Олунд указал на рощу рядом с площадкой для петанка.

– Что-нибудь еще?

– По мнению Андрича, тело теоретически могло пролежать здесь пару дней, – сообщил Хуртиг. – Самому мне это представляется невероятным. Ведь он все-таки лежит на открытом месте. Лично мне показалось бы довольно странным, если бы я увидел, что кто-то лежит на пледе среди ночи.

– Возможно, прошлой ночью тут никто не проходил.

– Да, конечно, но все-таки…

Жанетт Чильберг проделала все, что от нее ожидалось, и затем попросила Иво Андрича позвонить, как только он подготовит отчет. Ей хотелось обсудить с ним все детали устно, поэтому она разрешила ему звонить в любое время суток.

Олунд и Шварц получили приказ остаться и дождаться первого отчета криминалистов.

Через два часа после прибытия на место преступления Жанетт снова села в машину, чтобы ехать домой, и только тут почувствовала боль в мышцах после футбола.

Миновав транспортную развязку в Сикле, она позвонила Деннису Биллингу.

– Здравствуйте, это Жанетт. Вы заняты?

– Направляюсь домой, – ответил начальник запыхавшимся голосом. – Какую картину ты там обнаружила?

Она свернула к мосту, ведущему в Хаммарбюхёйден. – Ну, еще один мертвый мальчик. Как продвигается дело с Лундстрёмом и фон Квистом?

– Фон Квист, к сожалению, против того, чтобы выпускать Лундстрёма для допроса. В данный момент я ничего поделать не могу. – Мда, но почему он так чертовски сопротивляется? Он что, играет с Лундстрёмом в гольф?

– Осторожно, Жанетт. Мы оба знаем, что фон Квист талантливый…

– Ерунда!

– Во всяком случае, дело обстоит именно так. Я должен заканчивать. Поговорим завтра.

Деннис Биллинг положил трубку.

Когда она свернула направо, на Эншедевэген, и остановилась перед светофором после круглой развязки, у нее зазвонил телефон.

– Жанетт Чильберг.

– Да… здравствуйте, меня зовут Ульрика. Вы меня искали.

Голос звучал робко. Жанетт поняла, что это Ульрика Вендин.

– Ульрика? Как хорошо, что ты позвонила.

– А-а, что вас интересует?

– Карл Лундстрём.

В трубке замолчали.

– О’кей, – произнесла девушка немного погодя. – Зачем? – Мне бы хотелось поговорить о том, как он с тобой обошелся, и я надеюсь, что ты сможешь мне помочь.

– Черт… – вздохнула Ульрика. – Не знаю, в силах ли я снова к этому возвращаться.

– Я понимаю, что тебе трудно. Но это ради благого дела. Ты можешь помочь другим, рассказав все, что знаешь. Если его посадят за то, в чем его сейчас обвиняют, ты сможешь добиться справедливости.

– В чем его обвиняют?

– Если у тебя завтра есть возможность встретиться со мной, я тебе все расскажу. Не возражаешь, если я подъеду к тебе домой?

В трубке опять замолчали, и Жанетт несколько секунд слушала тяжелое дыхание девушки.

– Ну хорошо… Когда вы приедете?

Было уже за полночь, когда тело доставили в помещение для вскрытия, и Иво Андрич решил, что ему потребуется помощь. Уже по тому, что он отметил на месте преступления, он понял, что это дело рук специалиста.

По случайному совпадению оказалось, что один из ночных уборщиков – украинец, учившийся на врача в Харьковском университете. Едва увидев труп, уборщик сразу сказал, что это напоминает Ленина. Иво Андрич попросил его развить свою мысль, и уборщик припомнил, как читал о том, что бальзамирование Ленина в двадцатых годах было поручено некоему профессору Воробьеву.

Иво Андрич прошел в отведенный ему кабинет, подключил ноутбук к сети и нашел требуемую информацию.

Через неделю после смерти Ленина на его теле появились признаки разложения. Кожа стала желтеть и темнеть, возникли пятна и грибковые образования. Попытаться сохранить тело действительно поручили Воробьеву, профессору кафедры анатомии Харьковского университета.

