«Секретно. Чрезвычайно срочно.
Из-за угрозы нападения со стороны надводных сил противника кораблям конвоя предлагается рассредоточиться и следовать в русские порты самостоятельно».
Через несколько минут пришла еще одна радиограмма, подтверждавшая предыдущую и еще более категоричная.
«Секретно. Чрезвычайно срочно.
Приложение к радиограмме от 21.23 вечера 4 июля. По получении этой радиограммы конвою немедленно рассеяться».
Для адмиралов Гамильтона и Товея это могло означать только одно: германский флот находится в непосредственной близости от конвоя и готовится его атаковать.
На самом деле ничего подобного не происходило. Тяжелые немецкие корабли все-еще стояли на якоре в Альтен-фьорде, а их командиры в возможность скорого выхода в море не очень-то верили. В то время как в британском Адмиралтействе царило чрезвычайное возбуждение, в Германском морском штабе в Берлине, напротив, превалировало чувство странной успокоенности и фатальной покорности судьбе. В пять часов вечера 4 июля адмирал Карлс дал своему руководству понять, что если через двадцать четыре часа приказ на выход в море не будет получен, то время для реализации плана «Рыцарский удар» будет окончательно упущено. В таком случае он, Карлс, вернет все тяжелые корабли, за исключением «Шеера» и двух эсминцев, в Нарвик и Тронхейм. В 8.30 вечера, когда массированная воздушная атака на караван подходила к концу, из Берлина позвонил гросс-адмирал Рёдер и согласился с принятым Карлсом решением. К концу дня 4 июля в Морском штабе все еще раздумывали о том, существует ли вторая авианосная группа или нет. С одной стороны, немцы вполне резонно полагали, что «два морских торпедоносца», которых немецкие разведчики заметили вблизи конвоя, скорее всего, обыкновенные гидропланы, запущенные с катапульт крейсеров Гамильтона. С другой стороны, они никак не могли найти удобоваримого объяснения для слишком демонстративных действий, к которым прибегали крейсера Гамильтона. По мнению немцев, они вряд ли бы на такое отважились, не чувствуя за собой сильной поддержки. В этой связи всем субмаринам, которые не были заняты преследованием конвоя, предлагалось уделить самое пристальное внимание эскадре Гамильтона. «Мы очень надеемся, что ночь и следующее утро внесут наконец в это вопрос ясность», — заключил Германский морской штаб43. До этого времени у крупных надводных кораблей никаких перспектив относительно выхода в море не было.
Приказ о рассредоточении каравана был, пожалуй, самым драматическим за всех, когда-либо отданных морским оперативным штабом в Лондоне. В начале вечера 4 июля Адмиралтейство получило сведения о том, что «Тирпиц» присоединился к «Шееру» в Альтен-фьорде. На основании этой информации адмиралы пришли к заключению, что, принимая во внимание меньшую скорость «Шеера», немцы атакуют конвой не ранее 2 часов утра 5 июля. Рассуждать о том, каким путем эта информация достигла Адмиралтейства, сейчас было бы бессмысленно. Немцы наверняка бы решили, что это — дело рук английских агентов, окопавшихся в Норвегии. Ничего удивительного: в районе Альтен-фьорда и впрямь работала разветвленная британская разведывательная сеть, и немцы об этом догадывались[34].
В 8.30 вечера Первый морской лорд в сопровождении своих офицеров спустился в «Цитадель» — бетонный подземный бункер, расположенный неподалеку от здания Адмиралтейства в Уайтхолле. В бункере находился Оперативный разведывательный центр флота. Первым делом Паунд нанес визит капитану Дж. В. Клейтону — заместителю директора центра. Через минуту или две все они, включая капитана Клейтона, вошли в офис интендант-коммандера Н.Е. Деннинга — старшего офицера разведки, в чьем ведении находился надводный немецкий флот. В этой комнате сотрудники отслеживали передвижения всех тяжелых кораблей противника.
Адмирал Паунд спросил у Деннинга, отплыл ли уже «Тирпиц» из Альтен-фьорда. Деннинг ответил, что если бы отплыл, то он обязательно был бы в курсе. Паунд продолжал задавать вопросы: «Можете ли вы, в таком случае, утверждать, что „Тирпиц“ все еще находится в Альтен-фьорде?» На это офицер разведки ответил, что его источники передают в основном информацию относительно выхода того или иного корабля из Альтен-фьорда, а сверх того мало что могут сообщить. Отвечая на следующий вопрос Паунда, он сказал, что не имеет никаких свидетельств относительно подготовки линкора к выходу в море. Деннинг был искренне убежден в том, что немецкие корабли все еще стоят на якоре, и впоследствии очень сожалел, что ему не удалось убедить в этом Паунда. Впрочем, когда Первый морской лорд выходил из кабинета, у многих сложилось мнение, что он разделяет точку зрения Деннинга44. Но, как показало время, это мнение было ошибочным.
