заботливо ухаживать за сержантом. Его растерли теплой водкой, и кровообращение стало понемногу восстанавливаться. Белые пятна, которыми

было покрыто все его тело, исчезли. Но несчастный Лонг все же

сильно пострадал, и только через час он оказался в состоянии говорить.

Полина Барнетт выхватила револьвер.

Его уложили в теплую постель, и Полина Барнетт с Мэдж просидели

около него до утра.

В это время Гобсон, Мак-Нап и Райе придумывали выход из своего

ужасного положения. Всех этих ^обломков, заменявших дрова, могло хватить

дня на два, не больше. Что будет тогда с ними, если погода нс

станет теплее? Новолуние продолжалось уже сорок восемь часов и не

вызвало никакой перемены. Северный ветер угрожал попрежнему своим

ледяным дыханием. Барометр указывал сухую ясную погоду, и пока нечего

было рассчитывать на близкую оттепель. Но что же тогда делать, если мороз продолжится еще несколько дней? Рискнуть опять итти за

дровами? Но теперь это было еще опаснее, так как на них, наверное, нападут медведи. Бороться же на воздухе с этими страшными зверями

было бы верхом безумия. Последствием могла быть лишь гибель всех

колонистов.

Во всяком случае, температура в комнатах была теперь довольно сносная.

В этот день миссис Джолифф приготовила на завтрак жареную говядину

и чай. Каждый, не исключая и сержанта Лонга, выпил свою

обычную порцию грога. Все это, вместе с благодетельным теплом, распространявшимся

из накаленных печей, подняло упавший было дух узников.

Все ожидали лишь приказаний лейтенанта, чтобы смело напасть на медведей.

Но Гобсон, находя силы неравными, не хотел рисковать людьми.

День, казалось, должен пройти без новых приключений* Вдруг около трех

часов услыхали сильный шум наверху.

— Вот они!—закричали солдаты, хватая топоры и револьверы.

Было ясно, что медведи, разломав крышу, пробрались на чердак.

— Никому не уходить без моего приказания!-—скомандовал лейтенант

спокойным голосом.—Райе, закрой опускную дверь!

Кузнец бросился в коридор, взбежал по лестнице и крепко запер

дверь на чердак.

В это время на потолке, который, казалось, оседал под тяжестью

медведей, происходила ужасная возня. Медведи рычали, впиваясь когтями

в дерево и стараясь во что бы то ни стало разнести потолок.

Оставалось решить, какими последствиями могло сопровождаться это

появление медведей на чердаке. Гобсон долго совещался с товарищами, и, наконец, все пришли к убеждению, что положение их стало, пожалуй, лучше, чем было. Если все медведи находились теперь на чердаке, можно

было напасть на них, не боясь, что холод захватит дыхание или что

люди не в состоянии будут держать в руках оружие. Конечно, сражаться

в рукопашную с медведями представляло немало опасности, но все же

можно было надеяться их победить.

Но чтобы напасть на медведей, надо было пробираться по одиночке

на чердак, так как опускная дверь была очень узка. Вот почему Гобсон

медлил отдать приказание начать нападение. Посоветовавшись опять с сержантом

Лонгом и солдатами, он решил подождать еще некоторое время.

Может быть, какое-нибудь неожиданное обстоятельство изменит все к лучшему, тем более, что едва ли медведи разломают потолок, который был

несравненно прочнее решетника крыши.

Так прождали целый день. Ночью никто не мог спать, так как медведи

подняли страшный шум.

Около девяти часов утра случилось обстоятельство, заставившее, наконец, Гобсона действовать.

Трубы от печки и плиты проходили через чердак. Сложенные из

известковых кирпичей, они вскоре уступили усилиям бесновавшихся зверей.

Обломки кирпичей повалились внутрь, и тяга в печке прекратилась.

Это было большое несчастье, которое привело бы в отчаяние менее

энергичных людей. В то время, как в печах потухал огонь, едкий черный

дым начал распространяться по всему дому. Вскоре трубы были совершенно

разрушены, и повалил такой густой дым, что затемнил свет

ламп.

