— Да, — согласился Эдвард, — Это было бы крайне неудобно.

— Мне не нравится его тяга к старине, — я посмотрела на распахивающиеся перед нами кованые ворота. Мы выехали на дорогу, — Нет, конечно, старинные платья, балы и прочее это невероятно романтично…в умеренном количестве, но жить подобным образом мне не нравится. Особенно когда вокруг столько всего интересного, Интернет, кинотеатры…

— Но мы же не люди, — мягко поправил меня Эдвард, и на мгновение, оторвавшись от дороги, повернул ко мне лицо, — Наш мир совсем иной и то, что нам позволено переходить из одного мира в другой еще не значит, что стоит забывать, откуда мы и что мы из себя представляем. Нам позволяется многое, да и живем мы дольше. Нет таких проблем, как нехватка средств, ну, по крайней мере подданные не голодают…

Я хмыкнула.

— Здесь хорошо живут только те, кто принадлежит к знати. Что ты знаешь о том, голодают ли где-то в деревнях, расположенных далеко за пределами этих земель. На окраинах, в глубинке?

Эдвард нахмурил брови.

— Я состою в совете, неужели, ты думаешь, я не знал бы…

— Тогда поинтересуйся у моего отца, — сказала я, — Он тебя немного охладит от этой уверенности, что вокруг все благополучно.

Грэшем замолчал, уставившись на дорогу, и хранил молчание вплоть до того момента, когда мы подъехали к Черному озеру. Он остановил машину и, открыв дверцу, выбрался наружу. Я удивленно приподняла брови, но все же последовала за ним. Когда я выбралась из авто, Эдвард уже стоял у самой кромки воды, пристально вглядываясь вдаль. Я отвела от него взгляд, покосилась на мост, уходящий в туман. Место перехода в мир людей. Холодный ветер долетел с озера, я поежилась, передернув обнаженными плечами.

— Эдвард, — позвала я. От вида темной поверхности водоема меня начало мутить. Черное озеро было мертво. В нем не водилась рыба, птицы никогда не садились на его поверхность, даже трава не росла вокруг его берегов. Мне всегда было не по себе, когда я оказывалась в этом месте. Говорили, что у этого озера нет дна и все, что попадет в его мрачные глубины, исчезает навсегда.

— Эдвард, поехали, — позвала я. Он вздрогнул и резко повернулся ко мне. Я увидела, как по его лицу скользнула какая-то тень, но вот он улыбнулся и встряхнул головой, словно сбрасывая оцепенения.

— Что ты там делал? — спросила я, когда мы вернулись в машину и заехали на мост.

— Смотрел.

— И куда, если не секрет?

— На противоположный берег, — ответил он, и мы въехали в туман. Прошло несколько секунд, и машина вырвалась из молочного плена. Мы выехали на оживленную трассу, влившись в поток автомобилей. До конца моста оставалось несколько метров. Эдвард перестроился на другую линию и свернул на дорогу, ведущую в пригород. Через двадцать минут езды мы выехали на широкую улицу, застроенную небольшими коттеджами. Вдали показался мой домик с аккуратно выстриженным газоном и маленьким Жуком, припаркованным на дорожке перед гаражом. Эдвард остановился на обочине, и я выскочила из машины.

— Тебя ждать? — спросил он.

— Нет, я поеду на своем жучке, — я захлопнула дверцу и склонилась над открытым окошком автомобиля.

— Встретимся в пабе, — предложила я.

— Может, мне за тобой заехать?

Я покачала головой и, махнув ему на прощание, зашагала по дорожке к дому. За спиной завизжали колеса. Эдвард рванул с места и умчался в город. Я ступила на крыльцо. Под ноги мне тут же прыгнула тощая серая кошка.

— Марта, — я нагнулась, чтобы погладить ее, и заодно достать из-под порога ключ.

Кошка попала ко мне совсем недавно. Я нашла это до неприличия тощее создание возле мусорного бака. Пожалела, взяла к себе в дом. За неделю, что она прожила у меня, на ее ребрах наросло немного мяса, и шерстка стала не такая бесцветная. Марта так и осталась жить в моем доме, а вот теперь выскочила встречать меня, едва заслышав шаги. Вообще-то, я всегда хотела завести себе собаку, но все никак не получалось, а теперь вот, обзавелась Мартой.

— Как тут без меня, все тихо? — спросила я кошку и вставила в замочную скважину ключ. Провернув, услышала щелчок. Я толкнула дверь и вошла в прихожую. Нажала на выключатель на стене и под потолком зажглась люстра.

— Проголодалась? — спросила я Марту. Кошка подошла к моим ногам и начала об них тереться. Я улыбнулась и поспешила на кухню. Марта засеменила следом, что-то мурлыча в предвкушении ужина.

Я вошла в маленькую, но довольно уютную кухоньку с большими окнами, выходившими на задний двор, включила свет и достала из шкафчика, висевшего над раковиной пакет с сухим кошачьим кормом. Наполнила им тарелку Марты и придвинула кошке.

— Ешь, — сказала я, — Я немного тороплюсь, мне надо поскорее привести себя в божеский вид… — я покинула кухню, оставив Марте включенный свет, прекрасно зная, что кошки в темноте видят лучше, чем мы при дневном свете, но все-таки сочла нужным оставить его. Мне казалось, кошке так будет приятнее. Я усмехнулась своим мыслям, подумав о том, что Марта вряд ли оценит этот поступок.

Взлетев по лестнице на второй этаж, я зашла в свою спальню. Хлопнула в ладоши и под потолком загорелся светильник. Я быстро стащила с себя бальное платье и, повесив его на плечики, запихнула в шкаф. Сама же облачилась в джинсы и тонкий шерстяной свитер. Перехватив лентой волосы, шагнула к овальному зеркалу, висевшему над туалетным столиком. Наспех подвела губы розовой помадой и подкрасила ресницы водостойкой тушью. Отражение из зеркала подмигнуло мне, весело улыбаясь.

— Быстро управилась, — похвалила я свое отражение и вышла из спальни, погасив свет хлопком.

— А теперь в паб, — я сбежала с лестницы и, подхватив куртку, выскочила в дверь.

Элоиза Вудхаус лежала на кровати. Ее роскошное обнаженное тело было едва прикрыто тонким покрывалом, вырисовывающим плавные изгибы точеного тела. Длинные волосы разметались по подушке словно покрывало. Женщина сквозь томно опущенные веки смотрела на одевающегося у окна мужчину. Ее глаза скользили взглядом по его широкой рельефной спине, мускулистым рукам, тонкой талии. Элоиза облизнула губы и потянулась в постели, грациозная, словно кошка.

— Как давно ты не был у меня, — проговорила она, — Я даже соскучилась!

Мужчина обернулся, набросив на плечи рубашку, и принялся застегивать пуговицы.

— По мне или по деньгам, которые я тебе перечисляю? — уточнил он.

Элоиза сморщила маленький вздернутый носик в брезгливой мине.

— Фу, Ваше Высочество, — сказала она, — Умеете вы все испортить.

Северин подошел к ней и, склонившись, взял пальцами ее за подбородок, запрокинув прекрасное лицо. Элоиза призывно улыбнулась, сверкнув в ответ белоснежными зубами. Он несколько секунд рассматривал ее лицо, словно пытаясь что-то разглядеть в нем. Женщина призывно потянулась к нему, подставляя сочные губы для поцелуя, но Северин лишь отстранился и отпустил ее подбородок.