буре действовать на себя лишь снизу. Это было похоже на болезнь, разрушающую изнутри, исподволь, незаметно.

В продолжение всего дня 25-го мая ветер дул с северо-востока и не

сильнее обыкновенного сильного бриза: 71) дождь перестал, и море начало

успокаиваться. Ночь прошла без волнений, и утреннее солнце позволило

лейтенанту Гобсону сделать очень хорошее наблюдение. Положение

солнца в полдень дало следующие результаты вычислений: широта—

56° 13' и долгота—170° 23.

Быстрота следования острова по течению была громадна: он прошел

больше восьмисот миль с того места Берингова пролива, откуда двумя

месяцами раньше он начал свое плавание.

Эта быстрота передвижения вселила некоторую надежду в Гобсона.

— Друзья мои,—сказал он своим товарищам, показывая им карту

Берингова моря,— видите ли вы эти Алеутские острова? Они не дальше

двухсот миль от нас, и в девять дней мы можем их достигнуть!

Он отделался одним страхом.

— В девять дней!— отвечал сержант Лонг, опуская голову.—Это очень

долго—девять дней!

— К этому я прибавлю,—сказал лейтенант Гобсон,—что, если бы

наш остров двигался по шестьдесят восьмому меридиану, он уже достиг

бы параллели этих островов, но мне совершенно ясно, что Берингово

течение относит его к юго-западу.

Наблюдение это было совершенно верно. Течение все время относило

остров Виктории в сторону от всякой земли, может быть, даже и

от Алеутских островов, которые не простирались дальше семидесятого

меридиана.

Полина Барнетт изучала карту в совершенном молчании. Она смотрела

на поставленную карандашом точку, которая обозначала последнее

положение острова. На этой карте, очень большого масштаба, точка эта, посреди громадного Берингова моря, казалась совершенно ничтожной.

Миссис Барнетт увидела здесь и весь путь, пройденный островом с места

зимовки, ужасный путь, который роковым образом проходил между двумя

материками и, не приблизившись ни к одному из них, теперь, казалось, направлялся в Тихий океан.

Так она размышляла, погруженная в мрачную задумчивость, затем, очнувшись от нее, сказала:

— Но неужели же нельзя управлять движением нашего острова?

Девять дней еще такой же скорости, и мы могли бы тогда достигнуть

Алеутских островов!

Джаспер Гобсон лишь опустил голову. Для него существовал только

один путь спасения-—плот. Не следовало ли им пуститься в путь сейчас

же, устроив паруса из подручного материала: скатертей, простынь и одеял, и постараться достигнуть ближайшего берега.

Гобсон посоветовался с сержантом, с Мак-Нэпом, к которому он чувствовал

большую привязанность, с кузнецом Райе и с охотниками Сабином

и Марбром. Обсудив за и против, все единогласно решили, что не

следовало оставлять острова без самой крайней необходимости. Да и в

самом деле, плот ведь у них был последним средством спасения, к тому

же ветер теперь дул с севера, и их уносило бы на нем лишь в открытое

море, вдоль берегов земли.

Следовательно, надо было выжидать и выжидать, пока остров стремительно

несется к Алеутским островам. Когда он приблизится к ним, будет

видно, что надо делать.

Это решение было самым благоразумным, так как, если за все эти

девять дней скорость не уменьшится, то остров или пристанет к одному

из Алеутских островов, или, пройдя мимо, будет совершенно не нужен

колонистам.

Но дальнейшие события готовили путешественникам еще новый удар.

Эта быстрота следования острова, на которую они возлагали такую большую

надежду, очень скоро могла причинить им и большой вред.

В ночь с 26-го на 27-е мая остров Виктории еще раз изменил свое

направление, и последствия этого были весьма важны. Он описал полукруг

вокруг своего центра, и остатки ледяных гор, бывшие на севере, очутились на юге.

