К полуночи рассредоточение конвоя завершилось; как тогда казалось, все прошло довольно гладко[39].

В надежде спасти хоть какие-нибудь суда из конвоя, другой корабль ПВО — «Позарика» — запросил разрешение взять под охрану семь двигавшихся на северо-восток транспортов. Старший офицер конвоя Дженси «Позарике» в этом отказал — дескать, караван распущен и его корабли должны следовать в порты назначения на максимально возможном удалении друг от друга. По этой причине «Позарике» ничего не оставалось, как потребовать от корветов «Ла Малоуин» и «Лотус» к ней присоединиться и, осуществляя противолодочное прикрытие, двигаться от нее с левого и правого борта. Эти корабли эскорта, собравшись вместе, направились в северо-восточном направлении, стремясь достичь границы ледяных полей. Принимая во внимание невысокую скорость корветов и стремление их командиров экономить топливо, шли они небыстро. Как и в случае с кораблем ПВО «Паломарес», командиры корветов, не зная об ответе старшего офицера конвоя Дженси, выразили недоумение и даже недовольство в связи с необходимостью охранять корабль ПВО «Позарика». Первый лейтенант на «Ла Малоуине» недвусмысленно высказался против этого, так как считал, что столь мощный корабль, как «Позарика», в дополнительном эскорте не нуждается, и добавил, что экипажам крупных эскортных кораблей английских военно-морских сил определенно не хватает мужества.

Лейтенант Карадус отправился спать. До 4 утра он провалялся на койке, подложив под голову свой пробковый спасательный жилет и не снимая бушлата. «Я очень устал, но голова у меня была полна печальных мыслей, а на сердце давила тяжесть. И сон все не шел». Как и все моряки конвоя, он не спал уже более суток. Ему хотелось быть в курсе всех последних событий, но человеческая плоть, как известно, слаба… Так что под утро он все-таки уснул, очень надеясь на то, что ему не придется просыпаться под рев сирены боевой тревоги.

Его разбудили слова утренней молитвы, доносившиеся из репродуктора. Было воскресенье 5 июля. Опустив ноги на пол каюты, он прислушался. Двигатели работали на меньших оборотах, чем прежде, и вибрации почти не ощущалось. Выбравшись на палубу, он увидел, что к ним присоединилось спасательное судно «Ратхлин», подобравшее экипажи с торпедированных «Уильяма Хупера» и «Наварино». «Ратхлин» встал в строй и теперь шел с левого борта от «Позарики» на расстоянии примерно пяти миль. В 8.00 утра с кораблей увидели первые айсберги. Со стороны вид у них был крайне непривлекательный и недружелюбный — они походили на всплывшие вражеские подводные лодки. На палубе дул пронизывающий ветер, и было холодно. Над водой стлался туман. Не доходя до края ледяного поля восьмисот ярдов, корабли изменили курс и стали одерживать юго-западнее. Все утро они шли в виду ледяных полей.

Получив приказ: «Всем кораблям эскорта добираться до Архангельска самостоятельно», — лейтенант Градвелл с «Айршира» спустился к себе в каюту и некоторое время исследовал имевшиеся в его распоряжении карты этого района. По некотором размышлении он решил, что в его нынешнем положении выполнять приказы Бруми — дело малоперспективное. У немцев точно такие же карты, что и у него, и, уж конечно, они ему путь в Архангельск перекроют. Или подводные лодки пошлют, или авиацию — или то и другое вместе⁷². Путь в Архангельск представлялся Градвеллу исполненным всяческих опасностей. Подумав еще немного, он решил двигаться на северо-запад — в совершенно противоположном направлении, постепенно сдвигаясь в сторону острова Надежды. Казалось невероятным, что немцы смогут там его обнаружить; он надеялся укрыться от немцев у берегов этого острова. «Я также подумал, — вспоминал Градвелл несколькими днями позже, — что мог бы сопроводить туда один или два транспорта, чтобы они переждали там опасное время, а потом продолжили свой путь⁷³. В этой связи он просигналил на „Айронклэд“, который после рассредоточения конвоя двигался севернее всех остальных транспортов, и велел ему присоединиться к „Айрширу“. Один из корветов осведомился: „Ну и куда вы держите путь?“ Градвелл мрачно ответил: „В пасть к дьяволу. Очень надеемся, что он нас выплюнет“⁷⁴.

