— Меня долго не было, и ты начала строить догадки о том, что случилось. Они оказались неверными. Ты узнала истинную цену любви публики, состоящей из представителей моего народа не тогда, когда ты на арене, а за пределами школы. Ты предположила, что моя любовь точно такого же рода. Трудно понять, почему ты могла подумать обо мне так плохо. Неужели тебе не составило никакого труда забыть о моей любви?

— Мне далось это нелегко!

Спохватившись, Ауриана опять замолчала, словно в ее горле застрял не растаявший кусок льда.

— Ну что ж, пусть нелегко, но ты все же забыла о моих чувствах, хотя они нисколько не изменились, скорее наоборот. Я даже не могу выразить словами, как люблю тебя. Жаль, что ты не в состоянии этого почувствовать.

Ауриана стояла, не шелохнувшись. Тело ее застыло в напряжении. Слова Марка Юлиана воспринимались не только слухом, но всем ее существом. Ее чувства обострились до предела. Юлиан осторожно шагнул вперед. Ауриана еще крепче прижалась к стене, словно этим она могла сохранить между ними прежнее расстояние. Выражение ее глаз изменилось. Гнев постепенно начал исчезать, уступая место недоумению. Слова Марка действовали на нее как осторожный, чуткий массаж ушибленного места.

— Тебя не бросили и никто над тобой не насмехался. А если кто-то в моем доме проявил к тебе хоть малейшее неуважение, то он нарушил мой приказ. Мои чувства не имеют к этому никакого отношения.

— Я не буду жить среди людей, которые презирают меня, — хриплым голосом сказала Ауриана. — Зачем тебе притворяться? Ты должен понять, что я никогда не стану такой, как ваши женщины. Перестань играть со мной.

— Ты права во многом, Ауриана. Люди в этом городе жестоки ко всем чужеземцам. Они никогда не признают тебя своей, но я и не ожидал от них иного отношения. Дело в том, что я не собираюсь оставаться в Риме. Для меня не имеет никого значения то, что подумают обо мне мои соотечественники. Любовь не знает наций и обычаев. Что же касается моего отсутствия сегодня, то есть вещи, которые ты должна понять сейчас же. Ты даже не подозреваешь, в какой гуще интриг я оказался. Я не имею даже права рассказать тебе о них. Сегодня меня отвлекли очень серьезные дела, которые возникли совершенно неожиданно. Они не имеют никакого отношения к тебе. Я ожидал, что ты поймешь меня, поскольку в первом часу вечера я послал сюда гонца.

Он увидел, как глаза Аурианы начали смягчаться.

— Никакого гонца здесь не было, — быстро сказала она.

— Что? — удивленно переспросил Марк Юлиан и слегка повернулся.

Его лицо стало отстраненным и встревоженным. Он заходил взад и вперед по залу, словно хотел что-то немедленно предпринять, но, передумав, остановился. Поздно было пускаться в поиски, которые уже не дали бы никаких результатов, но наверняка насторожили бы Вейенто и его людей.

— Если гонец не прибыл, значит его уже нет в живых, — сказал Марк Юлиан с такой печалью в голосе, что у Аурианы перехватило дыхание. Она почувствовала, что тот переживает потерю близкого ему человека, и ей стало вдруг стыдно.

«Он послал гонца. А я бегала как малое дитя, потому что только дети не знают, кому и когда можно верить. А как бы женщина его племени повела себя на моем месте?»

— Со всех сторон я окружен волками, — продолжал он. — И с каждым днем этот круг становится все теснее. Но теперь у меня больше причин, чем раньше, бороться и побеждать. Ауриана, неужели ты могла поверить, что я отвернулся от тебя? Это жестокий самообман. Причина его — те мучения, которым ты подвергалась с самого начала твоего плена. Ты серьезно недооценила мою любовь.

С этими словами он посмотрел Ауриане в глаза и вдруг улыбнулся. Он вставил свой факел в канделябр и пошел к ней через весь зал медленно и терпеливо, словно человек, который старается поближе подкрасться к гнезду дикой птицы и не спугнуть ее. Ауриана стояла, опустив голову. Марк Юлиан осторожно положил руки ей на плечи и оставил их там, пытаясь таким способом передать ей тепло своего сердца. Тело Аурианы сначала сжалось и застыло, словно пружина. Казалось, оно сопротивлялось тому невыразимо приятному чувству, которое исходило от рук Марка Юлиана, но сопротивление было тщетным и таяло как снег под солнечными лучами. Марк Юлиан почувствовал, как Ауриана стала отходить, расслабляться. Мысленно он сравнил этот процесс со взятием крепости, когда стены уже разрушены, но защитники еще продолжают сражаться, понимая обреченность своих попыток. В ее глазах все еще оставались боль и тоска.