В это утро мореплаватели,—если можно дать им это имя,—увидели, что солнце подымается не со стороны мыса Эскимосов, а с горизонта

порта Барнетт.

Какие последствия могли произойти от этой перемены стран света?

Не собирались ли ледяные горы покинуть остров?

В каждом теперь зрело предчувствие нового несчастья, и каждый понял, что хотел выразить солдат Келлет, когда закричал:

— Раньше, чем наступит вечер, мы лишимся винта!

Келлет, конечно, хотел сказать, что ледяные горы, которые не находились

больше на севере, имели тенденцию оторваться. Ведь только ими

и создавалось быстрое движение острова, так как на каждый десяток

сантиметров их возвышения над водой они имели шесть или семь десятков

сантиметров углубления под ее уровнем. Течение напирало на эту

подводную часть ледяных гор и гнало остров. Теперь, ничем больше

не скрепленные с островом, они могли легко быть отнесены течением.

Да, солдат Келлет был совершенно прав. Без этих ледяных гор остров

был вполне похож на судно, лишенное своего винта.

На слова Келлета тогда никто не ответил. Не прошло и четверти

часа, как раздался ужасный треск. Масса ледяных гор поколебалась, вдруг разорвалась и, оторвавшись от берега, понеслась быстро к югу, оставив остров далеко за собою.

XXI. Остров превращается в островок

Через три часа последние глыбы ледяных гор исчезли за горизонтом.

Это быстрое их исчезновение теперь показывало, что сам остров был

почти неподвижен и что вся сила течения была сосредоточена внизу, а не на поверхности моря.

Наблюдение над положением острова было сделано в полдень, и

оно показало, что за двадцать четыре часа остров не прошел ни одной

мили.

Оставался еще один единственный шанс спасения: встреча с китоловным

судном, которое, проходя мимо, сняло бы их, будут ли они еще на

острове, или же на плоту. Остров находился под 54° 33' широты и

1 7 7 ° 1 9 ' долготы, во многих стах милях от берегов Алеутских островов.

Лейтенант Гобсон в этот день вновь собрал товарищей и спросил, что им делать?

Все были теперь одного мнения: жить на острове, пока он не затонет, так как его величина могла лучше сопротивляться превратностям

моря; потом, когда остров разрушится, пересесть на плот и плыть.

Плыть!..

Плот был совершенно окончен. Мак-Нап устроил на нем обширную

каюту, в роде шалаша, в которой все путешественники могли найти

приют. Была поставлена мачта и заготовлены паруса, которые можно

было употребить в дело при первой необходимости. Плот был отличный.

Если бы ветер был попутный, и море было достаточно спокойно, то, может

быть, на нем еще можно было и спастись.

Джаспер Гобсон осмотрел продовольственные запасы. Запасы эти немного

истощились, так как вред, нанесенный лавиною, отразился и на

них. Но дичи на острове было еще много и запасы можно было ею пополнить.

Охотники, конечно, не замедлили настрелять оленей, зайцев и

разной другой дичи и ею пополнить заготовку консервов и сушеного

мяса.В общем здоровье членов колонии было прекрасно. В эту умеренную

зиму они вообще мало болели, а страдания моральные еще не успели

обессилить их физически. Они совершенно безбоязненно относились к тому

моменту, когда они принуждены будут покинуть остров или, вернее

сказать, когда острову вздумается покинуть их; гораздо больше устрашало

их предстоящее плавание на мало надежном плоту по бесконечным

водным пространствам, где они должны были подвергаться всевозможным

случайностям погоды. Даже при обыкновенной погоде волны могли заливать

плот и делать их пребывание на нем весьма тяжелым. Надо за метить

и то, что люди эти не были привычными к морским скитаниям

моряками, которые не побоялись бы и на нескольких досках пуститься в

плавание; это были простые солдаты, привыкшие иметь дело с твердой

почвой под ногами. Их остров был хрупок, он был лишь наслоен на