Надо было уйти из дому, чтобы не задохнуться в этой невозможной

атмосфере, а выйти из дому—значило погибнуть от холода. Некоторые

из женщин кричали от ужаса.

— Друзья,—вскричал лейтенант, хватая топор,—идем на медведей!

Больше ничего не оставалось делать. Надо было уничтожить страшных

зверей. Все бросились через коридор на лестницу. Джаспер Гобсон

был впереди всех. Подняли опускную дверь. Раздались выстрелы среди

черных клубов дыма, и рев зверей смешался с человеческими криками.

Сражались в полнейшей темноте.

Но в эту минуту послышался страшный грохот. Дом зашатался и наклонился

набок. Пораженные неожиданностью, Джаспер Гобсон и его товарищи

смотрели с удивлением, как медведи, испуганные не меньше их,

пустились с ревом бежать и вскоре скрылись в темноте.

XXII. Пять долгих месяцев

Сильное землетрясение поколебало эту часть материка. Такие явления

бывали, вероятно, часто на этой вулканической почве.

Гобсон понял, что произошло, и простоял несколько времени, выжидая

с ужасом, что будет. Если удар повторится, в земле может образоваться

расселина, которая поглотит его и товарищей. Но все обошлось

благополучно. От подземного удара дом только наклонился и слегка даже

развалился, но все же это было дело поправимое. Надо было только поскорее

приняться за ремонт. Все спешили привести дом в годный для

жилья вид; в этом принимали участие даже раненые в схватке с медведями.

Целых два дня продолжались работы, и в это время печи топили

всем, что попадалось под руку.

Джасперу Гобсону хотелось как можно скорее удостовериться, что

землетрясение не сопровождалось угрожающими безопасности фактории

последствиями, но для этого надо было дождаться, когда погода станет

теплее.

По некоторым признакам можно было надеяться, что погода скоро

изменится. Звезды сияли менее ярко; барометр опустился, и в воздухе

появился густой туман.

12-го января подул юго-восточный ветер и пошел снег. Термометр

показал пятнадцать градусов выше нуля (девять градусов ниже нуля по

Цельсию). Для бедных зимовщиков, перенесших страшные холода, такая

температура показалась весенней.

В этот день в одиннадцать часов утра все колонисты вышли из дома.

Но Гобсон строго запретил кому бы то ни было отходить далеко от

форта.

В это время года солнце еще не показывалось, но уже приближалось

к горизонту, и можно было ясно различать предметы на расстоянии

двух миль.

Вид всей территории совершенно изменился. Скала, которой заканчивался

мыс, почти целиком обрушилась. Весь мыс точно наклонился к озеру, передвинув даже площадку, на которой стоял форт. В общем, вся

местность понизилась на западе и повысилась на востоке.

— Вот, мистер Гобсон,—сказала улыбаясь путешественница.—Вы были

так любезны назвать моим именем гавань и речку, а землетрясение уничтожило

и речку Полины, и гавань Барнетт! Надо признаться, что мне

не повезло.

-— Да, миледи,— но если нет больше речки, то ведь осталось озеро; если позволите, мы назовем его озером Барнетт. Надеюсь, что уже озеро-

то вам не изменит!

Мистер и миссис Джолифф, выйдя из дома,, направились сейчас же: он—к собакам, она—к оленям. Собаки не особенно пострадали от долгого

заключения и выскочили с радостным лаем на двор. Что касается оленей, то одного из них нашли мертвым, остальные были здоровы, хотя

сильно исхудали.

— Не правда ли, миледи,—сказал лейтенант сопровождавшей его

Полине Барнетт,—мы выпутались из беды благополучнее, чем это можно

было ожидать?

— Я никогда и не теряла надежды, мистер Гобсон,—ответила путешественница.—

Такие люди, как вы и ваши товарищи, всегда сумеют выйти