- Мне не хочется тебя терять, Кирилл, - вздохнула Ева.
- Нельзя потерять то, чего у тебя нет, - сказал он.
- Я как-то вспомнила картину в твоей комнате, - вдруг заговорила она о другом. - Пируют в лесу... Там на дереве крылатый ангелочек с луком. Однажды, когда я смотрела на картину, мне показалось, что этот... Амур, что ли? целится прямо мне в сердце... Наверное, он промахнулся, Кирилл? Этот маленький стрелок из лука?
- Наверное, промахнулся... - повторил Кирилл и даже не улыбнулся. А он-то считал, что на Еву картина не произвела никакого впечатления...
- А в тебя он тоже не попал? - заглядывала ему в лицо Ева. И в ее коричневых глазах на сей раз не было равнодушия.
- По-моему, стервец, попал, - улыбнулся Кирилл и машинально дотронулся рукой до левой стороны груди.
- Я рада за тебя, - со вздохом сказала она. - Любовь - это так прекрасно...
- Это что-то новенькое? - удивился Кирилл. - Помнится, ты начисто отрицала такое примитивное, на твой взгляд, понятие, как любовь.
- Мне хочется влюбиться, - сказала она. - Должна же я испытать, что это такое?
- У тебя еще все впереди...
-Не произноси ты, пожалуйста, эти избитые фразы, - упрекнула она. - От тебя мне неприятно их слышать.
- А от других? - усмехнулся он, задетый за живое, хотя в душе должен был признаться, что Ева права: сентенция была не из свежих.
- Что тебе до других? - прямо взглянула она ему в глаза. - Ты сам, Кирилл, стал другим.
- Хорошо это или плохо?
- Для тебя, наверное, хорошо.
- А для тебя?
- Я, мой дар-рагой, давно уже не знаю, что для меня хорошо, а что плохо, - насмешливо, однако с нотками горечи в голосе произнесла она.
- А я, думаешь, знаю? - вырвалось у Кирилла, о чем он тут же пожалел, но Ева не обратила внимания на его капитулянтские слова.
- Я всегда знала, что смогу прийти к тебе, выпить кофе, послушать музыку, - задумчиво заговорила она. - А теперь ничего этого не будет.
- Почему не будет? - возразил он. - Я не собираюсь закрывать перед тобой дверь.
- Пойдем сейчас? - оживилась она. И опять в ее глазах мелькнуло что-то незнакомое, бесстыдное.
Ева ему нравилась. Она была по-прежнему эффектна и хороша собой. И то, что в ней сейчас не было обычного равнодушия, смутило его.
- Мы не пойдем ко мне, - твердо произнес он, видя, как глаза ее снова, будто небо пеленой, подернулись дымкой былого равнодушия.
- Я пошутила, - улыбнулась она. - Я сама бы не пошла к тебе. Меня Томик ждет. Мы через час-полтора поедем в Новгород. Уже заказаны номера в гостинице. Слышал про такой ресторан "Детинец"? Там музыканты в красных рубахах и хромовых сапогах исполняют современные танцы... Все под старину, а музыка современная. Смешно, правда?
- До свидания, Ева, - сказал он.
- Позвони, как вернешься, - сказала она и пошла к стоянке такси.
Он не видел, как вслед за ним, соблюдая приличную дистанцию, снова двинулся Борис. Не заметила его и Ева. Она вообще не имела привычки смотреть по сторонам и оглядываться. Прямо стояла с высокомерным видом, дожидалась машины.
Борис проследил за Кириллом до самого дома, крадучись, поднялся вслед за ним на второй этаж и оттуда, спрятавшись за перилами лестницы, заметил, в какую дверь на третьем этаже вошел Кирилл. Когда щелкнул замок и дверь захлопнулась, Борис удовлетворенно хмыкнул и спустился вниз.
Борис вышел на улицу и, насвистывая, зашагал к магазину. О том, что они сегодня вечером поедут в Новгород, чтобы посетить знаменитый ресторан "Детинец", он еще не знал. Не знал об этом и Том, выписывающий в небольшой комнате квитанции на сданные холодильники, приемники и другие товары. Да и сама Ева еще пять минут назад не знала, что ей захочется поехать в Новгород. Эта мысль пришла ей в голову, когда Кирилл самым откровенным образом отверг ее... Ева редко плакала, но сейчас почувствовала, что глазам стало горячо. Она достала из сумочки зеркальце, пудру, карандаш...
