И он двигался.

Гарри опустился на колени и потянул за брезент, но тросы надежно удерживали его на месте – три охватывали контейнер поперек и шесть – вдоль. Тросы были закреплены застежками у его основания и так сильно натянуты, что расстегнуть их одной рукой он не мог. Босх положил «глок» на пол около ног, рядом с раскачивающимся контейнером, и услышал жалобный плач.

Он расстегнул застежки у первого троса, но ему не удалось заглянуть внутрь. Тогда полицейский взял фонарик в зубы и принялся работать со вторым.

И в этот момент все вокруг залило белое сияние – словно кто-то подвесил солнце в футе над головой Гарри или включил свет на бейсбольном стадионе.

Босх ослеп. Он схватил «глок», но его со всех сторон окружал лишь белый свет. Он даже не знал, где находится стена, и не видел контейнер, хотя стоял на коленях перед ним.

Гарри услышал царапающий звук слева от себя и повернул туда пистолет, но такие же звуки раздались справа, с той стороны, где он был менее защищен. Полицейский выставил «глок» поперек тела, и его глаза уже успели настолько приспособиться к яркому свету, что он уловил тень. А затем, судя по звукам, что-то очень твердое превратило нечто менее твердое во что-то совсем мягкое.

Кто-то издал приглушенный вопль и упал на пол в ослепительном свете.

– Босх, – позвал Патрик, – это я! Закрой глаза на секунду.

Гарри закрыл глаза и услышал звук бьющегося стекла – точнее, оно треснуло, – после чего почувствовал, как жар у его лица уменьшился на несколько градусов.

– Кажется, теперь все нормально, – сказал Кензи.

Его напарник открыл глаза, заморгал и тут же разглядел ряд ламп высоко на стене – каждая не меньше семисот ватт. Все они были разбиты, за ними виднелись огромные черные конусы. Всего восемь светильников. Частный сыщик сдвинул в сторону штору на маленьком окне, которое находилось в верхней части стены, и мягкий полуденный свет проник в комнату, точно принятая молитва.

Босх посмотрел на хрипящего Пейсли, который лежал на полу справа от него: на голове здоровенная ссадина, из носа течет розовая кровь, изо рта – красная. Дергающаяся правая рука накрывает мясницкий нож.

Патрик Кензи держал в правой руке бейсбольную биту. Приподняв брови, он повертел ее в руках:

– Подписана Ши Хилленбрандом…

– Я даже не знаю, кто это такой, – отозвался полицейский.

– Ясное дело, – сказал Патрик. – Откуда же болельщику «Доджерс»…

Босх вернулся к тросам, напарник присоединился к нему, и вскоре они сняли брезент. В контейнере находилась Чиффон Хендерсон, лежащая в позе зародыша, – иначе она просто не поместилась бы в нем. Патрик начал возиться с дверцей, но Гарри просто снял крышу контейнера.

Рот, запястья и щиколотки Чиффон были заклеены скотчем. Детективы увидели, что ей трудно вытянуть конечности, однако Босх посчитал это хорошим знаком – Пейсли держал похищенную в клетке, но явно пока не трогал. Судя по всему, он собирался начать сегодня – закуска перед убийством.

Напарники принялись освобождать от клейкой ленты рот девочки и заспорили: Гарри требовал, чтобы Патрик как можно осторожнее обращался с волосами, а тот, в свою очередь, просил товарища не повредить ей губы.

Когда скотч удалось снять и они принялись за запястья подростка, Босх спросил:

– Как тебя зовут?

– Чиффон Хендерсон, – простонала девочка. – А вас?

– Я Патрик Кензи, – отозвался частный детектив. – И я здесь один, больше со мной никого не было. Договорились, Чиффон?

Гарри склонил голову набок.

– Ты полицейский, – начал объяснять ему Патрик. – Из другого города. Даже мне будет не просто выбраться из этого дерьма, а про тебя можно и не говорить! Ты лишишься своего значка. Если только у тебя нет ордера на обыск, которого я пока не видел…

Босх задумался.

– Он тебя трогал, Чиффон? – спросил тем временем Кензи.

Девочка плакала и дрожала. Она отрицательно покачала головой, но потом кивнула:

– Совсем немного. Он сказал, что все впереди. И объяснил, что меня ждет.

