С трех часов дня подлодка U-457 капитан-лейтенанта Бранденбурга постоянно давала радиопеленг на конвой, продолжая вести за ним наблюдение. Через некоторое время Бранденбург вышел в эфир и передал сообщение о замеченной им на горизонте крейсерской эскадре, которая держалась на северо-востоке от каравана, время от времени направляя к нему эсминцы для «дозаправки и передачи распоряжений». Довольно скоро в эфир вышли подводные лодки капитан-лейтенантов Бельфельда, Бохманна и Симона; все они подошли к конвою, воспользовавшись передаваемым Бранденбургом пеленгом, и теперь один за другим рапортовали о том, что находятся в зоне видимости конвоя. Шмундт передал из Нарвика своей «Стае ледяных дьяволов» распоряжение, на основании которого Бельфельд и Бохманн должны были следовать за караваном, стараясь не терять его из поля видимости, в то время как Бранденбургу предлагалось наводить остальные лодки на «группу кораблей во главе с линкором» — так Шмундт ошибочно именовал крейсерскую эскадру Гамильтона. В 4.12 дня Бранденбург сообщил Шмундту, что тяжелые корабли противника идут в пятидесяти милях севернее конвоя, постоянно совершая противолодочный маневр¹⁵.

Между тем Бохманн на своей U-88 обогнал конвой и нанес по нему торпедный удар с фронта. Это происходило следующим образом: оказавшись впереди конвоя, он погрузился, пропустил корабли эскорта над собой, после чего подвсплыл на глубину перископа. Поверхность моря была гладкой, туман рассеялся, и Бохманн хорошо видел корабли конвоя. Когда в перекрестье его перископа оказались перекрывавшие друг друга силуэты трех транспортов, он выпустил по ним четыре торпеды, используя как ориентир высокую мачту третьего судна. Но ничего не произошло. Тогда Бохманн развернулся к конвою кормой и через двадцать минут ударил по поверхности торпедами из кормовых аппаратов, целясь в центр этой группы. И снова торпеды прошли мимо. Тогда Бохманн погрузился и пропустил над собой весь конвой¹⁶.

Капитан-лейтенант Бранденбург шел за крейсерской эскадрой до позднего вечера; следовавший в тылу конвоя Бельфельд несколько раз выходил в эфир, сообщая о его курсе и скорости. Бельфельду так и не удалось провести атаку на корабли конвоя — уж слишком ярко светило солнце, обеспечивая наблюдателям с эскорта отличный обзор водной поверхности. По этому поводу Шмундт заметил, что Бохманну повезло больше: «Очевидно, он сумел найти более выгодную позицию для атаки». В 10.00 часов вечера U-456 (Тейхерт) неожиданно вышла в эфир с сообщением, что находится впереди по курсу двигающихся на восток крейсеров эскадры Гамильтона и собирается выйти на них в атаку.

В восемь часов вечера 23 торпедоносца Хе-111 «Т» из первой эскадры авиагруппы КГ-26 под командой капитана Эйхе[29] находились всего в нескольких милях от конвоя и продолжали сближаться с ним со скоростью 265 миль в час¹³. Каждый самолет нес две стандартные авиационные торпеды Ф4Б, подвешенные к фюзеляжу под определенным углом, чтобы оператору было легче осуществлять прицеливание с поправкой на 10-узловую скорость конвоя. У немецких летчиков были в запасе и другие хитрости. К примеру, пикирующий бомбардировщик Ю-88, сваливаясь над неприятельским кораблем в пике, указывал таким образом цель крадущимся в туманной дымке торпедоносцам.

Примерно в это же время группа бомбардировщиков Ю-88 появилась над конвоем на высоте тысячи футов, приближаясь к нему со стороны правого борта. Однако прежде чем самолеты успели выстроиться для атаки, зенитчики с эскорта дружным огнем их отогнали¹⁷. После предыдущей атаки корабли эскорта оставались на прежних позициях — то есть на расстоянии всего 1000 ярдов от транспортов. Удачной была столь тесная дислокация или нет, должно было показать время. В госпитале спасательного судна «Замалек» хирург как раз приступил к операции, надеясь спасти зрение артиллериста, подстреленного во время воздушной атаки два дня назад. И в этот момент над конвоем снова завыли сирены воздушной тревоги.

Крейсеры шли в десяти милях впереди конвоя; видимость была отличная. В 8.10 Гамильтон просигналил на конвой: «Как обстоят дела?» — и потребовал от Бруми, чтобы тот выдерживал заданный ранее курс: «Конвой должен идти к северу на 45°, пока не последует дальнейших распоряжений». Бруми воспринял этот сигнал серьезнее, чем следовало, и проникся убеждением, что немецкие надводные корабли уже идут на северо-восток наперехват конвою. В 8.17 вечера Гамильтон отослал в Адмиралтейство радиограмму, где указал точное положение, курс и скорость конвоя, после чего сообщил, что собирается провести разведку ледяных полей. На «Норфолке» уже стоял готовый к взлету гидросамолет с экипажем из двух человек.

