– Дерьмо!

– Нам надо найти улики против Джефа, но до сих пор у нас ничего нет.

– Дважды дерьмо! Но видишь ли, Сэм, я думаю, что он убил Эмори.

– Я тоже так думаю, – проворчал Найт.

Оба задумались над дилеммой, потом Грейндж заговорил снова:

– Интрижка вне брака плюс деньги, плюс то, что он самодовольный мерзавец. Это дает нам достаточно оснований задержать его и дать себе чуть больше времени, чтобы либо расколоть его, либо найти останки Эмори, либо обнаружить доказательства.

– Ты ждешь чуда?

– Чудеса случаются.

Найт обдумал эти слова и принял решение.

– Ты где?

– В моей машине, возвращаюсь из Атланты. Я дал тебе немного поспать.

– Спасибо, – Найт посмотрел на наручные часы. – Мы должны заехать за Джефом в девять.

– Я буду в городе задолго до этого времени.

– Тогда давай заберем Джефа на полчаса раньше, захватим его врасплох и ткнем ему в нос его супружескую неверность. Ты знаешь схему.

– Я буду плохим полицейским?

– Увидимся через час.

– Ради бога, Элис, успокойся наконец.

– Мне кажется, ты не осознаешь последствия, Джеф.

– Я отлично все понимаю. Просто я не думаю, что мы должны впадать в панику только потому…

– Потому что детективы каким-то образом о нас узнали. А ведь они уже и так подозревают тебя в том, что ты убил Эмори. Ты считаешь, что поводов для паники недостаточно?

– Согласен, есть причины для беспокойства, но давай не будем раздувать все до безумных размеров. Давай, сделай глубокий вдох и еще раз перескажи мне все то, что говорил Грейндж.

Элис повторила свой рассказ, но от повторения суть не изменилась.

– Он позвонил в мою дверь еще до рассвета, Джеф. Само время его визита указывает на то, что они воспринимают это – наш роман – серьезно. Они считают это важным фактором исчезновения Эмори. Прости меня, но это несколько выбивает из колеи.

Джеф не стал возражать. Грейндж не поленился съездить в Атланту, и это значит, что они с Найтом начинают укрепляться в своих предположениях, и их подозрения приобретают форму. Джеф боялся, что из разряда «безумных мужей» он скоро перейдет в разряд подозреваемых.

Если такое произойдет, операторы снимут то, как он входит в офис шерифа в сопровождении официальных лиц с суровыми лицами. Разговоры с ним превратятся в официальные допросы, и это существенная разница. Во время бесед офицеры вели себя вежливо и почтительно. Они сочувствовали, переживали.

Допрос это совершенно иное дело.

Джефу придется вызвать адвоката, а это равноценно признанию вины. За этим последует волна недоверия и презрения к нему. Его равным образом будут осыпать бранью и совершенно не знакомые ему люди, и коллеги. Клиенты усомнятся в его честности и передадут свои финансы в управление другому менеджеру.

При мысли о таком унижении Джефа прошиб холодный пот. Уголком простыни он промокнул влагу под мышками, которая потекла вниз по ребрам. Но острый запах пота подействовал на него как нюхательная соль, заставив его прийти в себя.

Он слишком торопится. Пока еще его никто ни в чем не обвинил. Им известно, что они с Элис любовники. Ну и что? Прелюбодеяние – грех, но не преступление.

Хотя для многих его роман на стороне станет серьезным грехом, совершенным по отношению к Эмори Шарбонно, покровительнице униженных, благотворительнице бедных. Пришло время ему принять превентивные меры, пока его не отдали на растерзание общественности, в глазах которой у его жены и без того куда больше очков, чем у него самого. Если его измена станет известной, его публично распнут. И на такое зрелище станут продавать билеты.

Джеф резко сказал:

– Тебе не следовало звонить мне, Элис. Это худшее из того, что ты могла сделать.

– Мне следовало позволить детективам явиться к тебе и арестовать без предупреждения?

Он нетерпеливо ответил:

– Они не собираются меня арестовать. У них нет абсолютно никаких оснований для ареста. Они не могут отправить меня в тюрьму за то, что я с тобой спал. И с этим, при сложившихся обстоятельствах, надо кончать. Мне придется стать идеальным мужем, таким, какого заслуживает Эмори. Между мной и тобой не должно быть никаких личных контактов.

