Однако чего-то недостает.

Взрослая жизнь: Профессиональные успехи описываются как “не имеющие значения”. Ограниченный круг общения. Мало интересов.

Ключевые темы/вопросы: Травмы. Что Виктории Бергман довелось пережить? Отношения с отцом? Фрагментарные воспоминания. Диссоциативные расстройства?

София сообразила, что есть еще один ключевой вопрос, с которым надо работать, и добавила новую запись.

“Что означает “слабость”?” – приписала она с краю.

Она видела у Виктории Бергман сильный страх и глубокое чувство вины.

Не исключено, что вместе им со временем удастся прокопаться вглубь и получить возможность распутать несколько узлов. Но уверенности нет.

Многое указывало на то, что Виктория Бергман страдает какой-то формой диссоциативного расстройства, а София знала, что в таких случаях проблемы на девяносто девять процентов вызваны неоднократным половым принуждением или подобными повторяющимися травмами. София и раньше сталкивалась со многими людьми, испытавшими травмирующие переживания и на первый взгляд совершенно неспособными их вспомнить. Иногда Виктория Бергман рассказывала о случаях жуткого насилия, а иногда словно бы вовсе ничего такого не помнила.

Вообще-то реакция вполне логичная, думала София. Психика защищает себя от того, что воспринимается как встряска, и чтобы нормально функционировать, Виктория Бергман вытесняет впечатления от этих событий и создает альтернативные воспоминания.

Но что именно Виктория Бергман называет своей слабостью?

Считает слабой личность, которую подвергали насилию?

София закрыла документ и выключила компьютер.

Она задумалась над собственными действиями во время бесед. Однажды она дала Виктории Бергман упаковку пароксетина из собственных запасов, откровенно превысив свои полномочия. Это было не просто противозаконно, но и неэтично и непрофессионально. Тем не менее она убедила себя в необходимости отступить от предписаний. Вреда лекарство не причинило. Напротив, какое-то время Виктория Бергман чувствовала себя намного лучше, и София решила, что все же поступила правильно. Виктория нуждалась в лекарстве, а это все-таки самое главное.

Наряду с диссоциативными элементами присутствовали симптомы компульсивного поведения, София даже отметила некоторые признаки синдрома саванта. Однажды Виктория Бергман прокомментировала привычку Софии курить. “Ты выкурила уже почти две пачки, – сказала она, указывая на пепельницу. – Тридцать девять окурков”.

Оставшись одна, София, естественно, пересчитала окурки и обнаружила, что Виктория не ошиблась. Но это ведь могло быть случайностью.

В целом личность Виктории Бергман представлялась исключительной и самой сложной из всех, встретившихся Софии за десять лет работы частным психотерапевтом.

София проснулась первой, потянулась и запустила пальцы в волосы Микаэля, а потом провела рукой по его бороде. Заметила, что он начинает седеть, и улыбнулась.

Часы на приемнике показывали полседьмого. Микаэль зашевелился, повернулся к ней и, перекинув руку ей через грудь, дотянулся до ее пальцев.

На утро у нее никто назначен не был, и София решила, что пойдет на работу попозже.

Микаэль пребывал в прекрасном настроении и рассказывал, как он за эту неделю, наряду с добыванием компрометирующих фактов о журналисте, заключил очень выгодную сделку с больницей в Берлине. Бонус, который он ожидал получить, мог бы профинансировать роскошное путешествие в любую страну по ее выбору.

София задумалась, но не могла придумать ни одного места, куда бы ей действительно хотелось.

– Что скажешь насчет Нью-Йорка? Небольшой шопинг в крупных универмагах? “Завтрак у Тиффани” и все такое? Я навел справки о нескольких дорогущих отелях на Манхэттене. Можем взять “все включено”, с массажем и процедурами для лица.

Нью-Йорк, подумала она, содрогнувшись от воспоминания. Почему он предложил именно это? Ему что-то известно? Нет, наверняка просто совпадение.

