– Привет. – Я отпрыгиваю от холодильника и смотрю на Кайла, который сидит за обеденным столом, в темноте, освещаемый только светом из–под французских дверей. Короткий писк срывается с моих губ, но не настолько громкий, чтобы кого–то потревожить.

– Кайл, – произношу я. Моё сердце бьется как ненормальное. – Здесь темно, эм, почему? Эм–м, – заикаюсь я, как дура, и свечусь, как рождественская ёлка из–за открытого холодильника позади меня. Абсолютно неловко вот так встретить его после стольких лет, и я понятия не имею, что говорить.

На его губах появляется улыбка, в то время как он крутит в руке стакан с янтарной жидкостью.

– Как раз допиваю свой напиток, – с невозмутимым видом произносит он, снова смотря на свой стакан. – Мне нравится темнота.

Я киваю и делаю глубокий вдох, поворачиваюсь обратно к холодильнику и достаю апельсиновый сок. Я нахожу стакан и продолжаю заниматься своим делом, в то время как его глаза следят за каждым моим движением.

– Ты в порядке? – спрашивает он. Его голос звучит хрипло, может от напитка или от усталости, а может, теперь его голос звучит именно так всегда. Прошло почти пять лет с тех пор, как я последний раз слышала его.

Я одариваю его натянутой улыбкой из другого конца кухни.

– Бывало и лучше, – вздыхаю я.

– Ты и выглядела лучше, – произносит он с кривой ухмылкой. Только Кайл может пошутить, когда я нахожусь так близко к краю пропасти, и на самом деле заставить меня смеяться. Я пытаюсь побороть улыбку, которая появляется на моём лице.

– Очень смешно, – говорю я, опуская взгляд на свой наряд, и чувствую себя неловко.

– Этот парень, должно быть, идиот, – как ни в чём небывало произносит он.

– Откуда ты знаешь? Ты никогда его не видел.

– Твоя мама сказала.

Я снова смеюсь над его комментарием, потому что моя мама никогда бы этого не сказала. То, как он заставляет меня улыбаться, поднимает мне настроение, туман неловкости, кажется, исчезает. Мы не разговаривали четыре с половиной года, с тех пор, как он последний раз приезжал домой на Рождество. Это время прошло так быстро, но все вдруг кажется таким знакомым. Наши родители навещали его в Лондоне во время каникул, а я всегда была слишком занята своей жизнью, чтобы ездить с ними. Он обычно был со своими друзьями на Рождество, так что никогда не приезжал домой, чтобы повидать старых школьных друзей.

– Так почему ты пришёл выпить в темноте в два часа ночи? – спрашиваю я, прислоняясь к тумбочке и поворачиваясь к нему лицом.

– Просто думаю, – вздыхает он, – выпил пару стаканов после приезда, потом встретился с папой и Мэггс, когда они пришли.

Я киваю.

– Бьюсь об заклад, им это понравилось, тебя долго не было.

– Конечно, понравилось, – произносит он, глядя на меня с задумчивой улыбкой.

Я и забыла, какой он ослепительный, как ему удаётся очаровать людей этой улыбкой. Он может заставить улыбаться даже в самых серьёзных ситуациях. Мы несколько лет были незнакомцами, несмотря на школу и свадьбу наших родителей, но тем последним летом перед университетом, мы стали чем–то большим. И стоя здесь с ним, десять лет спустя, я понимаю, почему. Многие люди не видят этого, и много лет не видела и я, но у Кайла Хансона есть мягкая сторона, которая проявляется сейчас.

– Мне лучше немного поспать, – говорит он. Он поднимается с места, и я инстинктивно отступаю назад, когда он проходит мимо. – Можем поговорить завтра.

Я поднимаю на него взгляд и вижу по его глазам, что алкоголь уже оказал на него своё воздействие. Очевидно, он выглядит старше, но все ещё убийственно симпатичен со своими лохматыми темными волосами, которые так хорошо сочетаются с его пронзительными голубыми глазами. Черты его лица практически модельные, а кожа имеет тёмный оттенок, так что он никогда не выглядит бледным. Я знаю, как убийственно выгляжу я.

– Хорошо, – коротко отвечаю я, снова опираясь на тумбочку, когда он проходит мимо, чтобы отправиться наверх.

