Джек разделял общее мнение, что на открытом пространстве инфекции следует опасаться меньше, чем между палубами, и пригласил Стивена к наветренной стороне: в любом случае его мозг оказался настолько поглощен вкусом к жизни и ожиданием битвы - величественного и решительного сражения флотов - что для болезни места не осталось.

- Французы вышли на семнадцати линейных кораблях, - сообщил Джек. - Так порадуемся же нашим перспективам.

- Есть ли реальная вероятность, что мы их обнаружим? Мы плывем на восток, как я вижу, - усомнился Стивен, кивнув в сторону кровавых клочьев заката справа на раковине.

- На запад, полагаю, - поправил Джек. - Кажется, в Средиземном море солнце, как правило, садится западнее.

Стивен редко терпеливо сносил несерьезное отношение к себе, но теперь сказал лишь:

- Я имел в виду запад. Ты убежден, что они отправились на запад?

- Надеюсь, что так. Если бы намеревались плыть в противоположном направлении, то, полагаю, прихватили бы некоторое количество транспортов, но по сообщению "Сюрприза", там только военные корабли, а я уверен, что Латам подошел достаточно близко, чтобы убедиться в этом.

Если же мы ошиблись, и если они атакуют Сицилию и наши позиции на востоке, пока мы несемся на запад, то мы попадем в серьезную переделку, но я уверен в адмирале. Он думает, что противник идет в Атлантику, и проложил курс, чтобы перехватить их где-то к северу от мыса Кавалериа.

- Ты думаешь, так и нужно? И если мы так и сделаем, то можем ли атаковать семнадцать кораблей всего лишь двенадцатью?

- Полагаю, мы увидим их утром. Любая эскадра, направляющаяся к Проливу при этом ветре, скорее всего, пройдет в десяти или пятнадцати лигах от Кавалериа.

А что касается шансов, - продолжил Джек, смеясь, - то я уверен, что адмиралу наплевать, даже если их было вдвое больше. Кроме того, там будет висящий у Эмеро на хвосте Митчелл на "Сан-Иосифе" вместе с тем, что осталось от прибрежной эскадры. Если все пойдет так, как я надеюсь, мы завтра принудим их к сражению.

- С Божьей помощью, - ответил Стивен.

- Решительное сражение очистит Средиземное море. Мы сможем отправиться в Америку, а адмирал - домой. Господи, как же это поднимет ему дух. Он станет совсем другим человеком! Как и я. Решительное сражение, Стивен! Невероятно способствует подъему духа.

- Это может покончить с войной, - сказал Стивен. - Решительная победа на данном этапе может прекратить войну. Скажи, почему ты не...

- Перевернуть часы и отбить склянки, - крикнул старшина-рулевой от штурвала.

- Есть перевернуть часы и отбить склянки, - ответил морской пехотинец, делая шаг вперед к судовому колоколу.

На втором ударе мичман, мокрый от подъема лага, сообщил скорость корабля вахтенному офицеру, за ним последовал плотник, доложивший уровень воды в льяле, и каждый раз мистер Коллинз, вахтенный офицер, направлялся к Джеку, снимал треуголку и повторял информацию:

- Восемь узлов и один фатом, сэр, если вам угодно. Два фута одиннадцать дюймов в льяле, сэр, если вам угодно, и прибывает быстро.

- Спасибо, мистер Коллинз, - ответил Джек. Пусть оснастят носовые помпы.

Уже почти три фута воды. Это на восемнадцать дюймов больше, чем он ожидал, хотя и знал, что давление моря на корпус в последнюю склянку просто огромное.

Они уже приняли все меры, которые могли принять в море, и единственное, что теперь оставалось - это молиться, что цепные помпы не откажут, хотя, вероятно, можно расширить входное отверстие помпы...

- Прошу прощения? - переспросил он.

- Почему мы не плывем быстрее? Конечно, это достойная скорость для обычного вояжа, но при такой цели разве мы не должны мчаться, обгоняя ветер? Распустив все паруса, что есть?

- Ну, адмирал может неправильно понять, если мы оставим его позади: он поддерживает скорость на таком уровне, чтобы даже тихоходы могли удерживать темп. Но, что намного важнее, каким сборищем придурков мы окажемся, если достигнем Кавалериа прежде французов. При условии, что они следуют этим курсом, - прибавил Джек, отдавая дань фортуне.

