В подобном эмоциональном вакууме процветал лишь один вид из всей индустрии развлечений – кинопромышленность, каждую неделю обеспечивавшая миллионам граждан бегство от реальности. Но если кино процветало, родственная ему отрасль, бейсбол, дышала на ладан. Посещаемость матчей старшей лиги, достигшая в 1930 году более чем десяти миллионов, к середине тридцатых сократилась до шести миллионов. Несколько команд находилось на грани банкротства, некогда гордые клубы Цинциннати и Бруклина перешли в собственность банков, а некоторые до предела обнищавшие владельцы, такие как Конни Мак, были вынуждены распродавать своих звезд, чтобы свести концы с концами.
Словом, будущее среднего класса в 1936 году выглядело отнюдь не привлекательным. Однако именно в этом году бейсбол внезапно натолкнулся на волшебную формулу, уже обкатанную Голливудом, обнаружив собственную молодость в лице семнадцатилетнего феномена по имени Боб Феллер.
Событие это было столь же судьбоносным, как и обнаружение Ланы Тернер[53] возле киоска с содовой водой. Как повествует проверенный временем рассказ, где-то в самом сердце Америки, носящем название Айовы, обитал пятнадцатилетний молодец, обладавший теми качествами, которые и у более опытного и взрослого питчера отыщешь не всегда. Он метал мяч в сторону площадки с такой силой, что противостоявшие ему бейтсмены никак не могли ознакомиться с этим спортивным снарядом поближе. Но по воле бейсбольной фортуны одним из скаутов, обслуживавших район Айовы, был Сай Слапничка из команды «Кливлендских Индейцев», много лет назад бывший питчером «Щенков» и «Пиратов» и происходивший из Кедровых Перекатов, что в Айове. Слапничка заранее вскопал почву, оставив в Айове сеть осведомителей, которые должны были известить его о всяком молодом «феномене», каковым именем назывались тогда молодые люди, обладавшие соответствующим потенциалом. Среди этих осведомителей числились и местные арбитры из американского легиона, которые подобно астрономам, обнаружившим новую звезду на тверди небесной, бросились писать Слапничке как представителю «Индейцев», что такое явление нужно увидеть собственными глазами.
Где-то в 1935 году обстоятельства сложились так, что Слапничка сумел выбраться в разведывательную поездку в Де-Мойн. В те трудные дни на никелевый пятачок можно было позволить себе многое, и Слапничка обнаружил, что может позволить себе свернуть с прямого пути и заглянуть в соседний сельский городок Ван-Метер, чтобы увидеть рекламируемый товар. И он увидел его, даже насмотрелся досыта. Глазам его предстал мальчишка, посылавший убийственные прямые мячи, рассыпавшие в полете искры. Ошеломленный увиденным, Слапничка поторопился вернуться назад в Кливленд, чтобы сообщить всем и всякому: «Джентльмены, я обнаружил величайшего питчера в истории бейсбола». Ну или что-нибудь в этом роде.
Шанс заключить контракт с игроком, способным добиться звания «величайшего», обычно исчезает быстрее, чем обед в китайском ресторане. И посему «Индейцы» – со всей возможной в таком случае скоростью – предложили юному Бобби Феллеру контракт – 75 долларов в месяц, плюс доллар подъемных и бейсбольный мяч с автографами.
Вместо того чтобы отправить молокососа на бейсбольный Остров Эллиса[54], в младшую лигу, «Индейцы» приписали его к родительскому клубу в качестве не внесенного в списки игрока, что позволяло ему путешествовать и работать с клубом ежедневно – особенно с менеджером Стивом О'Нейлом, бывшим кетчером старшей лиги. И пребывая в сей уникальной форме бейсбольной службы, еще отрабатывая свои прямые и закрученные броски против товарищей по команде, лидировавших в том сезоне и имевших на бите 0,304, Феллер сделал свой первый платеж в счет предполагавшегося величия.