Сейчас Ауриана чувствовала себя как человек, внезапно сбросивший оковы кошмарного сна. Этот яд разочарования, отравлявший сознание недоверием, все еще находился в ней, и она не была готова поверить в новую реальность, где все было проще и соответствовало ее мечтам и ожиданиям.

— Если у тебя раньше не было причин презирать меня, — прошептала она, — то после сегодняшнего вечера они наверняка появились. Ведь я вела себя как дурочка. Я совершила большую ошибку, усомнившись в тебе и послав за стражниками. Сегодня страшная и зловещая ночь, Марк, ведь из-за меня ты можешь погибнуть.

— Это смешно, — он непринужденно улыбнулся и покачал головой. — Оставь эти мрачные мысли. Нет такой ситуации, которую нельзя было бы обратить в свою пользу, если, конечно, постараться как следует. Бедняжка, от тебя трудно было бы ожидать иных поступков. Здесь все для тебя ново и кажется диким. Не бойся. Весьма возможно, что ничего страшного не произойдет.

— Нет, должно случиться что-то нехорошее. Я вижу это так же ясно, как тебя сейчас. Из-за меня погиб мой отец, а теперь погибнешь ты.

— Перестань! Глупо лелеять в себе этот бесплодный фатализм, и я не желаю слышать, как ты растравляешь себе душу. Иногда что-то происходит, иногда не происходит. Также и человек — он иногда бывает внимательным, а иногда беззаботным. Не все в жизни непреодолимо. Не думай больше об этом. Я, например, вообще собираюсь выбросить это из головы, по крайней мере, до завтра.

Затем медленным, плавным движением он отвел в сторону ее мокрые волосы и увидел перед собой прекрасную шею. Он осторожно приблизил к ней свои губы и запечатлел нежный поцелуй. Тело Аурианы непроизвольно встрепенулось. С досадой и огорчением она осознала, что в ней помимо ее воли начали действовать какие-то мощные потоки желаний, влекущие ее к Марку Юлиану, заставляя ее искать его всем телом, как море ищет берег, желая соединиться с ним и не думая об отливе.

Марк Юлиан с облегчением подумал, что Ауриана наконец-то успокоилась, но к его изумлению она сжалась всем телом и отодвинулась от него, чтобы он не мог дотронуться до нее руками. Ее взгляд был туманным и неопределенным.

— Что-то здесь не так, — сказал Марк Юлиан и, шагнув вперед, нежно погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — В чем дело?

— Марк, как ты думаешь… — начала было она, но вдруг замолчала, так и не высказав свой вопрос. Очевидно, в последний момент он показался ей неприличным, а может быть, она не захотела выставить себя в невыгодном свете.

— Если ты и в самом деле думаешь, что я буду смеяться над твоими страхами, значит, ты меня совсем не знаешь. Скажи, что тебя беспокоит?

Но Ауриана и в этот раз отвела глаза в сторону, не желая отвечать.

— Ничего, — решительно произнесла она наконец.

В подтверждение этому она прильнула к Марку Юлиану и, обвив руками его шею, стала уверенно целовать его. Но когда он ответил ей взаимностью и привлек ее к себе, лаская ее спину под туникой, она вдруг вырвалась из его объятий и попятилась прочь, словно робкий жеребенок. В темноте было видно, как заблестели белки ее глаз. Затем она скорбно потупила голову. Такое поведение скорее заинтриговало Марка Юлиана, чем обидело. Что-то внушало ей сдержанность, когда к ней прикасался мужчина. Может быть, он невольно нарушил какой-либо обычай ее племени?

— Прости, — с трудом выдавила из себя Ауриана. — Я разозлила и разочаровала тебя и… должно быть, я выгляжу в твоих глазах полной идиоткой. Давай покончим с нашей любовью прямо сейчас и распрощаемся, потому что обычаи моего народа совсем не похожи на обычаи твоего народа.