Капитан панамского транспорта „Трубадур“ Георг Салвесен тоже взял курс на остров Надежды, и через некоторое время Градвелл его увидел. Хотя панамский транспорт дымил как черт, Градвелл, затаивший про себя одну мысль (у его тральщика тоже была обычная топка), решил, что это скорее преимущество, нежели недостаток. Когда транспорт подошел поближе, лейтенант крикнул: „Эй, вы топитесь углем?“ Получив утвердительный ответ, Градвелл спросил: „И сколько его у вас?“ — „Имеем запас на шесть месяцев“. — „Отлично“, — сказал Градвелл. — Пойдете с нами!» «Трубадур» был рад заполучить эскорт и присоединился к компании.

Три корабля продолжали продвигаться на северо-запад в течение всей ночи. Градвеллу нравилась команда его тральщика; это были по преимуществу вчерашние рыбаки — просоленные насквозь морские волки, которые могли дать многим кадровым военным морякам десять очков вперед. С такими надежными парнями Градвелл был готов к любым неожиданностям. В 7 утра, когда они подошли к границе ледяных полей, Градвелл увидел еще один корабль из конвоя. Это был американский транспорт «Силвер Сворд», заблудившийся в тумане среди льдов. Приняв под охрану и этот транспорт, Градвелл неожиданно осознал, что пробиться сквозь льды к острову Надежды, у берегов которого он хотел «отстояться», ему не удастся. Однако в восемь часов вечера он обратился к командам шедших с ним кораблей, заявив, что постарается увести суда подальше во льды, чтобы немцы не смогли до них добраться.

Для молодого офицера, не имевшего никакого опыта плавания во льдах, это поистине был героический поступок. Предприятие было чрезвычайно рискованным — один неверный шаг, и корпус его маленького «Айршира» треснул бы под тяжестью льдов, как ореховая скорлупка. На всякий случай Градвелл велел убрать со дна тральщика хрупкий купол дорогостоящего «Асдика», после чего на самом малом ходу вошел во льды. По мере того как корабли продвигались к северу, льдины становились все больше, толще и массивнее. Всю ночь и весь следующий день четыре корабля углублялись во льды. Трем мастерам оставалось одно: довериться Градвеллу; впрочем, выбора у них не было. Наконец они достигли льдов такой толщины, что двигаться дальше стало невозможно. В это время корабли находились в двадцати пяти милях от открытой воды. По приказу Градвелла мастера застопорили машины и закрыли заслонки в топках, чтобы перекрыть доступ дыму. Потом Градвелл послал своего старшего офицера лейтенанта Р. Элсдена по льду к транспортам. Добежав до кораблей, лейтенант Элсден велел стрелкам сорвать пломбы со стоявших на палубах танках М-3 и зарядить их пушки — вместе со всеми имевшимися на борту транспортов орудиями и пулеметами. Теперь, если бы на них наткнулись подлодки или надводные немецкие рейдеры, их встретил бы достойный отпор.

Это был не единственный сюрприз, имевшийся в шкатулочке лейтенанта Градвелла. По его просьбе мастер «Трубадура» наведался в свою кладовую, где хранились большие запасы белой краски. Офицер военно-морской охраны транспорта впоследствии писал:

«Шкипер „Айршира“ приказал матросам положить как можно больше белой краски на правые борта кораблей, так как именно правые борта открывались взгляду со стороны Норвегии. Матросы справились с покраской часа за четыре. Особенно отличился „Трубадур“ — он был выкрашен в белое от ватерлинии до верхушек мачт. Все грузы, закрепленные на палубе, также были покрыты толстым слоем белой краски»⁷⁵.

Камуфляж оказался настолько эффективным, что даже пролетавший в двадцати милях от маленького конвоя немецкий самолет не смог его обнаружить[40]. Было ясно, что, пока корабли находятся во льдах, никакая опасность им не угрожает.