— Ты понимаешь, Валентина, поэта Языкова, как и меня, утомляла политическая суета…

Вдруг путь нам преградил забор, высокий, крепкий, досочки одна к одной. Пошли вдоль забора — длинного, бесконечного.

— Саша, все. Я больше не могу. Выбей досочку.

Саша выломал досочку, и перед нами открылось пространство довольно большое. Луна освещала несколько красивых домиков.

— Полезли! Осторожно. Т-а-к. Пошли…

Мы подошли к первому домику. Он был из красного кирпича с балконом под крышей. Окна — открыты. Я постучала в стекло рамы и позвала:

— Простите! Можно вас на минуту?

Никто не отозвался.

— Помогите нам, пожалуйста; мы заблудились.

Молчание.

— Сашенька, я не могу, ну правда не могу! Я пить хочу!

Саша осторожно влез в окно и исчез в темноте дома.

Появился с кружкой воды.

— Никого.

— А наверху? — спросила я.

Саша исчез и снова появился.

— И наверху никого. Валюшка, лезь! До утра переждем.

Я выпрыгнула из кимоно, подпрыгнула и очутилась на подоконнике.

В просторной комнате было светло. Луна как будто с удовольствием наблюдала за нами. Прыгнула на пол.

— Как красиво!

Луна таинственно освещала картины на стенах. Я подошла к одной из них.

— Море! Смотри, Саша, оно как живое и фосфорится!

Погладила круглый большой стол, вокруг которого теснились стулья с высокими спинками.

— Карельская береза! Это чья-то дача! Роскошная! — восхищался Саша.

Мы пошли в кухню.

— А что в холодильнике? — поинтересовалась я.

— Валентина, это уже слишком!

— Мы попали в беду. Так? На нервной почве я захотела есть. Нахожу возможным обратиться за помощью к добрым людям, убеждена, что они добрые. Утром им оставим записку с благодарностью.

Я открыла холодильник.

— Мы имеем молодую картошку со сметаной, зелень, огурцы, помидоры. И… Ура! Две бутылки отличного вина!

Мы ели вкусный ужин, пили белое вино и хохотали.

— Теперь я все уберу, и мы пойдем с тобой отдыхать.

На втором этаже посреди комнаты стояла огромная постель. Мы легли поперек кровати на пушистое покрывало.

— Мы ведь не спим в их постели? Мы только прилегли, да, Сашенька?

— Валюшка. Я… хочу тебя… — еле слышно проговорил Саша.

Мы проснулись оттого, что кто-то хлопнул дверью и громко прошагал по коридору, потом вошел в кухню.

— Валентина, все. Катастрофа!

Мы от ужаса лежали, как прикованные к постели. Этот «кто-то» чем-то провел по батарее.

«Дрр-р-р-ринь», — отозвались батареи.

Потом громко фыркнул унитаз.

Чуть позже прошелестел душ.

Хлопнула входная дверь, в ней повернулся ключ, и «кто-то» пошел прочь от дома.

— Пронесло!

— Надо уходить, Сашенька! Только я быстро приму душ.

— Ты с ума сошла!

— Нисколько! Пока ты сделаешь осмотр местности из окошек, я быстро умоюсь. Он не придет! Он все проверил, этот очаровательный сантехник.

Саша посмотрел в балконную дверь. Невдалеке несколько женщин пололи огород. Саша спустился вниз, посмотрел в кухонное окно и — о, ужас! Он увидел забор, будку и солдат! Солдат с автоматами!

— Валентина! — Саша резко открыл дверь ванны. — Мы окружены. Там солдаты! Я серьезно. Кругом забор, а там какая-то проходная и солдаты.

Он помог мне одеться.

— Быстро пиши записку, — командовала я, — нет, лучше я сама. Где ручка? Где в этом доме ручка?

На холодильнике лежало несколько журналов и ручка. Я взяла журнал «Экран» и прямо на портрете артиста, благо артист был блондином, написала: «Мы попали в беду. Спасибо за гостеприимство. Миллион извинений, целуем… — зачеркнула «целуем». — С уважением…»

— Чуть не подписалась. Я совсем спятила. Это все луна. Это она довела меня до безумия.

— Теперь самое главное — выйти отсюда.

Саша посмотрел в окно на забор и проходную.

— Забор… а за забором? Кто?

— Вожди! — вместе сказали мы и засмеялись.

