пока я читала сообщение. — Фы, наферное, с ног валитефь.

Сообразив, что его внимание отвлечено кем-то другим, а именно красивым соседом на кровати напротив, я поняла, что это не просто проявление заботы, и подхватила Эмили под руку. Пора уходить.

— Домой, Джеймс. Оставим инвалида отдохнуть. — Я осторожно обняла Мэтью на прощание. — Завтра поговорим.

Эм похлопала нашего друга по голове.

— Если он завтра сможет говорить, — сказала она, поворачиваясь ко мне с двусмысленной улыбкой. — Слушай, кроме шуток, расскажи мне все!

Рассказав Эм, пассажирам нижнего яруса двухэтажного автобуса номер двести пять и прохожим на Амвел-роуд версию нашего с Дэном любовного свидания (с купюрами), я с удовольствием плюхнулась на диван одна. Эм пошла прямо в ванную комнату чистить зубы перед сном — радости дня рождения и мои приключения лишили ее последних сил. Лежать в одиночестве на диване в джемпере Дэна было вовсе не так приятно, как лежать на диване в объятиях Дэна. Еще лучше в объятиях Саймона, но, пожалуй, он не вызывал такого острого возбуждения, это же Саймон. Приятный, умный, милый и забавный человек, бросивший меня, как ненужную вещь в урну, поскольку я, видите ли, не была героиней его романа. Заявление, которое приблизительно переводится с мужского на английский как «я хочу как следует проблудиться» или как минимум «я хочу переспать с другими и использую эту нелепую терминологию, чтобы снять с себя ответственность. И вообще, это не моя вина, а твоя, что ты не та, кто мне нужен».