- При чем тут Кирилл? - надменно надула губки Ева. - С Кириллом мы расстались.
- Надеюсь, не на почве Шекспира?
- Он, наверно, лучше меня, он умеет любить, - задумчиво произнесла она. - А я никого не люблю.
- Правильно и делаешь, - помрачнел Василий и положил свою огромную лапищу ей на руку. - В наше время любовь - это расточительство...
- Не понимаю? - Взглянула на него Ева.
- Проживешь с мое, милая, поймешь... - Василий еще налил рюмку и выпил. Отерев накрахмаленной салфеткой рот и бороду, грустно улыбнулся: - Я недавно разошелся со своей Нонкой... Ну, с женой моей! Я ведь любил ее и, как видишь, все напрасно... Вся моя любовь коту под хвост!
- Первый раз встречаю человека, который жалеет свою собственную любовь, - засмеялась Ева - она не умела жалеть - и сама налила в фужер шампанского. Она поняла, что на душе у режиссера скверно, но и ей было невесело.
- Тебе этого не понять, ты же никогда не любила, - подковырнул Василий.
- Стоит ли прошлое жалеть, а тем более любить то, чего уже нет?
- Есть люди, которые только прошлым живут, - грустно заметил Василий. - Слышала про такого писателя Марселя Пруста?
- Он жил в комнате, обитой пробкой, и не выносил малейшего шума, - сказала Ева. - Чем ему еще было жить, если он из комнаты не выходил?
- А ты читала его?
- Начала что-то про Свана и не смогла закончить, - призналась Ева. - Тоска смертная...
- Ты молода, и у тебя есть будущее.
- Можно подумать, что вы старый.,.
- Дело не в возрасте...
- Вот именно, - подхватила Ева. - Я иногда чувствую себя старухой.
- Странно, что вы расстались с Кириллом, - думая о другом, проговорил Василий. - Мне казалось, он тебя любил...
- Меня долго любить невозможно, - сказала Ева, - В меня многие влюбляются, а потом...
- Что потом?
- Мне на них наплевать, а это никому не нравится.
- У тебя сердца нет, что ли?
- Вы уверены, что любовь прячется в сердце?
- Не знаю, где она прячется, а отними у человека любовь - и он перестает быть человеком, - сказал Василий.
- Кто же тогда я? - с улыбкой спросила она.
- Дурочка ты, - беззлобно ответил он. - Маленькая дурочка.
- Я хотела бы поумнеть.
- Та женщина, которую полюбит Кирилл, будет счастливая, - убежденно сказал Василий.
- Значит, мне не повезло, - усмехнулась Ева.
Василий налил ей в фужер шампанского, себе водки и, задумчиво глядя в пространство, внушительно сказал:
- Давай, сестренка, выпьем за Кирилла! Счастья ему...
- Почему вы назвали меня сестренкой?
- Сестренка по несчастью! - невесело рассмеялся Василий. - Мне худо, вижу, и тебе от радости плясать не хочется...
Ева молча улыбнулась и выпила все до дна.
- Кирилл, он настоящий, - все так же задумчиво продолжал Василий. - И если он тебя любил, а ты... В общем, тогда тебе действительно не повезло.
- Я молода, и у меня есть будущее...
- Сдается мне, девочка, что нет у нас с тобой будущего... - с расстановкой, что-то про себя обдумывая, проговорил Василий. - Вот что, Ева, мне до чертиков надоел этот чопорный ресторан с иностранцами, официантами в смокингах, да и метр на нас уже косо поглядывает... Поедем лучше ко мне? Только попросим этого критика в штатском, чтобы он дал нам с тобой хорошую выпивку?
- У тебя есть кофе и музыка? - посмотрела на него девушка, незаметно для себя самой перейдя на "ты".
- У меня четыре голых стены и раскладушка, - сказал Василий. - Я ведь на днях ушел из дома...
- Ну что ж, - вздохнула она. - В таком случае, обойдемся без кофе и музыки.
- Штопор и стаканы у меня найдутся! - весело улыбнулся Василий и на весь зал басисто гаркнул, подзывая официанта.
Ни Ева, ни Василий не видели, как неподалеку от Стоянки такси, что у Казанского собора, остановились "Жигули". Кто-то проворный из очереди кинулся было к машине, но тут же вернулся несолоно хлебавши: водитель наотрез отказался подхалтурить. У бородатого Василия под мышкой две разнокалиберных бутылки, у Евы разбухла сумочка от закусок и яблок. Лохматая голова Иванова возвышалась над очередью, синие глаза его возбужденно поблескивали. Когда подошла их машина, какая-то парочка ринулась к ней, но Василий молча поймал нахального юношу за штанину и вернул в очередь. Накрашенная девица с сигаретой во рту сама вернулась, бросив на Еву высокомерный взгляд. Еве было весело, она одна выпила в ресторане бутылку шампанского, обернувшись, она показала девице язык.
