Мы находились в баре под названием «Баа». Было начало седьмого. Из друзей Тома пока явились только несколько человек. Правда, один из них, парень по имени Джейсон, вероятно, уже давно сидел здесь в ожидании начала вечеринки, ибо он был заметно пьян.

— Чем занимаешься? — обратился я к нему.

Мы уже несколько минут сидели рядом. Все это время я наблюдал, как он стряхивает пепел в пивной бокал.

— Я на государственной службе, — ответил Джейсон. — Работаю в ведомстве по делам иммиграции. По линии министерства внутренних дел.

— Надо же, — восхищенно протянул я. — Настоящая взрослая работа.

— Угу.

— Нравится?

— Нет.

— О? Почему?

— По многим причинам. Потому что это моя работа. Работа, которую я должен выполнять, чтобы не подохнуть с голоду, а не потому, что я хочу этим заниматься.

— Понятно, — отозвался я, решив, что Джейсон находится на грани того, чтобы из мягкого, хотя и расстроенного человека превратиться в пьяного злыдня. — И... в чем состоит твоя работа?

Джейсон налил в бокал вина из стоявшей на столике бутылки и повернулся ко мне.

— Сегодня, например, приходит ко мне одна женщина. Она из Нигерии. Мне пришлось провести с ней собеседование. Она не сказала, как попала в нашу страну, а мне это нужно знать, чтобы заполнить бланки и прочее. Я спрашиваю ее: «Как вы оказались в Великобритании?», а она смотрит на меня, будто невинный агнец, и говорит, что шаман превратил ее в земляной орех и провез в страну под своей шляпой.

Джейсон с улыбкой покачал головой, и мы оба рассмеялись.

— И она думала, ей поверят? — изумился я.

— Да, — ответил Джейсон.

— Так ты позволил ей остаться?

— Нет, — тихо сказал он. — Дура несчастная. Одному Богу известно, от чего она бежит, с чего ей взбрело в голову переселиться в эту дерьмовую страну, с чего она решила, что мы поверим в ее сказку про земляной орех.

Это был довольно забавный случай, и при обычных обстоятельствах я бы расхохотался, но сейчас сдержался, ибо в глазах Джейсона сквозила грусть.

— А на прошлой неделе мужик один пришел. Я спрашиваю его: «Почему вы хотите жить в Великобритании?», а он говорит, что как-то вечером — это был самый обычный, хороший такой вечер, как он утверждал, — у себя дома в Камеруне вместе с женой смотрел телевизор, а потом обернулся и увидел в своей гостиной козла.

— Козла?

— Козла.

— И что потом?

— Да ничего. Только это. Козел в гостиной. Из-за него он якобы и уехал.

— У него что, аллергия на козлов?

Джейсон мотнул головой.

— Он боится дурных знамений. А козел предвещает что-то плохое. Вот он и решил махнуть в Британию.

— Ну да, здесь, пожалуй, меньше козлов. И ты дал ему разрешение?

— Нет, — ответил Джейсон. — Отправил назад. Я в итоге почти всех отправляю восвояси.

Я не знал, что на это сказать. Рядом со мной сидел человек, замученный своей работой. Он видел страдания людей, которые рассказывали ему о своих бедах и отчаянном положении. Он изо дня в день слушал истории об изнасилованиях, убийствах и жестоком обращении. О политическом давлении и гонениях. А порой и совсем невероятные, — например, про женщину, которую превратили в арахис. И это все ему рассказывали люди, которые хотят одного, — чтобы у них был дом. Джейсон — представитель огромной когорты чиновников, работа которых заключается в том, чтобы определить, кто из обращающихся к ним людей говорит правду, а кто лжет. Это — тяжелое бремя. Он вершит судьбы людей.

— Даже не знаю, — сказал Джейсон, пожимая плечами. — Иногда я доволен жизнью, иногда — нет. В принципе, я понимаю, что у меня хорошая работа, ответственная, и в этом плане можно считать, что мне повезло. У меня хорошая голова на плечах, я — человек справедливый А ведь на моем месте мог бы сидеть какой-нибудь правый радикал, который отравлял бы назад всех без разбору. Да и работа сама не бесперспективная. Есть к чему стремиться. Но... не знаю.

— А чем бы ты предпочел заниматься?

