- Раз вы с ней встречаетесь, вы обязаны нести за нее ответственность, - упрямо долбил он. - А ответственность - это и есть женитьба.
- Вы и другим... ну, кому наносите свои визиты, когда разыскиваете дочь, предлагаете на ней жениться? - спросил Кирилл.
- При чем здесь другие?
- А при чем я? - прямо в глаза посмотрел ему Кирилл.
-Вы с ней встречаетесь и не отрицаете этого... И я, как отец, не могу смотреть сквозь пальцы...
- Выходит, вам все равно, за кого выйдет замуж Ева?
- С моими пожеланиями она не посчитается...
Кирилл вспомнил, Ева со смехом рассказывала, как однажды отец пригласил домой своего сотрудника и стал ему сватать Еву...
- В общем, вряд ли мы с вами породнимся, - сказал Кирилл, желая закончить этот неприятный для него разговор. - Видите ли, мне не все равно, на ком жениться...
- Раз вы отказываетесь нести за Еву ответственность (что за дурацкое слово!), значит, вы не должны больше с ней встречаться, - бубнил он. - Иначе я приму свои меры...
-Интересно, какие? - полюбопытствовал Кирилл.
- Я вас предупредил, - мрачно заявил Кругликов и, круто повернувшись, вышел на лестничную площадку. Кирилл обратил внимание, что он уже вполне уверенно орудует защелкой и замком двери.
Кирилл слышал, как хлопнула дверца его "Жигулей", взвыл мотор. На сей раз он отодвинул на кухне занавеску и посмотрел: ядовито-желтые "Жигули" поехали в сторону Литейного проспекта. По другому адресу.
Когда Кирилл через неделю после того, как объявилась Ева, рассказал ей о "задушевной" беседе с Недреманным Оком, та рассмеялась:
- Узнаю своего папочку! Он то же самое говорит всем моим знакомым.
- Я так и подумал, - сказал Кирилл.
Он поинтересовался, где же она все-таки пропадала трое суток? Ева сразу нахмурилась и резко заявила, что его, Кирилла, это не касается. Она ведь не спрашивает, где он бывает, с кем встречается? Почему же она должна отчитываться?.. Хватит с нее дар-рагого папочки и матери...
- И он часто теперь будет ко мне приезжать? - спросил Кирилл.
- Влип ты, дорогой! - рассмеялась Ева. - Признайся, жалеешь, что со мной познакомился?
Этого Кирилл еще и сам не знал. Зато знал наверняка, что его отношения с ней вконец зашли в тупик! Она снова была далека от него, жила своей, чуждой ему жизнью, изредка звонила и навещала его. Но теперь он торопил ее, не давал засиживаться допоздна, не желая снова увидеть на пороге унылое, с мешками под глазами и тяжелым свинцовым взглядом лицо ее отца. Он и рад был ее приходу и вместе с тем не рад. Отныне ему мерещилась за ее спиной тень отца... Еву же это совсем не беспокоило, и она не понимала, чего Кирилл торопится ее выпроводить. Он чувствовал, что Еву все это задевало, хотя она и старалась не подавать вида. Лишь иногда у нее вырывалось: "Ты опять меня выпроваживаешь? Отца боишься?.."
На такие вопросы трудно было ответить: отца он не боялся, просто ему было неприятно видеть его и тем более переливать с ним из пустого в порожнее. У Кругликова есть перед Кириллом преимущество: он отец Евы, а Кирилл... И когда Кругликов приходил, Кирилл невольно чувствовал себя виноватым. Кругликов наступал, обвинял, Кирилл оправдывался. А указать перстом на дверь Кирилл не мог... Он был интеллигентным человеком и старался в своих глазах оправдать отца Евы, ведь раньше он даже сочувствовал ему... Гораздо неприятнее было другое: после разговора с Кругликовым у Кирилла было долго неспокойно на душе...
Ева с ее "разносами" да еще Недреманное Око - это уже было слишком для Кирилла, привыкшего к тихой, размеренной жизни холостяка.
Совсем недавно девушка рассказала ему, где провела трое суток. Вполне банальная история. У подружки был день рождения... Ева веселилась, танцевала, и ей все было безразлично: дом, родители, университет...
- Пошла вразнос... - вырвалось у Кирилла.
- Откуда ты знаешь? - живо повернулась она к нему. - Ах да, папочка... Когда меня дома не бывает, он говорит, что я пошла вразнос...
- Разве не так?
