Глебов не вытерпел и, достав из портфеля зеленый пояс, прервал словоохотливую хозяйку:

— Такой материал? Не помните?

Варвара Ивановна внимательно рассмотрела пояс, долго щупала его своими узловатыми пальцами и только после этого сказала:

— Вроде бы тот материал. Похоже… А как же он к вам попал, этот пояс?

Глебов вместо ответа спросил:

— Кто ж это ей так испортил платье? Неужели некому было сшить как следует?

— Да я не знаю, кому она отдала. Ни к чему мне было.

— А как бы это узнать, Варвара Ивановна? — голосом, в котором слышались и волнение, и просьба, спросил Олег Николаевич. — Мне это так важно!

— Да узнать-то просто, — сказала хозяйка. — Ольга с Валентиной на примерку ходила. Только ведь портниха-то, может, без патента работает… Не хочется мне подводить человека, не люблю я этого.

— Что вы! — воскликнул Глебов. — Зачем мне ее патент. Я могу дать вам слово, что ничем не обижу эту портниху, только поговорю с ней…

— Ну, что ж, — согласилась Варвара Ивановна. — Ольга спит, но сейчас я ее разбужу.

— Может, неудобно? — спросил из вежливости Глебов, но более всего опасаясь, что хозяйка и впрямь не захочет будить дочь. Однако хозяйка, не ответив, вышла из комнаты.

…Вскоре вошла девушка лет восемнадцати, заспанная, в наспех наброшенном ситцевом халатике и в тапочках на босу ногу.

Усевшись за стол, она с удивлением уставилась на незнакомца, из-за которого ее подняли с постели.

Протягивая Ольге зеленый пояс, Олег Николаевич спросил:

— Скажите, вам приходилось когда-либо его видеть?

С лица девушки мгновенно исчезли следы недавнего сна. Она тщательно осмотрела сначала зеленое сукно пояса, потом подкладку, потом английскую булавку…

— Это пояс от платья Валентины, — уверенно сказала Ольга.

Сердце следователя учащенно заколотилось.

«Неужели нашел?» — ликуя думал он. Налив из графина, стоявшего на столе, полный стакан воды, он с жадностью выпил его.

— Вы в этом уверены?

— Конечно! Я же помню этот отрез! Такого у нас не встретишь. А на подкладку для пояса материи не хватило, портниха этот сатин и поставила. Я еще помню, Вале не понравилось, что подкладка коричневая…

— А вы можете мне показать, где живет эта портниха?

— Могу, но только…

— Что?..

— Она просила никому не говорить, что шьет…

— Почему же?

— Ну уж этого я не знаю.

— А почему вместо пряжки булавка, знаете? — улыбнулся Глебов, боясь спугнуть девушку.

— Нет, сама удивляюсь. Валентина аккуратная, ни за что бы не стала ходить с булавкой. Здесь же крючок есть и петелька… Видите.

По просьбе Глебова хозяйка квартиры показала ему комнату, в которой жили супруги Рубик. Это была небольшая комнатка с двумя окнами, выходящими во двор..

— Вот эта дверь, — объяснила Варвара Ивановна, — когда жили Рубики, была закрыта изнутри на замок. Заходили они в комнату через черный ход. Так им было удобнее, получалась изолированная комната.

— А как это вы, Варвара Ивановна, сразу согласились сдать комнату неизвестному человеку? Вы же его совсем не знали.

— Да ведь его привел дядя, сослуживец моего покойного мужа. Они вместе много лет работали в горфинотделе. Этот Иван Андреевич — фамилию его я забыла — и сейчас там работает старшим бухгалтером.

— Варвара Ивановна, — помолчав, сказал Глебов. — Я пришел к вам по очень серьезному делу. Мне нужно знать более подробно, все, что касается личной жизни Рубика и Валентины.

— Что я вам могу сказать? — ответила хозяйка. — Жили они уединенно, видите, даже комнату свою изолировали. Если я и заходила к ним, то раза два-три за все время, да и то в отсутствие Рубика. Первое время я ничего особенного не замечала. Рубик искал работу, Валентина устроилась кондуктором. Как-то зайдя к нам, она пожаловалась мне и Ольге, что муж начал пить, поздно приходит домой, скандалит, грозит с ней разойтись, найти себе другую. Она, конечно, сильно переживала все это. Мне казалось, что Валя любит Василия. В другой раз, зайдя в комнату Валентины, — продолжала хозяйка, — я застала ее в слезах. Она пожаловалась мне, что у нее с Василием снова произошла крупная ссора. «Так жить нельзя, — плача, говорила она. — Лучше разойтись».

