Всего за год перед первым появлением молодого Бобби Джонса на национальной арене Грантленд Райс, тогда являвшийся ведущим спортивным обозревателем страны, стоял, наблюдая за юным чудом в компании Элии Смита и Джима Барнса, двух прежних победителей Открытого чемпионата. На глазах троицы Джонс разыграл начало, могучим ударом послав мяч на какую-то давно забытую лужайку. Проследив за полетом снаряда, приземлившегося в десяти ярдах от лунки, они заметили, как отброшенная разочарованным юношей клюшка ударяется о ствол дерева. «Как ни жаль, – вспоминал Райс слова Смита, – но из него не получится настоящего гольфера… слишком темпераментен». Райс был вынужден согласиться: «Этот единственный недостаток может оказаться слишком весомым. Если он не научится владеть собой, то никогда не научится играть в гольф так, как способен это делать». Но прошли годы, прежде чем Джонс научился управлять собой так же, как и своими клюшками.

Когда Джонс появился в Филадельфийском клубе крикета «Мерион», чтобы впервые выступить в национальном любительском первенстве 1916 года, где он произвел фурор среди публики, напомнив Джекки Куганеску своим голубым беретом, голубыми глазами и победоносной улыбкой. Однако в его манерах не усматривалось ничего привлекательного, южным привычкам соответствовал южный же темперамент, проявлявший себя, в частности, в швырянии клюшки. Его противником в первом круге был Эбен Байерс – бывший чемпион среди любителей в 1906 году, и тоже имевший привычку чуть что запускать клюшкой в дерево. Их матч превратился в состязание скорее не в меткости, а в норове, и Джонс победил потому, что, как он сказал сам: «У Байерса раньше кончились клюшки».

На следующий день он победил Фрэнка Дайера. В третьем круге, играя с действующим чемпионом, Бобом Гарднером перед колоссальным скоплением публики, которое сделало бы честь и Дню Примирения[27], он держал в узде и свой характер, и меткость, пока не проиграл на тридцать первой лунке. Публика приветствовала каждый его меткий удар аплодисментами, вдруг вспыхивавшими и угасавшими. Подобная реакция стала типичной для матчей Джонса, начиная с этого круга и до финального матча 1930 года, состоявшегося в том же клубе, когда он завоевал «Большой шлем».

Несколько следующих лет Джонс продолжал бороться со своим характером как человек, казалось бы обреченный всегда становиться собственной жертвой. Однако цепочка должна была где-то окончиться, и это самое «где-то» оказалось открытым первенством Британии 1921 года. Показав поначалу среднюю, в общем-то, игру, он потратил пятьдесят восемь ударов на первые одиннадцать лунок, а потом забрал свой мяч. В боксе в подобных случаях выбрасывают на ринг полотенце; в гольфе это попросту непростительно. Особенно на открытом первенстве Британии, с его почтением к традициям гольфа, бытующим среди джентльменов. Джонсу надлежало усвоить этот урок и в свои девятнадцать лет стать мужчиной.

Но ему предстояло стать и чемпионом. И это наконец случилось в 1923-м на открытом первенстве США в «Инвуд Кантри Клуб», что на Лонг-Айленде, но лишь после того как катастрофическая двойная ошибка на семьдесят второй лунке заставила его участвовать в переигровке с крошечным шотландцем, Бобби Крукшенком. К восемнадцатой лунке на переигровке счет был равным. Наступила очередь Крукшенка, и он послал невысокий мяч, вкатившийся на неровное поле. Джонс ответил далеким ударом и попал на мягкое поле на краю неровного поля. И перед ним встал выбор: или остановиться перед водной преградой, или рискнуть и перебросить мяч через нее на край неровного поля. С дымящей в зубах сигаретой он решил рискнуть и забросил мяч на зеленое, послав его на 190 ярдов – в пределах 5 футов от колышка.

Так Бобби Джонс выиграл свой первый чемпионат. И, начиная с той поры, победы посыпались на него одна за другой. Джонс сражался только с полем.

Следующие восемь лет – «тучных лет», если вам угодно, Джонс установил эталон, так и оставшийся непревзойденным. Каждый год он побеждал хотя бы в одном из крупных американских турниров: на его счету четыре победы в открытом первенстве и пять в любительском. Столь высококачественный гольф в течение такого продолжительного отрезка времени не удавалось демонстрировать более никому.