- Как вы мне все надоели! - оборвала разговор Ева. - Подай мне пальто... Я ведь вижу, что тебе не терпится меня выпроводить.
И вот уже вторая неделя, как Ева не звонит и не приходит. Может, опять "пошла вразнос"?..
Кирилл свернул с шоссе в узкий переулок, пересек трамвайные пути и выехал к бензоколонке, за которой внушительно возвышалось здание станции технического обслуживания. Перед ним в два ряда выстроились легковые автомашины. Он втиснул "Жигули" в освободившееся место между "Москвичом" и "Волгой", закрыл дверцу на ключ и, почти не надеясь на успех, пошел в гулкий цех разыскивать знакомого слесаря...
Вадим Вронский скользит впереди на лыжах, Кирилл вслед за ним. Кругом расстилается чистое белое поле. День не солнечный и не пасмурный: небо непривычно высокое, с зеленоватыми прожилками у горизонта, облака легкие, как дымка, то ли стоят на месте, то ли чуть заметно двигаются. Снег не визжит под лыжами, как бывает в хороший мороз, а негромко звенит. Тихий мелодичный звон. Вдали виднеется серая полоска поникшего кустарника, сразу за ним ярко зеленеют на сплошном белом фоне кроны сосен и елей. С одной стороны они густо присыпаны снегом. Ветра нет, ни одна ветка не шевельнется. Широкая спина Вадима обтянута зеленой нейлоновой курткой, на голове шерстяная вязаная шапочка с красным помпоном. Иногда Вадим останавливается и, оглянувшись на приятеля, бросает:
- Жаль, не захватил с собой Рэкса. Бедный пес совсем заскучал в четырех стенах. Скорее бы весна, тогда можно его к теще на дачу...
Кирилл тоже с удовольствием завел бы собаку, но при его холостяцкой жизни это невозможно. Собаке нужен уход: три раза в день вывести на улицу, накормить. Когда в городе, это все ерунда, а если командировка?.. Рэкс - большая красивая овчарка. Вадим взял ее щенком из служебного питомника. Пес обучен, безукоризненно выполняет все команды, несколько раз участвовал в задержании преступников. Взгляд у Рэкса умный. Придет Кирилл к Вадиму, Рэксу не нужно и говорить, что пришел свой, он по реакции хозяина все понимает. Сядет на пороге комнаты и пристально смотрит на гостя, причем без всякой злобы, смотрит, как человек, который хочет тебя понять, составить о тебе какое-то свое представление.
- А чего же ты не взял? - спросил Кирилл. Он вообразил, как впереди по лыжной колее, опустив палкой хвост с черной кисточкой, бежит серый, с черными подпалинами Рэкс и, скаля улыбающуюся довольную морду с красным языком, оглядывается на них, будто предлагает поиграть, побегать наперегонки...
- В автобус не пускают с собакой, а на трамвае долго колесить до Финляндского, - объяснил Вадим. - А тебя черт угораздил сломать машину...
- Меня! - усмехнулся Кирилл. - Был бы настоящий друг, дал бы команду своим орлам, чтобы разыскали злоумышленников... Пять станций объездил, прежде чем пристроил! Выправили, зашпаклевали, теперь тянут с покраской: какой-то колер им не подобрать...
- Без машины-то никаких забот, - заметил Вадим.
Вадим остановился, воткнул палки в снег и повернулся к приятелю. Кириллу волей-неволей тоже пришлось остановиться. Лицо у Вадима задумчивое и будто немножко виноватое. Хотя Вронский и умел скрывать свои чувства, это у него профессиональная привычка, так же, как и умение вести пустячный разговор, а в то же самое время напряженно что-нибудь обдумывать свое, важное, Кирилл заметил, что его друг крепко чем-то озабочен. Иногда он отвечал невпопад, подолгу молчал, и даже лыжная прогулка в Парголово его не смогла отвлечь от невеселых мыслей. Кирилл не задавал вопросов, если надо, Вадим сам расскажет...
- Ты знаешь, у меня из головы не идет та девчушка, что отравилась, - наконец начал Вадим. - Недавно в управление приходила ее мать... Нет, она не требовала, чтобы провели дополнительное расследование и все такое, просто кое-что рассказала... Понимаешь, дочь ее не родилась порочной. Кто-то помог ей стать такой. И этот кто-то беспокоится, боится ответственности, что ли? Или его совесть мучает? Только я не верю, что таких людей может совесть мучить...