- Но все же, - воскликнул Стивен, - если хочешь остановить врага, разве не лучше броситься поперек его пути - оказаться там первыми?

- О боже мой, нет, - сказал Джек. - Только не на море. На море это не работает. Почему? Потому, что если ветер не изменится, и мы доберемся мыса Кавалериа первыми, то потеряем все преимущество наветренного положения. Мистер Коллинз, можно потравить фока-шкот на полфатома, если изволите.

Джек прошел по правому проходу на бак, глядя на паруса, пробуя такелаж. Холлар, хотя и отличный во многих отношениях боцман, имел страсть к показухе - идеально прямым вантам и оттяжкам, и, что бы Джек ни говорил, будет натягивать стоячий такелаж втугую до стальной твердости, что грозило мачтам опасностью отправиться за борт.

Тем не менее, сейчас все находилось в порядке. От заведения тросов на салинги гордость бедного Холлара пала так низко, что он не выбрал тайком, как обычно, втугую талрепы, и ванты оставались достаточно гибкими.

Тросы и разлохмаченные перлини действительно выглядели тяжеловесными, неуклюжими и неопрятными - с неаккуратно болтающимися концами повсюду - не то чтобы зрелище неподобающее, но вовсе не то, что на корабле типа плюнь-и-разотри-до-блеска могли бы вынести хоть на секунду.

Тем не менее, они позволяли "Ворчестеру" установить брам-стеньги без опаски отправить их за борт, и, прежде всего, нести впечатляющую груду парусов.

Ветер дул в раковину правого борта, что подходило этому кораблю наилучшим образом, и с этой парусностью "Ворчестер" несся вперед довольно легко, но на самом деле все еще был стянут цепями - швы открывались при восходе на волну и закрывались при сходе с нее - и принимал гораздо больше воды, чем следовало.

Основные и носовые помпы постоянно откачивали воду, выдавая две отличные толстые струи с подветренной стороны: на "Ворчестере" обычно откачивали воду, по крайней мере, час в день даже в тихую погоду, и все матросы привыкли к этому действу.

На палубе сейчас находилась вахта левого борта, и, проделав свой тур, Джек увидел, что матросы не простили ему Барку. Не то чтобы имело место какое-либо преднамеренное неуважение или малейшее недовольство.

Вовсе нет: экипаж воодушевился в ожидании встречи с французским флотом, казался полон веселья, несмотря на разочарование из-за оратории. Но, насколько Джек ощутил, наличествовала некоторая отстраненность.

Общение между капитаном и нижней палубой было ограниченным даже на неранговых кораблях со столь малым экипажем, что командир близко знал каждого человека - никакой свободы общения, еще меньше сердечных откровений, а на линейном корабле, где более шестисот душ, вероятность общения становилась еще меньше.

Тем не менее, для тех, кто это понимал, язык взглядов, выражений лиц и жестов являлся достаточно выразительным, и Джек знал очень хорошо, каково отношение тех ворчестерцев, что не плавали с ним прежде, а это - большая часть вахты левого борта.

Жаль, поскольку затронута эффективность корабля как боевой машины, но на данном этапе он с этим ничего не мог поделать, и, вернувшись назад к Стивену, сказал:

- Иногда я задаюсь вопросом: ясно ли я выразился. Иногда удивляюсь: доступно ли я объяснил. Я вовсе не уверен, что даже сейчас ты понимаешь, что есть наветренное положение.

- Ты часто его упоминал.

- Ну, что ж, - сказал Джек, - рассмотрим одну линию кораблей с наветренной стороны, а другую - с подветренной. Понятно, что корабли с наветренной стороны, те, что имеют наветренное положение, могут начать сражение и решить, когда именно начать.

Они могут спуститься по ветру, когда захотят, а к тому же их дым, плывя перед ними с подветренной стороны, скрывает их, что весьма существенно, когда подходишь на мушкетный выстрел.

Можешь сказать, что при сильном волнении и ветре, допускающем только зарифленные марсели, наветренные корабли не смогут так запросто открыть свои нижние орудийные порты, когда двинутся на противника из-за сильного крена, и это очень верное замечание, но, с другой стороны, эскадра в наветренном положении может разорвать линию противника!