— Итак, нет никаких объяснений подавленному состоянию Монти, если не считать того, что сообщил вам адвокат?

— Нет. Напротив, я бы сказала, что он был счастливейшим человеком на свете!

Ричард Бэнкрофт задумчиво кивнул головой.

— Но у тебя ведь есть еще что-то, так?

— Я нашла ящик с хламом в кладовой нашего дома. Уэйни сказала, что папа вылизал свой кабинет перед тем, как отправиться в Корнуолл.

— И что же ты обнаружила, Шерлок?

— Я нашла любовное письмо от женщины по имени Фредди, которая живет в бывшем монастыре в Апулии, насколько мне известно. В нем лежала фотография папы, на которой он просто сияет. На письме не было даты. Еще я наткнулась на перечень банковских счетов, содержащих огромные суммы денег, отправленных в Италию. Я хотела узнать, кому же они все перечислялись, поэтому пошла в банк, где мне сказали, что вся информация строго конфиденциальна. Но…

— Ты прибегла к своим чарам, не так ли, лисичка? — спросил он, ухмыльнувшись; это явно произвело на него впечатление.

— Я нашла папиного секретаря, но она утверждает, что является его партнером. Некая Валонья, графиня, самая гротескная женщина, какую только можно встретить. Она ходила в банк, и только Богу известно, какие ей еще давали поручения. Я разыскала ее через Венгерский клуб, который находится в Хэмпстеде. Она живет в одном из этих странных конюшенных корпусов, утопающих в кустарниках, где полным-полно птиц. У нее не дом, а какая-то ярмарочная площадь, поэтому-то я довольно быстро его нашла. Но графиня отказалась дать мне исчерпывающую информацию. И знаешь, что самое нелепое во всей этой ситуации? Она пыталась убедить меня, что видела его совсем недавно целым и невредимым. Конечно же, я ей не поверила: было видно, что она пьяна. Графиня подумала, что мы с мамой пошли на хитрость, чтобы помешать ей видеться с папой, как будто она была его тайной любовницей или кем-то в этом роде. Мне не хочется верить, что у папы такой дурной вкус. Судя по тому, что его оплакивает добрая половина женщин Пендрифта, у него было из кого выбирать, имей он только желание.

— Да, он был ловеласом, этого не отнять, — сказал дед. — Но это не является преступлением.

Селестрия потянулась за сумкой и сунула в нее руку, чтобы найти счета. Она разложила их на столе прямо перед носом у дедушки.

— Я нашла их в гостиной у графини. Я выяснила, что у нее зависимость от морфия; это не считая того, то она пила прямо из бутылки неразбавленный джин. Как это, должно быть, отвратительно! А некий Салазар платил по ее счетам, а возможно, и выплачивал ей жалованье. Кроме того, он живет в Апулии, в том же месте, где и таинственная Фредди. Простое совпадение? Мне так не кажется. Он тот, кому папа постоянно перечислял деньги. И я хочу знать, почему он это делал, а еще хочу вернуть их назад. Потому что это наши деньги. Как ты думаешь, может, он шантажировал отца? Возможно, папа платил ему за то, чтобы тот о чем-то молчал? И я думаю, что эта тварь по имени Салазар виновна в папиной смерти. Может, у папы была связь с этой Фредди, и он платил ему за молчание. Одно ясно наверняка — папа не хотел, чтобы мы обо всем этом что-либо узнали.

Какое-то время Ричард Бэнкрофт, задумавшись, тщательно изучал бумажки. Он пил вино, затем откинулся на спинку стула, а официанты подали ему фуа-гра — изысканный деликатес из печени гуся. Селестрия посмотрела на тарелку с эскалопами, стоящую перед ней, и почувствовала, как ее желудок урчит от голода. С прошлой ночи у нее не было во рту и маковой росинки. Ее настроение поднялось в присутствии дедушки, и она с радостью набросилась на еду.

— Ну, лисичка по имени Холмс, теперь я знаю наверняка, что все свои лучшие качества ты унаследовала от меня.

— А как насчет моих худших качеств? — с улыбкой на лице спросила она, прекрасно зная ответ.

— Они у тебя от матери.

Селестрия от души посмеялась бы над дедушкиными словами, если бы вдруг не вспомнила о ссоре своих родителей в ту ночь, когда исчез отец: «Он сказал, что чем скорее я выйду замуж, тем лучше, потому что я только и буду делать, что выворачивать, как моя мать, его карманы, сводя с ума своими запросами». Шутка ее деда больше не казалась смешной.