Дело в том, что, как велели удача и случай, в 1936 году во время перерыва на матче «Всех Звезд» «Индейцы» назначили выставочный матч с «Кардиналами» из Сент-Луиса – той самой «Шайки Газовиков», в которой выступали такие типы, как Фрэнки Фриш, Пеппер Мартин, Джо Медуик, Лео Дюроше и Диззи Дин. Ставки в игре были невелики, и Слапничка отправился к менеджеру О'Нейлу – просить за своего юного и перспективного питчера. О'Нейл посмотрел на Слапничку как на распространителя жуткой болезни, имя которой «оптимизм», сказал только: «Дело это сложное». Однако Слапничка, уверенный в том, что молодой человек, бросавший мяч с такой силой, что он мог вот-вот развалиться на части в полете, более чем оправдает свое участие в игре, продолжая грести своим веслом в самой нахальной манере, ответил тренеру: «Во всяком случае, не для него».
В итоге О'Нейл сдался и отдал мяч Феллеру. Так случилось, что юнец вышел на поле против грозной девятки «Газовиков». Не думая ни о чьей репутации, Феллер напряг тяжелые мышцы, выставил вперед гранитную челюсть и за три иннинга вывел из игры восемь «Красных Птичек». Одним из тех, кто с ужасом и священным трепетом наблюдал за выступлением Феллера, был победивший в том году в 20 играх Диззи Дин, который, когда после игры фотограф спросил его, не согласится ли он сняться вместе с молодым человеком, по слухам, расхохотался и ответил: «Это его надо спрашивать, согласится ли он сняться со мной».
Через месяц состоялся дебют Феллера в официальных соревнованиях старшей американской лиги. На сей раз ему противостояла другая команда из Сент-Луиса – «Браунз», но результат его выступления оказался еще более внушительным. Быстрый мяч его выписывал точные прямые и кривые, и несовершеннолетний молодой человек вывел из игры пятнадцать «Браунз», недобрав тем самым одного до рекорда современной американской лиги в одной игре, и двух до принадлежавшего Диззи Дину рекорда старшей лиги.
Качество игры, продемонстрированной в тот день сырым новичком, недотягивавшим четырех лет до предоставления права голоса, произвело чрезвычайное впечатление не только на «Браунз», но и на ветерана судейского корпуса Реда Ормсби. После игры Ормсби поведал, что, на его взгляд Феллер, показался ему более быстрым, чем все виденные им питчеры, в том числе Уолтер Джонсон и Лефти Гроув.
Однако все это было лишь предвестником будущих подвигов. На следующий год он выбил в одной игре 17 человек, повторив рекорд Дина, а потом, в 1938 году, превысил его, выведя с поля 18 «Детройтских Тигров» в своем тридцать девятом и последнем в том году выступлении, доведя суммарный результат в лиге до 240 за сезон. В том же году Феллер впервые возглавил список американской лиги по ударам навылет, что ему предстояло сделать еще семь раз.
К 1940 году Феллер твердо заручился правами на титул лучшего питчера в бейсболе. Он начал сезон с сухого матча, единственного в истории матчей открытия. Один из тех, кто противостоял в тот день Феллеру на поле, аутфилдер «Чикагских Белых Носков» Майк Кривич, сформулировал тезис о тщетности попыток достать битой пущенный Феллером мяч, когда он обернулся к арбитру с протестом. Когда судья спросил у Кривича, чем тот недоволен, он ответил: «Мяч просвистел слишком высоко для меня».
Прочие, подобно Бакки Гаррису, менеджеру удрученных проигрышем «Вашингтонских Сенаторов», на глазах которого Феллер дочиста обобрал его подопечных, могли только говорить своим подопечным: «Выходите на поле и бейте по тем мячам, которые видите. Если не увидите, возвращайтесь сюда».
Не кто иной, как Сэчел («Ранец») Пейдж, игравший питчером против Феллера в завершавшей сезон выставочной игре, говорил о доступной его противнику нечеловеческой скорости полета мяча: «Если кто-нибудь был в состоянии бросить мяч быстрее Быстрого Роберта, то человеческий глаз не был бы в состоянии уследить за снарядом».
Но не только безупречная огневая мощь сделала Феллера тем игроком, которым он был. Кроме того, он мастерски владел крученым броском, о котором один из игроков говорил как о «жутко закрученном. Было просто слышно, как швы на мяче рассекают воздух». Джо Ди Маггио, ушедший одновременно с Феллером, вспоминал: «Он был невероятно быстр. Но более закрученных мячей, чем у него, я не видел вообще».