Парень и его подружка что-то бубнили, но они уже не слушали, забрались в машину и выехали на ярко освещенный Невский. Вслед за ними неторопливо двинулись "Жигули".
Василий ушел из дома в чем был, позднее Нонна привезла на студию чемодан с его личными вещами, а за пальто и плащом, заявила она, мол, сам придешь осенью. Временно Василий поселился у одного приятеля-киношника, только что получившего однокомнатную квартиру в Купчино и не успевшего еще ее обставить. Приятель с киногруппой на все лето уехал в Сибирь, где снимался многосерийный фильм из жизни дореволюционных промышленников. Можно было бы пожить у Кирилла, но тот улетел в длительную командировку на Кольский полуостров, а развод произошел уже в его отсутствие. Недавно Иванов сдал комиссии отснятый фильм, получил деньги и теперь, как говорится, прожигал жизнь. На студии он не показывался уже с полмесяца, хотя знал, что за ним закреплен новый фильм, который надо будет снимать осенью. Пока автор дорабатывал сценарий, Василий гулял, как он это умел делать, широко и шумно... Однажды в разгар веселья в Купчино приехал Вадим в милицейской форме и, вызвав его в прихожую - в комнате были гости, - заявил, что ему позарез нужны деньги, подвернулись две путевки за границу, ну и они с Люсей решили поехать... Василий спросил, сколько надо? Вадим сказал, сколько не жалко... И щедрый Иванов тут же вручил ему большую часть постановочных... Лишь потом он сообразил, что Вадим его просто-напросто надул: подумал, что он все пропьет и таким манером выманил деньги... Пока у Василия еще были наличные, но скоро придется идти на поклон к другу. Волнения и переживания после развода понемногу улеглись, и Василий сам чувствовал, что надо кончать с весельем и браться за работу. Фильм он будет снимать в Средней Азии в городе Чимкенте. А из Ленинграда ему хотелось уехать.
Вот в такой момент и скрестились пути Василия Иванова и Евы Кругликовой. У обоих на душе было муторно, оба перешагнули в жизни через какой-то немаловажный рубеж.
Примерно через час после того, как они приехали, дверь раздался настойчивый дребезжащий звонок.
- Кого это черт несет? - проворчал Василий, слезая с подоконника, где он сидел со стаканом в руке разглагольствовал о коварстве женщин. После развода с Нонной он любил на эту тему поговорить, тем более что Ева не спорила с ним, а даже соглашалась.
Когда в проеме двери возникла величественная фигура Иванова, Сергею Петровичу Кругликову пришлось задрать голову, чтобы посмотреть тому в лицо.
- Я отец Евы, - сообщил он. - Она у вас?
- А вам, собственно, какое дело? - свел вместе густые светлые брови Василий.
Такого Сергей Петрович не ожидал, обычно мужчины конфузились, мялись, а затем, посторонившись, пропускали его в прихожую, куда он входил с трагическим выражением на лице и первым делом бросал взгляд на пол, где должны стоять сапоги или туфли Евы, в зависимости от погоды и времени года, а потом на вешалку, где должно висеть ее пальто или плащ...
- Можно зайти? - намерился он переступить порог, но Василий загородил проход.
- Нельзя, - коротко ответил он, собираясь захлопнуть дверь.
- Я отец... - смешавшись, повторил Кругликов, пытаясь заглянуть в прихожую.
- Вот что... папочка... - презрительно сказал Василий, подавляя гнев. - Катись отсюда, пока я тебя не спустил с лестницы! Ишь ты сыщик какой нашелся!
И перед самым носом его с треском захлопнул дверь, но не успел вернуться в комнату, где на единственном кресле с красной обивкой, закинув нога на ногу, сидела Ева с сигаретой и консервной банкой на коленях, куда она стряхивала пепел, как раздался длинный звонок. Ева даже не пошевелилась. Положив сигарету на деревянный подлокотник, протянула руку и взяла с полированного журнального столика стакан с шампанским. Лицо у нее невозмутимое, глаза задумчиво устремлены на незашторенное, распахнутое окно, в которое заглядывало темное небо с тусклыми крошечными звездочками. Еву совершенно не волновало то, что происходит в прихожей. Она знала, что никакая сила сейчас не поднимет ее с кресла. Этот громадный бородатый мужчина ей нравился еще с тех пор, как она снималась в его фильме. Он многим женщинам в киногруппе нравился, но режиссер почему-то мало обращал на них внимания. В том числе и на нее.
