— Позови немедленно своего… ангела, — было первое, что услышал Рич от младшенького, когда тот — в своих лучших традициях, без предупреждения, спасибо, что без гостей, и почему‑то с мокрой головой — вывалился из портала в гостиной. — Это очень срочно. Немедленно.

Когда Тим влетел домой, то Миранды, как собственно и Тессы, уже след простыл. Ушла ли она по собственной воле или колдунья постаралась — Тим судить не брался. Но его и не очень это интересовало. Другой вопрос — куда они ушли? Все внутри кричало, что в соседнюю империю, а не за туфлями в магазинчик на углу, и Тим не мог просто отмахнуться от дурного предчувствия. Стражник не ошибается. Они не ошибаются.

Что делать? Про то, что он оставил рабочее место без предупреждения и что его ждет за это после, Тим старался не думать. Потом разберется, когда Миранду вернет. Кроме того, если он верно догадался, то вместе с Мирандой найдет и убийцу ее родителей и ведьмы Серафимовны заодно.

Теперь другое. Как попасть туда, куда попасть не так просто? А именно — в замок отца Тессы? И как у самой колдуньи хватило силенок открыть портал? Или она врала, когда говорила, что не может его построить? Или помог кто‑то? Кто? Рич? Вряд ли. Ладно, отложим, вопрос не приоритетный.

Тим вновь сосредоточился на том, как бы ему… им… попасть в Калерию и не промахнуться слишком сильно. Да, конечные координаты они помнили, но это была спальня Тессы, куда без приглашения заявляться не так уж… вежливо. Это во — первых. Во — вторых, не факт, что им удастся прорвать защитный купол с ходу, не размазавшись об него как мошка о лобовое стекло гоночного болида. Именно второе соображение удержало Тима от открытия портала, ибо вежливость — это, конечно, важно, но жизнь Миранды — важнее.

Им срочно нужно в Калерию. Неважно, как. Им нужны координаты и да случится там веселье… как в старые добрые времена, когда смертные не были отягощены соображения морали, не были скованы условностями до такой степени. Когда пиры устраивались на настоящих костях, когда кровь и смерть были единственным развлечением толпы, когда они упивались своей властью и вседозволенностью… а уничтожить замок врага — что может быть желаннее… Давай же, давай! — кричало подсознание. — Хоть разочек! Отпусти себя на волю! Сделай то, что хочешь! Позволь инстинктам править бал, дай себе полную свободу! Ты увидишь, как прекрасен может быть мир! Ты почувствуешь, как бьется сердце самой природы, как бежит, разгоняясь до скорости ветра, горячая кровь по венам, как адреналин захватывает тебя с головой и утаскивает в водоворот невероятных сражений! Ты обретешь силу и безграничную власть, ты станешь непобедимым, пред тобой преклонят колени сильнейшие из сильнейших, ты будешь… мы будем Истиной… мы станем равными богам! Давай же! Решайся! Еще чуть — чуть…отпусти…

Тим не сразу понял, что находясь в плену эмоций, вновь начал терять контроль над стражником. А когда понял, пришел в ужас. Ему не хотелось повторения пройденного, он хорошо усваивал уроки с первого раза. Он в полной мере ощутил, как силен соблазн, только тогда, когда глаза начала заволакивать пелена, а сердце замерло в предвкушении перехода. И с этим надо было что‑то делать. Иначе все могло закончиться очень плачевно. Не для самого Тима, конечно, а для окружающих. Ведь губы уже начали выговаривать формулу портала, а стражник шептал и шептал — соблазняя, обещая, призывая…

И так хотелось отбросить самоконтроль и ненужную шелуху условностей, так хотелось поддаться искушению, что стражнику практически удалось выйти на свободу, но в самый последний момент Тим одумался. Как и почему — он бы и сам не сказал. Грань, отделявшая его желания от желаний демона, практически стерлась. В ту минуту рядовой Брайт жаждал победы демонической сущности над рассудком так, как никогда и ничего в своей жизни. Горел желанием обрести свободу. Свободу! Сладкую, невероятную, манящую свободу! Буквально с ума сходил от стремления сдаться на волю стражника и одновременно от осознания — где‑то там, в самой глубине затуманенного разума — что этого делать никак нельзя.

