В море вокруг корабля оказалось множество людей. Некоторые из них были в спасательных жилетах, а некоторые не имели и жилетов; но все они отчаянно бултыхались в ледяной воде, пытаясь удержаться на поверхности, пока не подоспеет помощь. Капитан Чарлтон, спасавшийся в маленькой шлюпке-четверке, теперь ходил вокруг своего обреченного парохода кругами и с помощью лейтенанта Кука — пожилого офицера из управления по морским перевозкам, который ехал в Россию, чтобы занять вакантное место в мурманском офисе, — подбирал людей с воды и затаскивал в свою лодку. К сожалению, места в ней было мало, и «четверка» скоро наполнилась до отказа.
Капитан-лейтенант Бельфельд развернул было свою субмарину к западу, но, бросив напоследок взгляд на «Ривер Афтон», заметил, что транспорт по-прежнему не демонстрирует никакого желания тонуть. В 10.22 вечера, как раз тогда, когда люди Даудинга выстроились на палубе со своими плотиками, Бельфелд выпустил по транспорту третью торпеду. Торпеда ударила судно в правый борт в районе люка номер пять. Помощник кока Томас Уэллер, который так и не успел выбраться из машинного отделения, погиб при взрыве. Взрывом сорвало со станин и креплений находившиеся на палубе паровые лебедки и контейнеры с танками и самолетами. Морская вода сквозь огромную пробоину в борту с ревом устремилась в железное чрево корабля. Даудинг крикнул своим людям, что пришла пора спускать на воду плотики, и взобрался на тот, где находились раненый второй инженер, старший стюард и еще один человек. Сначала им показалось, что судно начинает заваливаться на правый борт; но потом оно неожиданно выпрямилось и стало погружаться вперед кормой. Соответственно, все выше задирался нос. Когда корпус корабля встал почти вертикально и начал опускаться под воду, его фок-мачта задела крохотный плотик, на котором спасались коммодор и его товарищи по несчастью, и их сбросило в ледяное море.
Теперь море было пустынно — за исключением колыхавшихся на поверхности воды шлюпки-четверки, нескольких спасательных плотиков и обломков дерева, к которым приникли люди, не успевшие занять место на шлюпке и плотах. Даудинг подплыл к своему маленькому плотику, а потом втащил на него второго инженера, который был скорее мертв, чем жив, младшего стюарда и еще одного парня из прислуги. Неподалеку от коммодора находился плот побольше, на котором спасались девять человек, и еще один — тоже совсем маленький, на котором разместились три или четыре радиста. На некотором расстоянии от плотов шла на веслах шлюпка-четверка капитана Чарлтона, а чуть дальше дрейфовала перевернувшаяся вверх килем большая шлюпка, за которую цеплялись с полдюжины моряков. Чарлтон подтолкнул к ним пустой плотик, и моряки перешли на него. Однако все их попытки перевернуть большую шлюпку и использовать ее по назначению ни к чему не привели. На плотиках не было ни пищи, ни компаса, ни радио, и на все пять плотов имелось всего четыре весла. На «четверке» прямо на глазах капитана Чарлтона умирал раненый кочегар. Когда он испустил последний вздох, Чарлтон опустил его труп в воду и пробормотал: «Земля к земле, прах к праху…» — и еще несколько слов, которые он помнил из заупокойной молитвы.
U-703 находилась на поверхности недолго. Прежде чем погрузиться, подводники задали спасшимся несколько вопросов, касавшихся названия корабля и его груза, выразили сожаление, что не могут никого взять на борт, передали на один из плотиков большую колбасу и флягу с водой и предложили морякам плыть в сторону Новой Земли, до которой, по словам немцев, было около 200 миль. «Трудно плыть, не имея весел», — пробурчал коммодор Даудинг. Немцы никак этого заявления не прокомментировали, погрузились и отправились на поиски очередной жертвы. Коммодор Даудинг взял привязанную к плотику дымовую шашку и запалил ее. Из нее вырвался густой красно-коричневый дым, который, однако, не поднялся столбом вверх, но стал стлаться по поверхности гладкого, как зеркало, моря. Людьми овладело предчувствие скорого конца[60]37.
Примерно через десять минут после того, как в борт «Ривер Афтона» ударила третья торпеда, в эфир вышел Уильям Джойс (лорд Хау-Хау). Выступая по германскому пропагандистскому радио, он сообщил о некоторых подробностях происходившей в Арктике битве за конвой PQ-17. В заключение он с издевкой сказал, что русским придется задать союзникам несколько неудобных вопросов относительно предназначавшихся им грузов.