Подкатило такси. Ева на почти негнущихся длинных ногах подошла к машине, раскрыла дверцу и уселась рядом с шофером. Колени ее оказались на уровне груди. Глаза были сухие и невидящие, смотрели прямо перед собой. Долго переживать Ева не умела. Она прогнала прочь мысли о Кирилле и стала думать о Новгороде, в котором никогда не была. Хочется ли ей действительно туда?..
- Вам куда? - немного подождав, спросил шофер.
- В Новгород, - машинально ответила девушка.
- А может быть, в Варшаву? Или уж прямо в Париж? - ухмыльнулся шофер.
- Простите, - сказала Ева и назвала улицу. Шофер покрутил головой, недовольно хмыкнул, но повез. До той улицы было рукой подать, но очень уж девушка сидела рядом симпатичная, а таксист был молодой.
- Не разменяете так, чтобы по две копейки? - обратился Кирилл к киоскерше "Союзпечати".
- Вы уже раз меняли, - заметила та, однако наскребла ему из пластмассового блюдечка мелочь.
Кирилл поблагодарил и подошел к телефону-автомату, вмонтированному в стену и окруженному плексигласовым фонарем. Очевидно, по мнению конструкторов, такой колпак должен защищать разговаривающего по телефону от внешнего шума, но Кирилл, набирая номер, слышал могучий рев разгоняющегося для взлета лайнера, шум проезжающих мимо такси, голоса людей. Возможно, если бы кто-нибудь на другом конце провода снял трубку, то все шумы сразу бы исчезли, но трубку никто не брал. В монотонные продолжительные гудки вдруг ворвался голос диктора радиотрансляции и сообщил: "...лбом стену не прошибешь, мой милый! Не лучше ли тебе успокоиться и выбросить ее из головы? Николай Харитонович никогда на это не пойдет. Он спит и видит во сне, как бы выдать свою дочь Аннушку замуж на графа Шувалова..."
- Ну, это мы еще посмотрим... - мрачно пошутил Кирилл и повесил трубку.
Или Евгении не было дома, или она не брала трубку. Он звонит ей с самого утра, испорченные автоматы проглотили несчетное количество копеечных и двухкопеечных монет, и все без толку. До посадки на его самолет осталось меньше чем полчаса. Объемистый рюкзак с привязанной к кармашку биркой уже куда-то уплыл по транспортеру вместе с чемоданами, баулами и сумками. В руках Кирилла лишь зачехленные удочки да новая брезентовая куртка с капюшоном. День нынче выдался теплый, солнечный, и он не надел ее.
Хотя Кирилл и был готов к тому, что Евгения никуда с ним не поедет, однако настроение с каждой минутой падало. Собственно, ему нечего переживать: Евгения и не обещала, что отправится с ним куда-то к черту на кулички... Но он хорошо помнит день, когда впервые предложил ей поехать на Север. Глаза ее вспыхнули, она даже растерялась. Он уверен, что в тот момент молодая женщина готова была поехать. Эта ее растерянность и вспыхнувшая на миг надежда в глазах и вселили в него уверенность, что она поедет. Он отлично понимал, что на такое решиться трудно, у нее мать, которой надо все как-то объяснить, потом маленькая Олька... Кажется, она говорила, что снова взяла большую работу в издательстве. И все равно, когда он заговаривал о поездке, в глазах ее что-то мелькало, безусловно, Север ее манил, вселял какие-то смутные надежды. Все-таки она художница, а там такие возможности...
Нет, она не обещала с ним поехать, но тем не менее см верил, что они поедут вместе. И сейчас, когда до вылета оставалось совсем немного, он все еще верил...
У прохода с табличкой их рейса уже толпились пассажиры. Симпатичная женщина в серой летной форме стояла у турникета и разговаривала с диспетчером - тоже миловидной девушкой, выписывающей багажные бирки. В аэропорту все девушки как на подбор: симпатичные, фигуристые, и форма гражданского воздушного флота им очень идет. И вообще, в профессии стюардесс есть что-то романтическое. Есть люди, которые в наш двадцатый бок боятся летать на самолетах, а эти девчушки в отлично пригнанной летной форме большую часть своего времени проводят над облаками, на такой высоте, где летом пятидесятиградусный мороз, яркое без лучей солнце висит в голубой пустоте и не греет...
