Целью войны является отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря…

Не ранее 2 апреля 1941 г. агент советской разведки «Старшина» (Шульце-Бойзен Харро, обер-лейтенант, сотрудник германского Генерального штаба ВВС, позже арестованный вместе с женой и осужденный к повешению имперским судом после раскрытия разведсети «Красная капелла». — Авт.) сообщил: «Геринг в своей последней встрече с Антонеску потребовал от него 20 дивизий для участия в антисоветской акции. „Старшина" уверяет в достоверности этих данных, которые он получил из документов, прошедших через его руки в его учреждении.

Информированные лица из государственных учреждений и офицерских кругов говорят, что нападение на Советский Союз должно состояться…

10 апреля 1941 г. были получены и доложены И. В. Сталину и В. М. Молотову агентурные данные о содержании беседы Гитлера с югославским принцем, в которой Гитлер заявил, что он решил открыть военные действия против СССР в конце июня 1941 г.

22 апреля 1941 г. поступило сообщение о доверительных высказываниях представителей ставки Гитлера в Румынии барона Рам-менгена, из которых следовало, что в Румынии широко ведутся военные приготовления к войне против СССР.

6 мая 1941 г. Рихард Зорге доносит: «Германский посол в Токио Отт в личной беседе заявил, что Гитлер полон решимости разгро-мить СССР и получить европейскую часть Советского Союза в качестве зерновой и сырьевой базы. В войне с СССР посол указал две даты: первая дата — время окончания сева в СССР; вторая — окончание переговоров между Германией и Турцией». Автор книги, откуда взяты эти строки, Ф. Д. Волков, доктор исторических наук, профессор, далее пишет: «Даже Отт не знал, что 30 апреля Гитлер принял решение о дате нападения на СССР. Операция „Барбаросса "начнется 22 июня!»

12 июня 1941 г. доложены агентурные сообщения из Берлина, в которых говорилось: «В руководящих кругах германского Министерства авиации утверждают, что вопрос о нападении на Советский Союз окончательно решен. Будут ли предъявлены Советскому Союзу какие-либо требования, неизвестно, и потому следует считаться с возможностью неожиданного удара. Главная штаб-квартира Геринга переносится из Берлина предположительно в Румынию. Туда же 13 июня должен прибыть Геринг — шеф авиации».

В середине июня 1941 г. в Токио прибыл немецкий курьер, доставивший секретную почту для Отта. Зорге радирует: «Немецкий курьер сообщил, что между СССР и Германией начнется война в конце июня».

(Можно подумать, что спешивший в Токио курьер, делая пересадку в Москве, заехал к Леве и за чашкой чая поделился последними берлинскими новостями, что и дало возможность Федотову 5 июня сделать известную запись.)

15 июня 1941 г. Зорге радирует: «Повторяю, девять армий в составе 170 дивизий начнут наступление на широком фронте на рассвете 22 июня 1941 г.».

Итак, все всем было известно до нападения Германии. Но… Не позднее 16 июня 1941 г. из Берлина пришло срочное сообщение: «Сов. секретно. Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:

1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время…

3. Объектами налетов германской авиации в первую очередь явятся: электростанция „Свирь-3 московские заводы, производящие отдельные части к самолетам (электрооборудование, шарикоподшипники, покрышки), а также авторемонтные мастерские.

4. В военных действиях на стороне Германии активное участие примет Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истребителей, находится уже на венгерских аэродромах…

Далее указывалось, что, по сообщению источника, работающего в Министерстве хозяйства Германии, произведено назначение начальников военно-хозяйственных управлений «будущих округов оккупированной территории СССР» и приведены их фамилии с указанием, что они уже выехали в место сбора — Дрезден.

Установлено, что в Дрездене, на собрании представителей военно-промышленных округов, Розенберг заявил: «Советский Союз должен быть стерт с лица земли».

И в самом низу документа: «ВЕРНО: Начальник I Управления НКГБ Фитин. 16 июня 1941 г.».

Интересны заключения этого документа.