— Когда это было? — перебил Варвару Ивановну Глебов.

Хозяйка задумалась.

— Если не ошибаюсь, дня за два — за три до ухода их с нашей квартиры. После я с Валентиной уже не встречалась. Рубик неожиданно заявил мне, что уходит, рассчитался за комнату и увез свои вещи. Я хотела было спросить его, а как же Валя. Но не решилась. Подумала, что лучше не вмешиваться не в свое дело. Вот и все.

Когда следователь окончил записывать показания Варвары Ивановны и Ольги, на дворе была уже ночь. Спрятав протокол в портфель, Олег Николаевич обратился к Ольге:

— А с вами нам еще необходимо встретиться. Я буду ждать вас в девять утра у здания краевой прокуратуры. Хорошо?

— Я приду, — коротко ответила девушка.

Выйдя из дома Варвары Ивановны, Глебов отправился в гостиницу. Настроение у него было приподнятое, за целый день напряженной работы он даже не чувствовал усталости. «Неужели? — думал он. — Неужели я на правильном пути?»

Глебов пришел в дом Варвары Ивановны в тот момент, когда, казалось, следствие зашло в тупик. И как раз в тот момент, когда он готов был поверить в тщетность поисков, он получает данные, проливающие свет на личность убитой женщины. «Да. Убитой могла быть Валентина Рубик, а убийцей ее муж, Василий», — казалось, возникала сама собой версия.

Сопоставляя данные и намечая план дальнейшей работы, Глебов пришел в гостиницу и, укладываясь спать, попросил дежурную разбудить его в семь часов утра.

Ровно в восемь он был в управлении трамвайного парка, где, как ему было теперь известно, должна была работать Валентина Рубик. В отделе кадров ему дали учетный листок, заявление о приеме на работу, автобиографию Валентины Прохоровны Рубик и приказ об увольнении ее с работы. Из автобиографии Глебов узнал, что девичья фамилия Валентины — Дук и что в городе Изяславле, по улице Народной, проживает ее мать Дарья Петровна.

Глебов обратил внимание на мотивировку приказа об увольнении:

«Дата увольнения, — подумал он, — совпадает с предположительным днем смерти…»

Изъяв из личного дела автобиографию Валентины, Глебов вышел из управления трамвайного парка и направился в краевую прокуратуру. Надо было торопиться, так как с минуты на минуту могла прийти Ольга.

Он столкнулся с нею у здания прокуратуры. А уже в начале десятого они вместе подходили к небольшому кирпичному домику, расположенному в глубине зеленого двора.

Два окна, прикрытые ставнями, создавали впечатление, что обитатели домика спят.

— Вот здесь… — сказала Ольга.

Глебов постучал в дверь и, не получив ответа, заглянул в замочную скважину. Ключа в замке не было.

— Портнихи-то дома нет, — с досадой сказал он.

— Давайте подождем, — предложила девушка. — Она могла уйти на базар или в булочную.

— А вот и она! — воскликнула Ольга, указывая на идущую по улице пожилую женщину с корзинкой в руке.

Когда женщина приблизилась, Глебов обратился к ней.

— Простите, я следователь прокуратуры. Мне необходимо с вами поговорить по важному делу.

Женщина вздрогнула. Глаза ее с испугом смотрели на Олега Николаевича и с укором — на Ольгу.

— Вы не волнуйтесь! — поспешил Глебов успокоить женщину. — Наш разговор будет недолгим и абсолютно ничем вам не угрожает. Нужно только, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов.

Вслед за женщиной Олег Николаевич и Ольга вошли в дом.

— Я не знаю ни вашей фамилии, ни имени, ни отчества, — сказал Глебов.

— Рогальская Полина Степановна, — дрожащим голосом проговорила женщина.

— Так вот, Полина Степановна, мне хотелось бы убедиться в том, что вы знаете девушку, с которой я к вам зашел.