И Тим одумался. Сумел. В который раз загнал стражника в клетку, а себя — в строгие рамки.

Наверное, подумалось ему, когда он на негнущихся ногах доплелся до ванной и, отвернув до упора кран, сунул голову под ледяную воду, наверное, свобода — это одна из разновидностей клетки. Только стенки пошире и пространства побольше. А по сути — иллюзия, пшик. Очередные выверты разума без каких‑либо доказательных платформ. Нам всего лишь кажется, что мы стремимся к свободе, когда на самом деле мы принимаем за свободу стереотип, который навязывает нам общество. Богатство, власть. Именно это и есть синоним свободы. Почему‑то никто не хочет быть свободным в шалашике в лесу, питаясь улитками и сырыми грибами, промокая под дождем и промерзая до костей. Нееет, все хотят свободы в шикарной кровати, в родовом замке, на лазурном берегу, на золотом песчаном пляже, с коктейлем в руках, сытые, завернутые в дизайнерские тряпки. Это и есть свобода в основном ее понимании. В его, Тима, случае, свобода ассоциировалась с кровью и многочисленными жертвами. Может, именно это соображение и отрезвило парня в конце концов.

Еще ему подумалось, что спонтанность и приключения в жизни придают перца и избавляют от скуки, но постоянное их присутствие — уж, простите, явный перебор. И от пирожных можно устать, если питаться ими утром, днем и вечером. И нервы… они не железные все же.

Тим выдернул голову из‑под крана, но вытираться не стал. Во — первых, он был практически по пояс мокрый, и полотенце его бы не спасло — нужно было переодеваться, во — вторых, туман в голове до конца не рассеялся, а холод успешно расправлялся с его остатками и заставлял соображать на порядок лучше.

Как узнать, что случилось с Мирандой? Подсказки стражника парень игнорировать не стал, но особой определенности они в себе, увы, не несли. Поэтому, не придумав ничего лучше, Тим решил попросить помощи у Петра. Во — первых, только тот в силах развеять его сомнения относительно местоположения Миранды; во — вторых, может чего дельного посоветует по поводу перехода. А ну как и координаты подскажет, кто их, ангелов, разберет.

Отсюда вытекал очередной вопрос: как связаться с Петром? Ответ пришел сам собой: попросить Рича, тот кликнет своего ангела, который в свою очередь — если на то будет воля Истины — позовет Петра. И вот Тим оказался в гостиной старшего — рубашку он переодел, но голову вытирать не стал.

— А яичницу тебе на ужин не сделать? — спросил Рич с издевкой. — Я тут, знаешь ли, прошел ускоренный курс обучения кулинарии и теперь могу поджарить тебе три яйца. Больше просто нет.

Колдун только что вернулся из психиатрической больницы, куда в срочном порядке отправил находящегося на грани помешательства, грязного, как помоечная муха, вонючего, как протухшее яйцо, И. И. Тулей. Да, Рич практически с ходу согласился на условия Кассиопея. Потому что, во — первых, начальник слишком быстро сдался и перестал бороться за свою честь, и ожидаемого веселья не получилось. Во — вторых, потому что избавиться от Совести ну очень хотелось. Вызволив — не без помощи заложенной в амулетах магии — начальника из крепких объятий огорчившейся троллихи, Рич вытащил мученика на свет истинный, где и выяснилось, что за то время, пока И. И. пребывал в полном распоряжении своей зазнобы, у него поехала крыша. Немного, но поехала.

Будучи поставленным на ноги, Илларион первым делом оглядел себя и жизнерадостно заявил, что крайне нуждается в сачке для ловли бабочек. Дескать, фауна в районе позволяет, так почему бы не заняться полезным делом?

— Сачок? — переспросил Рич, подумав, что ослышался. — Какой к чертям сачок? Домой вали, придурок. Или на работу. Хотя я бы советовал всё‑таки сперва домой…

— Я не придурок. Я — Илларион, — гордо поправил его начальник управления, одернув пиджачок. — Я — Илларион, и я хочу ловить бабочек. Где мой сачок и ведерко? — И поковырялся у себя в носу грязным пальцем. Затем глаза его широко открылись и он завопил: — Нет, я — бабочка! Я — огромная бабочка! У меня есть крылья! — и даже попытался ими помахать.