Паунд прошел по коридору и открыл дверь в Центр слежения за подводными лодками. Это был аналог офиса Деннинга — с той только разницей, что его сотрудники отслеживали перемещения не надводных, а подводных кораблей противника. Соответственно, здесь собирали и анализировали все сведения, имевшие хотя бы косвенное отношение к немецким субмаринам. Офис представлял собой просторный зал со стоявшим в центре большим квадратным столом. На стенах здесь были развешаны всевозможные карты, схемы и лоции. В этом зале всем заправлял коммандер Роджер Уинн, который, равно как и Деннинг, считался одним из самых перспективных офицеров военно-морской разведки. Он так хорошо знал все особенности стратегии германского подводного флота, что можно было подумать, будто он проходил курсы усовершенствования в Берлине. Именно из-за его эффективных действий командиры немецких подлодок со временем пришли к выводу, что тот подводник, который реже выходит в эфир, и живет дольше.
Мы уже знаем о трудностях, с которыми сталкивалась британская разведка, пытаясь запеленговать немецкие субмарины; при всем том в офисе Уинна картина дислокации германских подводных лодок была довольно полной и наводила на тревожные размышления по поводу опасной ситуации, складывавшейся вокруг кораблей крейсерской эскадры адмирала Гамильтона в Баренцевом море. Позже коммандер Уинн писал, что лично привлек внимание Паунда к этому обстоятельству, назвав сложившееся положение «очень серьезным»45.
Первым результатом этой «экскурсии» в «Цитадель» было то, что, когда Паунд и его офицеры вернулись в свой офис, Первый морской лорд решил для начала отозвать крейсера эскадры Гамильтона. Тем более, что эта эскадра, по его мнению, не могла выстоять в бою против «Тирпица» и других тяжелых кораблей немецкого надводного флота. Сэр Паунд, несмотря на все заверения Деннинга в обратном, не сомневался, что линкор «Тирпиц» уже вышел в море. Он не видел никаких препятствий, которые могли бы помешать немцам это сделать. В 9.11 вечера был отослан первый фатальный приказ: крейсерам Гамильтона предлагалось на «большой скорости» отойти в западном направлении. По необъяснимой до сих пор причине шифрограмма была помечена грифом «чрезвычайно срочно», хотя особой срочности в таком шаге не было: у крейсеров было достаточно топлива, чтобы двигаться на восток еще как минимум сутки. Что же касается требования Паунда относительно отхода «на большой скорости», то оно, без сомнения, было навеяно посещением Центра слежения за подводными лодками, где Уинн сообщил ему о переориентации части подводных лодок с кораблей конвоя на крейсера эскадры Гамильтона. По мнению Уинна, некоторые субмарины уже расположились на пути отхода крейсерских сил.
С отходом крейсерской эскадры Гамильтона старший офицер эскорта коммандер Дж. Е. Бруми автоматически становился старшим офицером конвоя и вообще старшим морским начальником в этом квадрате. Адмиралу Паунду не хотелось возлагать всю полноту ответственности за конвой на офицера столь невысокого ранга, как коммандер Бруми46. В любом случае только Адмиралтейство обладало всей полнотой информации или считало, что обладает, а в этой связи принимать судьбоносные решения предстояло ему. Первый морской лорд обратился ко всем сидевшим за круглым столом офицерам, попросив их высказать свое мнение по поводу того, каким образом должен действовать конвой, чтобы избежать тотального уничтожения в случае ночной атаки тяжелых немецких кораблей. Первый лорд стоял за рассредоточение конвоя. Остальные присутствовавшие в кабинете офицеры высказались против этого — за исключением адмирала Мура, заместителя начальника морского штаба47. Помимо Паунда, он был единственным моряком высокого ранга, который высказался в пользу роспуска конвоя. Более того, он настаивал на том, чтобы это было сделано немедленно. Тыча указкой в карту Северной Норвегии, он утверждал, что немецкие надводные корабли окажутся в непосредственной близости от конвоя не более чем через пять часов. При таких обстоятельствах конвой не может и не должен дожидаться того момента, когда немецкие корабли покажутся на горизонте, как это произошло во время печально известного инцидента с «Джервис Бей» в 1940 году. Так как конвой находился на границе с ледяными полями, его рассредоточение и отход могли осуществляться только в южном направлении — то есть прямо на орудия подходивших немецких кораблей. Так что если роспуск конвоя неизбежен, резюмировал Мур, то его рассредоточение должно начаться немедленно48.