— Чем угодно, — ответил Джейсон. — Чем угодно. В идеале хотел бы путешествовать. Я никогда толком не путешествовал. Вот моя сестра перед поступлением в университет целый год ездила по миру. Теперь она работает на АТС и вполне счастлива. Потому что она чего-то добилась. А я каждый день сижу в крошечной конторе с одними и теми же людьми и думаю... это мое? Нет, вряд ли. Мой младший брат через полтора года оканчивает школу, и я сделаю все, чтобы он отправился в путешествие. Не повторил моей ошибки.

— Почему бы тебе не поехать вместе с ним? — предложил я.

— Он просил. А я не могу. У меня слишком много забот. Я — самый опытный в нашем отделе. Если уеду... нет, не могу. Да и денег нет. Кредит за дом надо выплачивать. От пенсии нельзя отказаться. Нет, нет. Я сделал свой выбор. Отгулял свое.

То, как Джейсон произнес свою последнюю фразу, вызвало у меня необычайную грусть. Ведь ему еще и тридцати нет. А он решил, что свое уже отгулял. Нашел свою нишу. Поставил на себе крест.

— Может, так не должно быть, — произнес я.

— Но это так.

— Я только хочу сказать, что, возможно, тебе стоит просто бросить эту работу. Заняться чем-то еще. Положиться на волю судьбы.

— По-твоему, это так легко?

— Ну, не знаю. А ты рискни.

— Рискнуть?! — в гневе взвился Джейсон, так что я оторопел — Кто ты такой, черт возьми, что предлагаешь мне рискнуть? Я не вправе рисковать. Я должен быть расчетлив, придерживаться логики и принимать верные решения. От этого зависит и моя жизнь, и судьбы других людей. Я не прочь, чтоб у меня была какая-нибудь дурацкая, ни к чему не обязывающая работа и я мог беспокоиться только о том, успею ли я прийти в бар до того, как туда набьется куча народу. Но моя жизнь сложилась иначе. Я занимаю серьезный, ответственный пост и решаю серьезные ответственные проблемы.

— Я просто хотел сказать... — начал я и вдруг сообразил, что и сам не знаю, что говорю. Я попытался еще раз выразить свои мысли. — Я только хочу сказать, что иногда самое опасное — не рисковать. Иногда все, что ты можешь гарантировать, так это только отсутствие перемен. Иногда более важно сказать «да», чем «нет».

Джейсон не отвечал — просто смотрел в свой бокал. Возможно, виной тому был алкоголь, но в данный момент он не испытывал ко мне ничего, кроме презрения. И я его не винил. На его плечах лежал тяжелый груз ответственности. В своем разговоре мы невольно затронули очень серьезные темы, и в сравнении с ним я оказался ребенком — глупым ребенком, зарабатывающим на жизнь глупой писаниной и ведущим глупый образ жизни. Да и вообще — на чем основываются эти мои «глубокомысленные» суждения? Что я знаю?

Смущенный, я встал, собираясь уйти.

— Я просто хотел сказать, что «да» — такое же хорошее слово, как и «нет», — добавил я. — Когда появляется возможность. Любая возможность.

— В этом вся проблема, — заговорил вдруг Джейсон, по-прежнему глядя в свой бокал. — Я всю свою жизнь только и делаю, что говорю «нет», и это жутко меня угнетает. Я говорю «нет» на работе. Я говорю «нет» дома. Я говорю людям, что они не могут поселиться в нашей стране. А почему? Потому что у нас законы такие. Я говорю им, что они не могут начать здесь новую жизнь. Я разбиваю их надежды. Даже тех, кто лжет, кто не заслуживает того, чтобы быть здесь, таких, кого, возможно, считают подонками в собственной стране. Я разбиваю даже их надежды. А потом с этим тяжким грузом иду домой.

Я подумал, что на том и пора закончить наш разговор. И уйти. Но не ушел. Мне вдруг захотелось открыть Джейсону всю правду. Объяснить, почему я отправился за тридевять земель на вечеринку, на которой могу пробыть всего лишь один час. Конечно, мое решение не шло ни в какое сравнение с теми, какие вынужден принимать он, и все же, возможно, в нем крылся некий смысл Я хотел рассказать Джейсону обо всем, на что я ответил согласием... и о том, что из этого вышло. И о хорошем, и о плохом. Я не собирался утаивать от него плохое. Ведь плохое столь же важно. Я не собирался вводить Джейсона в заблуждение, а хотел доказать ему... что у него есть выбор. Он мог бы поступить, как Том, — уйти, бросить работу, продать свой автомобиль и отправиться на поиски новой жизни. Он мог бы поступить, как я. Он мог бы сказать «да», если б захотел. «Да» самому себе.