Гостей ждал у пылающего камина богато и изысканно сервированный стол. Сидели до утра, живописный старик попросил разрешения поцеловать даму в щечку, дама позволила, и он, целуя, прошептал завороженно: «Ведьма! Ведьма! Приколдовала».

Елена Сергеевна так и не узнает никогда, что это была за таинственная квартира у Патриарших, что это был за старик; на все ее расспросы следовал неизменный ответ, что и квартира, и старик, и та лунная ночь — все это ей, дескать, приснилось. Тем не менее, даря ей, к тому времени ставшей уже его женой, свою книжицу — книжица называлась «Дьяволиада», — написал: «Ты совершишь со мной мой последний полет».

Но пока что она жена чужая, да и у Булгакова есть супруга — вторая. Ее звали Любовь Евгеньевна. Приветливая, веселая женщина, она занималась конным спортом и давала смешные клички окружающим. Именно с ее легкой руки близкие называли Булгакова Макой… Вообще, во всей этой истории не было плохих людей, все четверо уважали друг друга, что делало неизбежный разрыв еще болезненнее.

Елена Сергеевна Булгакова

Летом Елена Сергеевна с мужем уехали в Ессентуки — то была первая ее разлука с Булгаковым. Он писал ей письма, он сорвал, засушил и отправил ей розу, он послал ей… свои глаза. Не фотографию, а аккуратно вырезанные из нее глаза.

Елена Сергеевна самокритично признавала, что осторожность ее граничит с трусостью. С трусостью и ненадежностью. Так и подписала однажды — Трусикова-Ненадежная — ответную свою телеграмму в Крым, куда он, уехав на гастроли с театром, звал ее и даже приглядел местечко в пансионате.

Она не поехала. Лучше, решила, по-прежнему встречаться в Москве — огромный город укроет их куда надежнее.

И все-таки муж узнал. Разразился скандал. Есть даже свидетельства, что Шиловский, человек военный, выхватывал из кобуры пистолет…

«Мне было очень трудно уйти из дома именно из-за того, что муж был очень хорошим человеком, из-за того, что у нас была такая дружная семья. В первый раз я смалодушествовала и осталась, и я не видела Булгакова 20 месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу».

Она свято держала слово, а потом произошла нечаянная, неожиданная для обоих встреча… И она решилась.

К тому времени у знаменитого драматурга Булгакова, пьесы которого ставили в Лондоне и Париже (за что, впрочем, он не получал ни гроша), дела обстояли плохо. Печатание романа «Белая гвардия» было прервано, новые драматические сочинения, с восторгом принимаемые друзьями, не доходили до сцены, вечно не хватало денег, не ладилось с квартирой… Понимала ли все это Елена Сергеевна?

Еще как понимала! И тем не менее, как пишет она впоследствии брату, «я порвала всю эту налаженную, внешне такую беспечную, счастливую жизнь и ушла к Михаилу Афанасьевичу на бедность, на риск, на неизвестность».

Сохранилось письмо Булгакова к Шиловскому:

«Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной по ее вызову, и мы объяснились с нею. Мы любим друг друга так же, как и раньше. И мы хотим по…

На этом письмо обрывается. Но прочитать недописанное слово позволяет другая записка Булгакова, набросанная тогда же, в сентябре 1932 г., прямо на одном из заседаний во МХАТе.

Записке, адресованной режиссеру В. Сахновскому, предпослан гриф: «Секретно. Срочно». И далее сообщается, что без пятнадцати четыре ее автор должен быть в другом месте…Я венчаюсь в загсе. Отпустите меня через 10 минут».

Как реагировал на все это бывший муж? Бывший муж нашел в себе силы достойно вынести удар. Он даже взял на себя труд сообщить о переменах родителям бросившей его женщины — те в то время жили в Риге.

«Дорогие Александра Александровна и Сергей Маркович!

Когда вы получите это письмо, мы с Еленой Сергеевной уже не будем мужем и женой. Мне хочется, чтобы Вы правильно поняли то, что произошло. Я ни в чем не обвиняю Елену Сергеевну и считаю, что она поступила правильно и честно… Раз у Люси родилось серьезное и глубокое чувство к другому человеку — она поступила правильно, что не пожертвовала им».