Иво Андрич с восхищением читал, как они действовали. Сперва удалили внутренние органы, промыли тело уксусной кислотой и затем шприцами ввели в мягкие ткани раствор формальдегида. После нескольких дней интенсивной работы Ленина положили в стеклянную ванну и залили тело смесью воды с различными химикалиями, в частности с глицерином и ацетатом калия.

Иво Андрич вернулся в операционную и почти сразу понял, что бальзамировавший мальчика человек вполне мог воспользоваться записями Воробьева. Предположив, что бальзамирование осуществлял специалист, он, пожалуй, поторопился.

Теперь достаточно иметь доступ к интернету.

А поскольку речь, скорее всего, шла о том же преступнике, что и в предыдущих случаях, и данное лицо имело в своем распоряжении множество обезболивающих препаратов, ему, вероятно, не составило труда раздобыть и химикалии для бальзамирования.

Мальчику было от двенадцати до пятнадцати лет. Повреждения оказались идентичны обнаруженным у двух других мальчиков: сотни синяков, следы от уколов иглой и раны на спине. Как и ожидал Иво, у этого мальчика тоже отсутствовали гениталии. Их отсекли таким же острым ножом и с той же тщательностью.

Иво Андрич решил сделать гипсовый слепок зубов мальчика, которые, к его удивлению, оказались нетронутыми, и отправить для идентификации к судебным одонтологам.

Было уже полтретьего, и он сомневался, стоит ли звонить Жанетт Чильберг, чтобы рассказать о своих выводах. Но ведь она настоятельно просила. Кто-то уже совершил три убийства и, вероятно, этим не удовлетворится.

Набирая ее номер, он чувствовал, что его знобит.

После разговора с Иво Андричем Жанетт Чильберг никак не могла снова заснуть. Храп Оке ситуацию не облегчал, но с ним она справляться научилась. Она потолкала мужа, и тот, бормоча, перевернулся на бок.

В половине пятого Жанетт почувствовала, что больше не в силах вертеться с боку на бок, тихо прошла на кухню и включила кофеварку.

Пока кофеварка пыхтела, Жанетт спустилась в подвал и загрузила стиральную машину. Сделав несколько бутербродов и взяв чашку кофе, она вышла в сад.

Перед тем как усесться, она прошла по гравиевой дорожке к почтовому ящику и забрала газету.

Главной новостью, естественно, был мальчик возле Данвикской таможни, и у Жанетт возникло ощущение, будто ее преследуют.

На другой стороне улицы, возле почтового ящика соседей, стояла брошенная детская коляска.

Сквозь кусты Жанетт слепило утреннее солнце, и, защищаясь от него, она приставила ко лбу руку, чтобы посмотреть, что там происходит.

Какое-то шевеление у кустов. На улицу выскочил молодой человек, на ходу застегивая брюки, и она поняла, что парень только что мочился в ее живую изгородь.

Он подошел к коляске, взял газету и сунул в почтовый ящик соседей. Затем направился к следующему дому.

Детская коляска, подумала она, и ей в голову пришла идея.

Придя на работу, Жанетт Чильберг первым делом позвонила в службу доставки газет.

– Здравствуйте, меня зовут Жанетт Чильберг, я звоню из стокгольмской полиции. Мне нужны от вас сведения о том, кто работал в районе Педагогического института утром девятого мая.

Телефонистка явно занервничала.

– Да… это, пожалуй, можно устроить. А в связи с чем?

– С убийством.

Ожидая, пока ей перезвонят из службы доставки, Жанетт вызвала к себе Хуртига.

– Ты знаешь, что некоторые разносчики газет вместо велосипеда с тележкой используют детские коляски? – спросила она, когда Хуртиг пришел и уселся напротив нее.

– Нет, не знал. Что ты хочешь этим сказать? – Он смотрел на нее с удивлением.

– Помнишь, на Турильдсплан обнаружили следы детской коляски?

– Да, конечно.

– А кто перемещается по улицам рано утром?

– Разносчики газет… – с улыбкой кивнул Хуртиг.

– Скоро позвонит телефон. Если хочешь, можешь взять трубку.

Не успели они просидеть молча и минуты, как телефон зазвонил, и Жанетт включила громкую связь.