— Что же у вас произошло? — отложив в сторону папку и ручку и внимательно глядя на женщину, спросил Лавров. — Вы не спешите, говорите все по порядку.
— Я одинокая, у меня нет ни детей, ни мужа, — уже более спокойно заговорила посетительница. — Два года назад перебралась я в комнату к своей знакомой Глаголевой. Она тоже была одинокой и просила меня жить с нею вместе, потому что в последнее время болела и нуждалась в уходе. Три месяца назад Глаголева умерла — ей уже больше восьмидесяти было. Я осталась в этой комнатке. До этого я жила на частных квартирах, но платить за это мне было тяжело. Я ведь сторожем работаю в детском саду…. Платить так дорого никак не могу. А суд присудил выселить меня из комнаты Глаголевой. Адвокат писал жалобу в краевой суд — там подтвердили. Вот вчера принесли предупреждение, — она протянула Лаврову бумажку. — Грозятся выселить через пять дней, если сама не освобожу. А куда я пойду? Два года ухаживала за больной, дружила с ней сорок лет. Как же это получается?
— А вы обращались в горжилуправление?
— Как же! Не только я, но и заведующий детским садом и из собеса просили жилищное управление оставить меня в этой комнате, но товарищ Веселков никак не хочет, хотя я у них на очереди четвертый год стою. Помогите мне, товарищ прокурор, на вас теперь вся надежда. Ведь некуда мне идти…
— Какой суд рассматривал ваше дело?
— Да вот здесь, от вас через два дома. Судья такая молоденькая, фамилию ее забыла. Вызвала она меня и нашего управдома, толком и не выслушала, а минут через десять возвратилась и объявила решение: выселить. Я же ее просила — обождите, не рассматривайте дело, я еще похлопочу, а она — ни в какую.
Лавров попросил жалобщицу посидеть в приемной, а сам позвонил в народный суд.
— Товарищ Логинова? Здравствуйте, Лавров говорит. Вы не помните гражданское дело о выселении Миловановой?
Судья Логинова ответила, что помнит: решение вступило в законную силу, и дело уже находится в архиве.
— Нельзя ли мне его посмотреть?
— Пожалуйста, — ответила Логинова, — но изменить тут ничего нельзя. Иск горжилуправления к Миловановой вполне законный.
— Понимаю. Но и у Миловановой тяжелое положение. Сейчас я пришлю к вам секретаря.
Он вызвал Марию Ивановну и попросил ее сходить в суд, а сам тем временем, отыскав в справочнике телефон детского сада, в котором работала Милованова, позвонил заведующей. Та подтвердила, что просила горжилуправление закрепить комнату за Миловановой, потому что жить ей совершенно негде. Но начальник горжилуправления Веселков отказал. А работник Милованова хороший, очень честный, и в детском саду все ее уважают.
Потом Лавров позвонил заведующему городским отделом социального обеспечения. Тот сказал, что тоже просил горжилуправление оставить комнату за Миловановой, и когда Лавров сообщил, что ее все же выселяют по суду, — возмутился:
— Как же так можно! Одинокую пожилую женщину гнать из дома? Помогите ей, товарищ прокурор, прошу вас…
Вошла Марья Ивановна, положила перед Лавровым дело. Лавров просмотрел его, закрыл и задумался. «Да, решение суда действительно законно, — сказал он себе раздумчиво. — Но разве не основательно требование Миловановой?»
И он решил поговорить с начальником горжилуправления — может быть, тот согласится отозвать исполнительный лист.
Разговор с Веселковым был трудным. Лавров убедился, что это черствый человек, формалист. Заладил одно: «квартиросъемщица умерла, значит площадь наша».
«Нет, придется говорить с председателем исполкома горсовета Лесновым», — решил Юрий Никифорович и снова снял телефонную трубку.
Терпеливо выслушав прокурора, Леснов сказал:
— Вы мне, Юрий Никифорович, коротко напишите свое мнение. У нас завтра заседание исполкома. Я внесу этот вопрос в повестку и думаю, что мы обяжем Веселкова выдать Миловановой ордер. Вы доложите, а я поддержу. Полагаю, что члены исполкома согласятся, — слишком уж ясное дело…
Лавров пригласил Милованову и сказал, что сейчас окончательного ответа на ее жалобу дать не сможет. Милованова со скорбным лицом медленно вышла из кабинета…
Из сообщения Корзинкиной стало ясно, что особенно много жалоб поступает в прокуратуру от рабочих городского строительного треста, литейного завода и зерносовхоза.