– Как долго?

– Я не знаю.

– Джеф, прошу тебя. Давай все обсудим.

Господи, как же ему ненавистно ее нытье. И этот разговор стал раздражать его еще больше, когда он услышал, что у двери в его номер в мотеле остановилась машина.

– Больше не звони мне, – он отключился.

Джеф был далеко не так уверен в том, что его не арестуют, как он пытался показать Элис. Он быстро подошел к окну и посмотрел в щель между занавесками. Найт и Грейндж как раз выходили из своего джипа. На этот раз они не захватили с собой кофе и пончики.

Почему они явились на полчаса раньше?

Телефон Джефа завибрировал.

– Проклятье!

Из-за двери раздался голос Найта:

– Джеф? Вы уже встали?

Его голос звучал деловито без намека на простодушие.

Телефон Джефа продолжал вибрировать. Выругавшись сквозь зубы, мужчина ответил шепотом:

– Я же тебе сказал, чтобы ты мне больше не звонила.

Найт забарабанил в дверь.

– Джеф, немедленно откройте.

В эту секунду он услышал из трубки:

– Джеф?

В замочной скважине заворочался замок. У Найта есть ключи от его номера?

И снова голос из трубки:

– Джеф?

На дверь навалились снаружи, она распахнулась, и два помощника шерифа практически упали в комнату. Рука Грейнджа лежала на пистолете. Оба замерли на месте, когда увидели дрожащего Джефа, стоявшего перед ними в одном нижнем белье.

У него в голове появилась странная легкость, он задыхался, но с улыбкой протянул свой мобильный телефон Грейнджу.

– Это Эмори.

Он сделал вид, что он один из волонтеров, искавших Эмори.

Он слился с ними, одетый, как и большинство, в тяжелую верхнюю одежду. Его шарф – тот самый, который Эмори разрезала ножом – прикрывал его подбородок. Воротник куртки мужчина поднял, чтобы он скрывал добрую половину его лица, и низко надвинул на глаза свою шапку. Ему пришлось надеть черные очки, чтобы прикрыть царапину на щеке, оставленную Эмори. Царапина уже заживала, но все еще была заметна.

Но большинство отметин, оставленных Эмори, не были видны. Они остались глубоко внутри, где раны никогда не бывают поверхностными, а шрамы всегда имеют значение.

Для городка размеров Дрейкленда исчезновение Эмори и ее возвращение оказались важными событиями. Когда разнеслись слухи о том, что она вернулась сама, больше сотни волонтеров, окрыленных успехом, хотя женщину никто не нашел в прямом смысле этого слова, собрались у входа в больницу, чтобы приветствовать Эмори как героя.

Когда джип офиса шерифа остановился у входа в отделение скорой помощи, его обступили операторы и репортеры, большинство которых приехали из Атланты. Зеваки, не имевшие ни малейшего представления о том, что происходит, но привлеченные зрелищем, толкались, чтобы занять место поудобнее. Полицейские в форме пытались с переменным успехом контролировать сутолоку.

Он стоял, возвышаясь над толпой, но у Эмори практически не было шансов его увидеть. Она не станет его искать. Это последнее место, где она ожидала бы встречи с ним.

Он и сам не ожидал этого от себя.

Он продолжал спрашивать себя, зачем он пришел. Ответ продолжал ускользать от него. На полпути домой, когда он уже отвез Эмори, ему вдруг захотелось развернуться, и он это сделал. Некоторые вещи просто делаешь, и все, не спрашивая себя почему.

И теперь он стоял в толпе: причина ее отсутствия, свидетель ее возвращения домой.

Из полицейской машины со стороны водителя вышел мужчина в форме, с объемистым брюшком, открыл заднюю дверцу и помог женщине выйти с заднего сиденья. С теплым одеялом на плечах она выглядела маленькой и измученной. На Эмори были солнечные очки, скрывавшие глаза, но ее губы не улыбались. Ее кроссовки были испачканы грязью после того, как она пробежала милю между его хижиной и домом Флойдов.