Они с Лассе летали в Нью-Йорк меньше чем за месяц до того, как все рухнуло.

Ей было бы слишком тяжело бередить старые раны.

– Или предпочитаешь отдохнуть на солнце? Обычный тур?

София заметила, насколько он воодушевлен, но, как ни старалась, все же не могла заразиться его энтузиазмом. Она ощущала невероятную тяжесть во всем теле.

Внезапно перед ней возникло лицо Виктории Бергман.

Как Виктория во время их бесед иногда впадала в апатичное состояние, подобно героинисту, не выказывая ни малейших признаков эмоциональной реакции. София чувствовала себя сейчас точно так же и подумала, что при следующем визите к врачу надо бы попросить увеличить дозу пароксетина.

– Не знаю, что со мной такое. – Она поцеловала его в губы. – Мне очень хочется, но в данный момент у меня, похоже, нет на это сил. Возможно, слишком много нерешенных проблем на работе. – Ну тогда отпуск просто необходим. Нам необязательно уезжать надолго. Например, на выходные?

Он перевернулся и, глядя на нее, провел рукой по ее животу.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

София, пребывавшая где-то в другом месте, не откликнулась, но отметила его раздражение, когда он внезапно отбросил одеяло и встал. Она отключилась, а он отреагировал так быстро и импульсивно.

– Прости, дорогой. Не сердись.

Микаэль вздохнул, надел трусы и пошел на кухню.

Почему она чувствует себя виноватой перед ним? Неужели это правильно, почему она должна испытывать угрызения совести? Что дает ему такое право? Чувство вины, вероятно, одна из самых отвратительных выдумок человечества, подумала София.

Она подавила в себе злость и пошла за ним. Он заряжал кофеварку и через плечо бросил на Софию сердитый взгляд. Тут на нее внезапно нахлынула волна нежности к нему. Ведь он не виноват, что он такой, как есть.

Она прильнула к нему сзади и поцеловала в затылок, сбросив на пол распахнувшийся халат. Ему ничего не оставалось, как овладеть ею прямо возле мойки, после чего она направилась в душ.

Ну с меня ведь не убыло, подумала она.

Когда София закончила все дела и уже собиралась ехать домой, зазвонил телефон.

– Здравствуйте, меня зовут Роз-Мари Бьёрн, я звоню из социальной службы Хессельбю. У вас найдется минутка?

София взглянула на часы – почти половина шестого. Никакого желания разговаривать у нее не было, но она ответила, что может поговорить, только недолго.

– Нет-нет, много времени я у вас не займу. – Голос женщины звучал очень любезно. – Меня интересует только, правда ли, что у вас есть опыт работы с детьми, получившими психическую травму во время войны?

София откашлялась.

– Да, все верно. Что вы хотите узнать?

– Дело в том, что у нас в Хессельбю есть семья, приемному сыну которой требуется пообщаться с кем-нибудь, кто лучше разберется в его жизненном опыте. И когда я окольными путями узнала о вас, то решила попробовать с вами связаться.

На Софию навалилась усталость. Больше всего ей хотелось поскорее закончить разговор.

– Вообще-то у меня довольно много пациентов. Сколько ему лет? – Шестнадцать, его зовут Самуэль. Самуэль Баи, из Сьерра-Леоне. София быстро взвесила все за и против.

Забавное совпадение, размышляла она. Я не думала о Сьерра-Леоне несколько лет, и тут вдруг сразу два предложения работы, как-то связанной с этим местом.

– Пожалуй, я все-таки смогу выкроить время, – сказала она наконец. – Как скоро вы хотите, чтобы я с ним встретилась?

Они договорились, что мальчик приедет на первую диагностическую беседу через неделю, и, после того как социальный работник пообещала ознакомить Софию с их заключением о ребенке, повесили трубки.

Перед выходом с работы София сменила обувь – надела красные туфли от Джимми Чу, сознавая, что ранка на пятке начнет кровоточить уже в лифте.