— Вот с них мы и начнем, — сказал Юрий Никифорович и решил на следующее же утро встретиться с Давыдовым.
Беседуя с первым секретарем, Лавров высказал ему это свое намерение.
— Кстати, — сказал Давыдов, — нельзя ли попутно проверить, как на этих предприятиях соблюдается техника безопасности. И еще одна просьба: посмотрите, чем там занимаются молодые специалисты, не сидят ли они в конторах, не оторваны ли от производства. Это, конечно, не прокурорские функции, — оговорился секретарь, — но ведь в сущности наши с вами функции на этой земле едины, — верно? — и он широко улыбнулся.
— Почему не прокурорские? — возразил Юрий Никифорович. — Раз на этот счет есть закон, значит и прокурорский надзор вполне уместен. Кроме того, товарищ Давыдов, меня интересует еще один вопрос: кто из работников этих предприятий был в последнее время осужден и за что.
— Хорошее дело, — поддержал Давыдов. — Мы все еще слабо спрашиваем с руководителей предприятий за аморальные поступки их подчиненных — это, мол, дело судов и прокуратур. Мало того, под видом заботы о рабочих некоторые начальники критикуют работников милиции, суда и прокуратуры за слабую борьбу с преступностью, не желая понять, что прокурор или следователь вмешиваются уже тогда, когда преступление совершено. Впрочем, — прервал себя Давыдов, — вы-то уж в этих вопросах лучше меня разбираетесь, не мне вам подсказывать.
Лавров понял это как желание Давыдова закончить затянувшийся разговор, но секретарь, видимо, не собирался прощаться. Он расспрашивал Юрия Никифоровича о том, как складываются у него отношения с работниками прокуратуры, как работается, с кем удалось познакомиться из городских руководителей, что пишут из дома.
— В конце марта, видимо, сумеете въехать в новую квартиру, — сказал он. — Не ходили смотреть дом?
— Нет, так только, снаружи видел. Неудобно как-то заходить, объяснять, кто да зачем…
— Ну, уж раз вы такой стеснительный — вместе пойдем, — предложил Давыдов. — Я туда на днях собираюсь. А на заседания исполкома не ходите?
— Как раз сегодня должен быть, — сказал Лавров. — Имею, как говорят, личный интерес.
— Даже личный? — рассмеялся Давыдов. — Секрет?
— Да нет… Надо вступиться за одну пожилую женщину, а то как бы не осталась она на «птичьих» правах. Сторож из детского сада…
— Ну, если жилье детсадовской старушки — это уже ваш «личный интерес», значит дело у вас пойдет, — с удовлетворением, полушутя, полусерьезно заметил секретарь. — Не прощаюсь с вами: на исполкоме встретимся.
На заседание Лавров пришел, когда члены исполкома, уже входили в кабинет председателя. Какой-то товарищ, поздоровавшись с Лавровым, показал ему место за большим столом — видимо, здесь обычно сидел прокурор города.
Председательствующий Леснов окинул взглядом присутствующих и открыл заседание.
Сначала обсуждалась работа некоторых городских организаций. Лавров слушал и невольно вспоминал заседания исполкома Совета того района, где еще так недавно работал прокурором. Сможет ли он и здесь так же подмечать неточности в проектах решений, вносить свои поправки? Ведь круг вопросов, обсуждаемых исполкомом городского Совета, несколько иной.
Пятым на повестке дня стоял вопрос о выполнении правительственного постановления «О всеобщем обязательном обучении». Знакомясь с проектом решения, Лавров подчеркнул последний его пункт.
— У кого-нибудь есть замечания по проекту? — спросил Леснов после обсуждения.
Юрий Никифорович ожидал, что сами члены исполкома обратят внимание на неправильность последнего пункта, — не хотелось на первом же заседании выступать с замечанием. Но среди поправок, которых внесли немало, именно этой не было.