– Приятно было увидеть тебя, Соф, – шепчет он, останавливаясь в дверном проёме. – Мне жаль, что всё так вышло.

– Спасибо, – выдыхаю я, не в состоянии произнести ничего больше.

Когда он уходит, я прокрадываюсь наверх со своим соком и падаю обратно на кровать. Такое чувство, словно не было этих десяти лет. Он всё такой же уверенный в себе Кайл, а у меня снова разбито сердце.

Сейчас

Следующим утром я просыпаюсь с вопросом, не приснилось ли мне, что Кайл дома. Но я слышу, как он мычит что–то в нашей ванной. Кайл всегда был таким плейбоем в школе, каким ему позволяли быть деньги отца, и у него каждую неделю была новая девушка. Я не сомневаюсь, что теперь это образ его жизни. Теперь он музыкальный продюсер в Лондоне. Он усердно учился в Университете Эксетера, изучая музыку и продюсирование, завязал много контактов, работал в офисе, а теперь занимается большим делом. Он хорошо выглядит, он богат по любым стандартам, и не было никаких сомнений, что Кайл Хансон станет таким же успешным, как его отец.

Я спускаюсь на кухню, где все уже сидят за столом и едят завтрак.

– Доброе утро, милая, – нараспев произносит мама, подходя ко мне и целуя меня в лоб. – Я рада видеть тебя за пределами твоей комнаты.

Я закатываю глаза, а Кайл подавляет усмешку.

– Боже, она не инвалид, – говорит он. Мама улыбается и идёт ставить чайник.

– Тосты? – спрашивает она, и я киваю.

– Знаешь, – произносит мой отчим Мик, опуская на стол газету, которую читал, – тебе нужно избавиться от этого страха. Прошёл месяц. Ты симпатичная девушка, а вокруг много парней, – он толкает локтем Кайла. – Скажи ей, сын, у тебя должно быть много друзей, которые могли бы куда–нибудь сводить её и развеселить.

– Никто из них не местный, – отвечает он, откусывая от тоста.

– О нет, ей не нужны друзья–хулиганы Кайла, – шутливо говорит мама, хлопая его по руке. – В Лондоне одни животные.

– Хулиганы? – смеётся он. – Хотелось бы.

– Может, Кайлу следует сводить её куда–нибудь и развлечь, – произносит мама.

– О нет, – начинаю паниковать я, качая головой. Я опираюсь одной рукой на столешницу, а другой закрываю лицо. – Я действительно не могу никуда выходить. Посмотрите на меня, – я жестом указываю на себя. Старые пижамные штаны, которые я не снимаю уже неделю, похожие на птичье гнездо волосы и старая ночнушка, завершающая мой внешний вид. – Я действительно не хочу кого–либо видеть или куда–то идти.

Ещё я не уверена, что мне нужно свидание с Кайлом; он наблюдает за моей паникой с весельем.

– Глупый вздор, – поёт мама, поднося мне тост. – Ты тонкая, как пёрышко, из–за того, что целыми днями сидишь в этой комнате. Давай сходим в салон, сделаем маникюр и автозагар. К семи ты будешь абсолютно новой и готовой оказаться на обложках журнала, сегодня же суббота, в конце концов.

Кайл улыбается мне.

– Давай же, Соф, как в старые добрые времена, – произносит он. – Я свожу тебя куда–нибудь, мы повеселимся, и ты забудешь об этом засранце.

Я фыркаю, улыбаясь ему. Он пытается помочь, пусть и под давлением со стороны моей мамы, и возможно, пришло время нарядиться и пойти погулять. В этот раз она не собирается сдаваться, и мне стоит быть помягче. В конце концов, Кайл стал первым человеком за несколько недель, которому удалось вызвать у меня улыбку.

Проблема в том, что я не хочу встретиться со своим бывшим, Саймоном, и не хочу, чтобы кто–то видел меня или сочувствовал мне из–за моей жалкой жизни. Я работаю учителем в местной начальной школе, и многие родители знали, что я собираюсь выходить замуж и вернуться в следующем учебном году в качестве миссис Фармер. Я просто боялась рассказывать всем, что этого не произошло.

– Софи, ради Бога, если не хочешь начинать одеваться, питаться и жить нормальной жизнью, я позвоню твоему отцу, чтобы он вмешался.

Мы все смеёмся после её слов, даже Мик, который снова погрузился в чтение своей газеты.