1. Какой процент из обещанного союзниками вооружения и стратегических материалов дойдет до портов назначения?
2. И стоит ли разгружать тот хлам, который прибудет? Ведь всем известно, что в области вооружений мистер Черчилль придерживается политики приоритета количества над качеством.
3. И в свете всего этого — материализуется ли хоть когда-нибудь второй фронт?38
3
В полседьмого вечера, через полтора часа после того, как германский линейный флот был замечен в открытом море, Британское адмиралтейство радировало сэру Джону Товею, что если его флот двинется в восточном направлении и немцы это заметят, то, вполне вероятно, они не станут слишком далеко уходить от своих баз, чтобы не рисковать своими тяжелыми кораблями. Товей, получивший радиограмму от Адмиралтейства около семи вечера, не выразил никакого энтузиазма по поводу задуманной демонстрации, так как считал необходимым и далее двигаться к юго-западу, чтобы иметь возможность заправить свои эсминцы. Тем не менее, он отдал приказ «обозначить» движение в восточном направлении в том случае, если поблизости будут замечены разведывательные самолеты немцев39. Тем временем крейсерская эскадра Гамильтона была обнаружена дальним немецким разведчиком «Фокке-Вульф-200». В скором времени Адмиралтейство поставило Гамильтона в известность о том, что немцы сообщили в Берлин о его местонахождении, указав с большой точностью его дислокацию. В этой связи Гамильтон решил, что поддерживать режим радиомолчания бессмысленно, и передал Товею по радио свои координаты, а также состав своих сил40. Только тогда Товей узнал, что все эсминцы коммандера Бруми находятся вместе с крейсерской эскадрой, а также о том, что у большинства кораблей из эскадры Гамильтона запас топлива не превышает 75 процентов от необходимого.
Около восьми вечера Адмиралтейство передало довольно-таки пессимистическое сообщение относительно возможного развития событий.
«Весьма вероятно, что немцы атакуют суда конвоя в ночь с 5-го на 6-е июля или рано утром 6-го июля. Враг может нанести удар в направлении 0,65° от мыса Нордкап»41.
Вскоре после этого британцы узнали, что капитан русской субмарины К-21 объявил о торпедировании «Тирпица». Немедленно двум эскадрильям королевских военно-воздушных сил был дан приказ любой ценой найти «Тирпиц». Адмиралтейство дважды (в 8.45 и в 9.06 вечера) выходило на контакт с Товеем, предлагая ему ответить на вопрос, сможет ли он атаковать «Тирпиц» — в случае, если линкор и в самом деле поврежден, — силами торпедоносцев, находившихся на борту авианосца «Викториэс».
Это предложение также не слишком обрадовало Товея. Он лично никаких возможностей для атаки по якобы поврежденному «Тирпицу» не видел. Последний мог в любой момент вернуться в сопровождении эскорта на свои базы, тогда как у немцев на северном побережье Норвегии имелось достаточно дальних истребителей, чтобы разделаться с торпедоносцами типа «Альбакор», когда они будут находиться на пути к цели. Кроме того, было весьма сомнительно, чтобы «Тирпиц» — в том случае, если он и впрямь получил повреждение, — продолжал движение в сторону рассредоточенных кораблей конвоя.
Конечно, сейчас, когда стало известно, что возможности германских военно-воздушных сил в районе Арктики сильно преувеличивались, особенно в плане обеспечения воздушного прикрытия надводных судов и ведения воздушной разведки, легко критиковать продемонстрированную тогда Товеем нерешительность. Критикам, тем не менее, следует иметь в виду такой весьма весомый аргумент, что на флагманском корабле Товея линкоре «Дьюк оф Йорк» подходило к концу топливо, так что возможности для маневра были у адмирала весьма ограниченные. Кроме того, ему не хотелось дробить свои силы — то есть направлять авианосец «Викториэс» при отсутствии дальних истребителей прикрытия в северные воды, где безраздельно царили немецкие подводные лодки и авиация. Неожиданно немцы без всякого давления со стороны союзников в 10.00 вечера кардинально изменили курс и вернулись на базу во главе с неповрежденным «Тирпицем», который ранним утром 6 июля вновь бросил якорь в Альтен-фьорде.