В начале 1930 года Бобби Крукшенк сказал о Джонсе: «Он просто слишком хорош. Он поедет в Британию и выиграет там любительское и открытое первенство, а потом вернется сюда и победит в открытом и любительском чемпионатах. Он играет слишком хорошо, чтобы его можно было остановить». А потом Крукшенк подкрепил свое предсказание, заключив пари на 500 долларов, поставив 50 к 1 на Джонса в том, что тот выиграет так называемый «Большой шлем», который один из спортивных обозревателей назвал «Неприступным Четырехугольником Гольфа».

В 1930 году Британский любительский чемпионат был разыгран на историческом поле Королевского и Старинного клуба в Сент-Эндрюсе, и после восьми раундов упорной борьбы Джонс выиграл свой первый британский любительский титул. И вместе с тем первую часть «Большого шлема». Потом начались соревнования в Хойлейке, второй этап – Открытый чемпионат Британии. Особо не напрягаясь, он финишировал в двух фарлонгах от всех остальных. До цели оставалась половина пути, и пари Бобби Крукшенка начинало казаться вполне реальным.

Вернувшегося победителя приветствовали дома как истинного героя. В Нью-Йорк-Сити устроили один из патентованных парадов. Когда один из друзей Джонса поинтересовался у раздосадованного суетой полисмена о причине такого шума, тот ответил: «Это из-за какого-то поганого гольфера».

В итогах Открытого первенства США в Интерлахене возле Миннеаполиса никто не сомневался. Предоставив дело своей клюшке носившей имя «Бедовая Джейн»[28], он положил 40-футовый мяч в семьдесят вторую лунку, чего вполне хватило для завоевания чемпионского титула. Итак, из четырех титулов были завоеваны уже три, оставался всего один, и букмекер Бобби Крукшенка уже слышал шаги фортуны.

Поход за четвертым из титулов «Большого шлема» был легкой прогулкой, так как Джонс поставил рекорд в квалификационном раунде, а потом триумфально пронесся по полю; Джин Хоманс, его последняя жертва, проиграл 8 и 7. «Большой шлем» был завоеван в первый и в последний раз.

В возрасте двадцати восьми лет, не имея более непокоренных вершин, обеспечив себе место в истории, Бобби Джонс оставил игру. Бобби Джонс поднялся на самую вершину игры, оставив на память свой рекорд, который никогда не изгладится из памяти болельщиков.

Дело в том, что у папы-Бейлора были часы. Золотые часы. Карманные часы. И если быть точным – часы фирмы «Элджин». «В честь этой фирмы он и выбрал мне имя», – утверждал Бейлор впоследствии. И это было вполне справедливо, поскольку в последующие годы Элджин Бейлор работал на баскетбольной площадке с точностью часового механизма.

Однако на то чтобы стать звездой, Элджину потребуется время. Родившийся в столичном округе Вашингтон во времена, предшествовавшие интеграции рас, юный Элджин остался незамеченным восточным баскетбольным сообществом, даже невзирая на то, что мог похвастать попаданием в городскую баскетбольную сборную. И тут вмешавшаяся судьба предложила ему окольный путь – через занятия футболом.

Случилось так, что один из старых приятелей Элджина, Уоррен Вильямс, отправился в небольшой колледж в Айдахо, чтобы учиться там и играть в футбол. Когда его спросили, не знает ли он на востоке других хороших футболистов, Вильямс ответил, что знает очень сильного игрока по имени Элджин Бейлор и что лучшего найти сложно – хотя весь футбольный опыт Бейлора ограничивался несколькими играми с приятелями за клуб «Ребята Северо-запада».

Итак, Элджин отправился в столичный город Колдуэлл, Айдахо, чтобы стать одним из 485 студентов колледжа. Оказавшись там через две недели после начала предсезонной подготовки, он сразу же выгрузился из поезда под дождь. После трех дней непрерывных дождей команда перебралась в спортивный зал, где Элджин играл в баскетбол вместе с товарищами по команде. Примерно на четвертый день, согласно воспоминаниям Элджина, тренер, отнюдь не случайно оказавшийся также тренером баскетболистов, подошел к нему и сказал: «А я и не знал, что ты умеешь играть в баскетбол». Бейлор ответил: «Но вы и не спрашивали». Тогда тренер, отлично понимавший, какой вид спорта обеспечивает наличие масла на его куске хлеба, спросил у Бейлора, не предпочтет ли он в таком случае баскетбол футболу. «Отлично, – сказал Бейлор. – Буду играть в баскетбол». На этом его футбольная карьера закончилась и началась баскетбольная.