Младшего сына Елена Сергеевна взяла с собой, старший, Женя, которому уже исполнилось десять, остался с отцом, но постоянно бывал у матери и очень сдружился с ее новым мужем. Бесконечно готов был слушать главы «Мастера и Маргариты» — автор читал их гостям часто, и читал великолепно.

За несколько дней до его смерти она, перекрестившись, дала клятву, что напечатает роман. Напечатает, хотя даже самые заядлые оптимисты утверждали, что если чудо такое и произойдет, то не раньше как через сто лет.

Клятву эту она сдержала. Как и ту, давнишнюю, вытребованную им в счастливый день их воссоединения: он умер у нее на руках, причем «на руках» едва ли не в прямом смысле слова.

«Ноги ему не служили. Мое место было — подушка на полу около его кровати. Он держал руку все время — до последней секунды».

Она даже исполнила то, что не обещала, ибо понятия не имела о неких его пророческих, как оказалось, словах: он написал их старинному другу Павлу Попову в самом начале 1932 г. Речь в письме шла об инсценировке «Мертвых душ», которую сделал Булгаков и за которую испытывал перед их создателем своего рода неловкость. Ему даже, как явствует из письма, приснился Гоголь. «…Ко мне ночью вбежал хорошо знакомый человек с острым носом, с большими сумасшедшими глазами. Воскликнул: „Что это значит?!"»

Оправдываясь, автор инсценировки что-то бормотал в ответ. А потом в письме следует обращенная уже к самому Гоголю пророческая фраза: «Укрой меня своей чугунною шинелью!»

И Гоголь укрыл. Укрыл в самом прямом смысле слова.

На могиле Булгакова долго не было памятника. «И вот однажды, — писала Елена Сергеевна, — когда я по обыкновению зашла в мастерскую при кладбище на Новодевичьем, я увидела глубоко запрятавшуюся в яме какую-то глыбу гранитную. Директор мастерской на мой вопрос объяснил, что это — голгофа, снятая с могилы Гоголя, когда ему поставили новый памятник. По моей просьбе, при помощи экскаватора, подняли эту глыбу, подвезли к могиле Миши и водрузили».

Там она стоит до сих пор. А рядом, под той же тяжелой гоголевской «шинелью», похоронена та, кто, как и предсказывал он, совершила с ним его последний полет…

Полет этот продолжается и поныне…

6 апреля 1933 г., еще задолго до начала представления, у кассы знаменитого берлинского мюзик-холла «Скала» появилась табличка: «Все билеты проданы». Впрочем, никого эта табличка не удивила, т. к. во время выступления знаменитого на всю страну ясновидца и гипнотизера Эрика Яна Хануссена, именуемого еще «Пророком третьей империи», попасть в мюзик-холл было крайне трудно. Аншлаг на его сеансах — дело обычное.

Удивило посетителей другое: невероятная паника среди дирекции этого весьма солидного заведения. Приближалось время выступления знаменитого мага и волшебника, а его огромного серого «мерседес-бенца» у подъезда не было. В роскошном особняке на Литценбургштрассе, где совсем недавно справил новоселье Хануссен, никто не отвечал на бесконечные телефонные звонки. Даже Исмет-Ага, руководитель секретариата Хануссена, не подходил к телефону. Такого никогда не бывало — либо Исмет-Ага, либо его заместитель Франц всегда были у телефона…

Не появился Эрик Ян Хануссен и на следующий день. А 8 апреля в центральном органе национал-социалистической рабочей партии Германии «Фелькишер беобахтер» было опубликовано сообщение, которое повергло в изумление всех читателей газеты. Они узнали, что 44-летний гипнотизер и ясновидец «убит злоумышленниками». Его тело, изрешеченное пулями, найдено в глухой части леса, окружавшего пригород Берлина — Потсдам.

Что же произошло в этом аккуратно ухоженном, необыкновенно чистом лесу? Для ответа на этот вопрос надо восстановить в памяти некоторые факты из жизни этого человека.