Отправлен наркомом государственной безопасности СССР

B. Н. Меркуловым в ЦК ВКП(б) И. В. Сталину 17 июня 1941 г. за № 2279/М, а также в СНК СССР. На сопроводительной записке к сообщению рукой Сталина написано: «Товарищу Меркулову. Можете послать ваш „источник" из штаба Германской авиации к… матери. Это не „источник", а дезинформатор. И. Ст.».

Вот так эта информация, добытая ценой человеческой жизни, «была принята к сведению».

Вот как описал детали беседы со Сталиным в начале июня 1941 г., происходившей в присутствии начальника Генерального штаба, генерала армии Г. К. Жукова, маршал Советского Союза

C. К. Тимошенко, с мая 1940 по июль 1941 г. бывший наркомом обороны: «Высказавшись весьма пренебрежительно по поводу предъявленных ему документов, свидетельствующих о реальной угрозе и дате вторжения, Сталин сказал, имея в виду Рихарда Зорге: „Более того, нашелся один наш… (тут «хозяин» употребил нецензурное слово), который в Японии уже обзавелся заводиками и публичными домами и соизволил сообщить даже дату германского нападения — 22 июня. Прикажете и ему верить? "»

Эту очевидную безмятежность страны, стоящей на пороге ужасной беспрецедентной войны, хорошо охарактеризовал 9 июня 1941 г. в своей взвешенной телеграмме в адрес японского посланника в Софии посол Японии в СССР: «Усиленно циркулирующие слухи о том, что Германия нападет на Советский Союз, а в особенности информация, поступающая из Германии, Венгрии, Румынии и Болгарии, заставляют думать, что приблизился момент этого выступления <…>

Обстановка в Москве весьма спокойна, незаметны также и признаки подготовки к войне, а именно: мероприятия ПВО, сокращение количества такси и прочее. 24 мая я спросил об этом у Молото ва. Он ответил, что в настоящее время между Германией и Советским Союзом не имеется трений, могущих повлечь к войне, но если возникнет конфликт, то он считает своим долгом разрешить его мирным путем».

Приведенная телеграмма прекрасно характеризует общую предгрозовую обстановку тех дней, серьезность обстановки и своеобразную беспечность руководства нашей страны.

Надо ли напоминать, что начавшиеся было в 1940 г. реорганизация и перевооружение армии не были закончены к началу войны. Недоставало стрелкового оружия, орудий, танков, не существовало четкой военной доктрины. Лихо мы пели о том, что-де нас не стоит трогать, что мы спуску не дадим! Считали, что войну будем вести на чужой территории, малой кровью и т. п. При этом, готовясь к войне на чужой территории, мы наши запасы — оружие, боеприпасы, обмундирование, технику, горючее — «предусмотрительно» запасли на краю своей территории — поближе к местам предполагаемых боев. Ну и… поплатились за это!

К исходу первого дня вторжения мощные танковые группировки противника на многих участках фронта вклинились в глубь советской территории на 25–50 километров, а к 10 июля на решающих направлениях от 300 до 600 километров!!

Людские потери до середины июля 1941 г. составили около миллиона солдат и офицеров, из них пленено 724 000. Противнику достались в качестве трофеев 6,5 тысячи танков (в основном — старых), 7 тысяч орудий и минометов, горючее, боеприпасы, размещенные под боком у немцев.

Тяжелый урон понесла авиация — в первый же день войны было уничтожено 1200 самолетов — в подавляющем большинстве на аэродромах. Тяжело говорить об этом. И если здесь не приводятся данные потерь по иным видам вооружений, то лишь потому, что и приведенных цифр достаточно, чтобы понять, что прогноз одиночки Левы Федотова, мальчишки, безусого юнца, школьника, был гораздо более точен, дальновиден, был ближе к реальности, нежели оценки Сталина!

Мощь Левиного разума поражает. Чего стоили труды, весь опыт секретных служб Германии, если московский школьник, без отрыва от учебы, не выходя, по сути, из своей квартиры, не имея доступа к информации, с поразительной легкостью проникает в «святая святых» немецкого Верховного командования. На основе тщательно отсепарированной и стерильной, куцей — короче воробьиного носа