— Теперь не до смеха. Теперь на дорожку — что? Присядем, да? Чуть-чуть выпьем вина для храбрости, и заканчивать надо эту операцию под названием «Луна». Выходить будем через окно, ибо дверь закрыта на ключ. И потом… мы дети! — осенило Сашу.

— Кого? — спросила я.

— Их.

— А вдруг они молодые?

— Кто? — не понял Саша.

— Вожди.

— Дурочка, вожди не бывают молодыми. Так, надевай халат! Надо, чтобы «крепостные дамы», полющие огород, были абсолютно уверены, что мы дети, племянники — не важно, в конце концов, кто, — проживающих здесь вождей. Считаю до трех. Раз, два, два с половиной, три! — Саша был на улице.

Одна из «крепостных дам», полющая огород, разогнулась и с удивлением посмотрела на Сашу, вслед за ней — другая, третья… их было пять.

— Валентина! — весело крикнул Саша. — Прыгай!

Я вспрыгнула на подоконник. Все пять «дам» наблюдали за нами, у всех пяти было одно и то же выражение на загорелых лицах: интерес и недоумение.

Я постояла немного на подоконнике, потом быстрым движением завязала поясок, села на подоконник и предложила Саше игру для «отвода глаз».

— Аты-баты, шли солдаты…

Саша шипел:

— Не надо солдат, солдат не надо!

— Ехал Грека через реку…

А «дамы» все так же глядели на нас. Потом одной наскучило, она стала заниматься работой. И другая наклонилась, и третья, и остальные стали заниматься огородом.

— Лови!

Я прыгнула. Мы взялись за руки и пошли через огород в сторону забора, противоположную «страшной» проходной с солдатами.

— Только не оглядывайся, — попросил Саша.

А так хотелось оглянуться, и… я оглянулась!

На меня смотрела одна из «дам».

— Здравствуйте! — сказала я.

— Здравствуйте! — весело поприветствовала женщина.

— Какая же ты все-таки дурочка, Валюшка! — сетовал Саша.

Мы благополучно добрались до забора. Нашли оторванную досочку, проскользнули за забор, прикрыли его снова доской и побежали куда глаза глядят.

Все, спасены!

— По всей вероятности, это маленький военный городок, — решила я.

— Как наваждение! Солдаты, автоматы, — досадовал Саша.

Наконец мы вышли к шоссе. Я сняла кимоно и тут же у шоссе легла на халат, пока Саша ловил машину.

Машины проезжали; одна из них резко затормозила.

Приоткрылись дверцы, и наши дачные друзья высунулись из машины.

— Ну, где же вы? Куда вы подевались?

Я продолжала лежать у обочины.

Саша Кайдановский и Саша — хозяин дачи подхватили меня и посадили в машину.

И помчались мы в Новосибирск. Ведь вечером у меня был спектакль.

Гастроли проходили успешно. На всех спектаклях — аншлаги. Я любила спектакли: «Идиот», «Миллионерша», «Дамы и гусары», «Мещанин во дворянстве» и др., в которых с удовольствием играла.

У Саши хороших ролей по-прежнему не было.

Все время мы проводили вместе.

Любили гулять в большом и очень красивом парке, читать о Пушкине и его времени или сидеть на старинном ковре в номере Саши, дожидаясь Максима Дунаевского, — они вместе проживали.

Не было времени работать над новой инсценировкой по Пушкину, потому что Васенька Лановой играл почти каждый день.

В мой день рождения друзья устроили мне настоящий праздник. Маша Вертинская так красиво накрыла стол! Цветов — преогромное количество! Хорошо мне было. Этот день в Новосибирске очень памятен мне. А потом Саша пригласил меня в театральное общежитие, где жили его друзья. Было очень весело. Читали стихи. Саша пел свои знаменитые песни. Стихи были Языкова, Пушкина, Пастернака, Ахматовой, музыка Сашина. Мне очень нравилось, как он поет и играет на гитаре. Он пел несколько жестко, как, впрочем, и читал стихи, но именно через эту жесткость проступал весь его мужской характер и глубокий ум. Мы остались до утра в общежитии. Да, памятен мне этот день…

По приезде в Москву я рассказала Павлику о Саше. Павлик сказал мне:

— После потери доченьки ты заполнила вакуум Сашей. Все пройдет.

Больше мы не говорили на эту тему. Павлик уехал в Ялту снимать кино. Мы с Сашей жили в мастерской у Никиты Лавинского, потом снимали комнату на Воронцовской, что у метро «Таганская», потом жили в малюсенькой комнате на Арбате, рядом с Филипповской церковью, где меня крестили.