— Ты согласен, что все это выглядит очень подозрительно? — спросила она.

Он пожал плечами, передавая ей счета обратно.

— Ведь это же ты детектив. Возможно, то, что ты раскопала, ничего не значит, а может, наоборот, имеет огромное значение.

— Я хочу поехать в Италию и разыскать эту тварь Салазара.

— Я так и думал.

— Я ошибаюсь?

Он взял ее руку в свою и с пониманием посмотрел на нее своими старыми мудрыми глазами.

— Возможно, но ты никогда не попадешь впросак, если доверишься своей интуиции. Разве я достиг бы всего, что у меня есть сегодня, если бы не мое природное чутье?

— Так ты начинал, руководствуясь предчувствием?

— Да, как и ты, Селестрия. Ты даже представить себе не можешь, как я начинал, и ни за что бы не поверила, каких усилий мне стоило стать тем, кем я есть сейчас. — Он имел в виду свою бизнес-империю, которая началась с добычи угля в шахтах Пенсильвании, нефти в Калифорнии, газетного дела в Чикаго, лыжного курорта, строительство которого он развернул в штате Колорадо. — Я бы вряд ли добился чего-либо в жизни, если бы не прислушивался к интуиции и не позволял своему природному чутью руководить мною. — Он сделал паузу и улыбнулся так, как улыбается настоящий картежник. — Я профинансирую твое расследование, лисичка.

— Правда? — радостно воскликнула Селестрия. — А что я скажу маме?

— Как можно меньше. Скажем, ты берешь отпуск, ведь тебе все-таки нужно прийти в себя после потери отца.

— Я знала, что ты позаботишься о нас, дедушка, — сказала счастливая Селестрия.

— Что? Ты едешь в Италию? С какой это стати? — Памела была возмущена.

— Дедушка сказал, что мне нужна передышка.

— Вся твоя жизнь — сплошная передышка, — выпалила Памела, задыхаясь от ревности и ощущения, что в ее сердце вонзили нож. Отец не предложил ей поехать в Италию.

— Мне нужно прийти в себя после папиной смерти.

— А разве мы все не нуждаемся в том же самом? Здесь не намного лучше, чем в аду. Мы пребываем в ужасном состоянии неопределенности. Я страшно хочу вернуться в Лондон на следующей неделе и отправить Гарри в школу. Его целыми днями не бывает дома: он гуляет с Дэвидом и мальчиками. Слава богу, что есть такой человек, как Дэвид. Даже не знаю, что бы я делала с Гарри, если бы он своим присутствием не отвлекал его от мрачных мыслей. Я страдаю от ужаснейших головных болей. Пережитый шок совсем доконал меня.

— Дедушка позаботится о нас, и мы не пойдем по миру с протянутой рукой.

— Деньги не могут исцелить рану, нанесенную предательством близкого человека. Меня это очень глубоко задело. Мужчина, которого я любила, с которым разделила лучшие годы своей жизни, обманул меня и растранжирил мое состояние. Я думала, что знаю его. Ты понятия не имеешь, каково мне сейчас. Боже мой, он ведь делил со мной ложе на протяжении двадцати лет! И когда ты планируешь уехать, где собираешься остановиться?

— Я еду на следующей неделе.

— Ты ведь дождешься моего приезда, правда? К чему такая спешка?

— А почему бы и нет? В это время Лондон как будто вымер, в нем нет ни души. Мне здесь ужасно скучно. — Она вдруг представила Эйдана, мирно спящего на диване, и подумала, звонил ли он ей, пока она сидела в ресторане со своим дедом.

— Где ты будешь жить?

— В Апулии.

— В Апулии? А где она находится?

— На юго-востоке Италии, как раз на «пятке».

— А почему бы тебе не поехать куда-нибудь в более цивилизованное место, например в Тоскану? Уверена, у дедушки найдутся друзья, которые тебя с радостью приютят.

— У него есть приятели в Апулии, которые живут в монастыре, названном в честь чего-то или кого-то, уж не помню точно. По всей видимости, место очень красивое, а главное, отрезанное от внешнего мира, и это как раз то, что мне больше всего сейчас нужно. Оно возле моря. — Она прикусила губу, надеясь, что мать не уличит ее во лжи.