Частный сыщик посмотрел на хрипящего на цементном полу Эдварда Пейсли. Глаза у него закатились, возле головы натекла лужица крови…

– У ублюдка впереди только удар, который последует за комой, – проворчал Кензи.

Освободив руки Чиффон, он опустился на колени, чтобы снять клейкую ленту с ее ног. Внезапно девочка изрядно удивила Босха, крепко обняв его двумя руками, и он почувствовал ее горячие слезы на своей рубашке. А потом сам себя удивил, поцеловав ее в макушку.

– Чудовища больше нет, – сказал Гарри. – Оно исчезло навсегда.

Патрик закончил с лентой и отбросил ее в сторону.

– Надо доложить куда следует, – сказал он, доставая сотовый телефон. – Я предпочел бы избежать обвинений в попытке убийства, если ты понимаешь, о чем я говорю. Похоже, он в паршивом состоянии.

Гарри посмотрел на мужчину, лежавшего у его ног. Он был похож на стареющего «ботаника» – вроде тех, что считают налоги в торговых центрах. Еще один маленький человечек с грязными желаниями и отвратительными кошмарами. Странно, как часто подобные монстры оказываются столь жалкими! Но Кензи был прав – если ему не оказать помощь, он умрет.

Патрик набрал «911», но не стал нажимать кнопку вызова и протянул руку своему новому другу:

– Если я когда-нибудь попаду в Лос-Анджелес…

Босх пожал ему руку:

– Забавно, но я не могу представить тебя в Лос-Анджелесе.

– А я не могу представить тебя вне Лос-Анджелеса, хотя ты стоишь здесь, передо мной… Береги себя, Гарри!

– А ты – себя. И спасибо. – Полицейский посмотрел на Пейсли, которому предстояла в лучшем случае реанимация. – Хм-м-м… за это.

– Был рад помочь.

Босх направился к выходу из подвала. Патрик знал, что теперь делать, и действовал быстро. Гарри положил ладонь на ручку двери и оглянулся:

– И вот еще что…

Кензи уже поднес телефон к уху; другой рукой он обнимал Чиффон за плечи.

– Да?

– Существует ли способ добраться до аэропорта, минуя туннель? – со вздохом спросил Гарри Босх.

Мысли о размещении персонажей из разных вселенных в одной истории часто посещают писателей, как правило, после очередного стаканчика на вечеринке по окончании съезда или конференции. Однако сразу же возникают технические трудности, и «замечательная идея» умирает, задвинутая на дальнюю полку, – ей не суждено увидеть свет следующего дня. Так что Питер Джеймс и Иэн Рэнкин знали, какие проблемы их ждут, если они попытаются организовать встречу своих героев.

Во-первых, Рой Грейс и Джон Ребус принадлежат к разным поколениям и их происхождение имеет мало общего. Они совсем не одинаково относятся к тому, как следует использовать закон, а кроме того, их разделяет расстояние в пятьсот миль – Грейс живет в Брайтоне, городе-курорте на южном побережье Англии, а Ребус – в Эдинбурге, столице Шотландии. И хотя обе эти страны являются частью Великобритании, у них имеются собственные, отличающиеся друг от друга, правовые системы и нормы.

Эти герои разные, как день и ночь.

И как эти два человека смогут работать вместе?

Поклонники Джона Ребуса знают, что он очень любит музыку, вырос в начале шестидесятых годов двадцатого века и его героями были «The Who»[9]. Действие одного из их самых известных альбомов, «Квадрофения», частично происходит в Брайтоне в те времена, когда две соперничающие молодежные банды (моды и рокеры) дерутся в районе порта. Для многих людей в Великобритании жестокие схватки между аккуратными и хорошо одетыми модами и лохматыми рокерами в кожаных куртках являются воплощением Брайтона.

Так возникла идея.

Преступление из той эры, привлекшее внимание через десятилетия, благодаря человеку, находящемуся на смертном одре в Эдинбурге. Ребус должен решить, стоит ли расследовать столь древнюю историю, и в конце концов обращается за помощью к Рою Грейсу. Каждому из них предстоит совершить путешествие во вселенную коллеги, оценить их различия в восприятии и понять, как другой понимает преступный мир.