Через несколько минут к конвою подошли торпедоносцы капитана Эйхе, и началась массированная воздушная атака. Радист эсминца «Вэйнрайт», шедшего с правого фланга, обнаружил на осциллографе своего радиоцелеуказателя множество помех в квадрате справа. Почти сразу же после этого на горизонте появилась цепочка низколетящих самолетов¹⁹.

«Всем приготовиться!» — прокаркал громкоговоритель на одном из кораблей противовоздушной обороны. В 8.18 тральщик «Нордерн Гем» просигналил: «Восемь торпедоносцев на 210°, расстояние пять миль». Минутой позже, однако, сигнальщик исправился: «Десять торпедоносцев на 210°!» Через несколько минут один из кораблей ПВО включил громкоговоритель на полную мощность и стал передавать данные для стрельбы на все находящиеся поблизости корабли конвоя. В 8.20 стал подавать сигналы «Ледбери»: «Восемь торпедоносцев на 210°, расстояние пять миль», потом, как и тральщик, поправился: «Не восемь, а десять». Потом Начали семафорить чуть ли не все корабли эскорта. Громкоговорители надрывались: «Приближаются бомбардировщики… шесть машин… нет, двенадцать… восемнадцать… Господи, их двадцать пять!» Судно противовоздушной обороны рванулось вперед, перекрывая немцам подходы к транспортам. Коммодор Даудинг просигналил на «Кеппел», спрашивая, не следует ли кораблям конвоя совершить поворот «все вдруг». Но для маневра такого рода времени уже не оставалось. Кроме того, половина конвоя наверняка не заметила бы сигналов. Поэтому Бруми ответил: «Не думаю, что в этом есть необходимость»²⁰.

С мостика «Вэйнрайта» капитан Мун видел, как атакующие торпедоносцы разделились на две группы. Одна стала заходить с правого борта, а другая — с фронта. С фронта было заходить сложнее и опаснее, но и результатов можно было добиться более существенных, так как в этом случае корабли сами шли навстречу торпедам. «Вэйнрайт», развив ход, помчался вперед, чтобы упредить немцев. Другие корабли эскорта также стали менять курс и отходить от конвоя, чтобы при стрельбе по низколетящим целям не мешать друг другу и не поразить ненароком транспорты. При этом все они вели непрерывный огонь. Не обращая внимания на частую стрельбу зениток эскорта, которые с легкостью могли поразить его корабль — «когда зенитчики палят по самолету, они ничего, кроме этого самолета не видят», жаловался позже капитан Мун, — «Вэйнрайт» шел с максимальной скоростью в 32 узла навстречу торпедоносцам. Когда эсминец отошел от конвоя по крайней мере на 4 тысячи ярдов, капитан Мун развернул свой корабль боком, чтобы встретить атакующие немецкие самолеты бортовым залпом всех своих артиллерийских установок. Между тем немецкие самолеты стали один за другим сбрасывать свои торпеды — как выяснилось, с большим недолетом, так что они не смогли поразить даже вырвавшийся вперед «Вэйнрайт». Несмотря на это, капитан эсминца пережил несколько неприятных минут, так как вода вокруг него буквально кипела от сброшенных с воздуха огромных смертоносных сигар, двигавшихся во всех направлениях.

Выбравшиеся из туманной дымки немецкие пилоты были неприятно удивлены, когда им прямо в глаза ударили солнечные лучи, которые на мгновение их ослепили. А потом они увидели сверкавший от вспышек выстрелов артиллерийских орудий и зенитных автоматов эсминец. У многих не выдержали нервы; они сбрасывали торпеды как попало, разворачивались и выходили из боя. Однако слабость духа продемонстрировали далеко не все экипажи. Один из «хейнкелей» с бортовым обозначением «1Н + МН» продолжал упорно двигаться в сторону конвоя: казалось, его пилот не замечал вспухавших вокруг его самолета разрывов и видел перед собой только заветную цель — караван и его огромные транспорты. Он вышел на эсминец и оказался в зоне прямого поражения всех его зенитных автоматов. Штурман запаниковал и сбросил торпеду, не успев как следует прицелиться. В следующее мгновение, прежде чем он успел сбросить вторую торпеду, его самолет оказался в самой гуще огненных сполохов. Один снаряд ударил его в нос, а другой — в левое крыло. Пилот «хейнкеля» лейтенант Каумер и его штурман были ранены. Левый мотор самолета зачихал и остановился, а из застекленной кабины стали вырываться языки пламени. Экипаж попытался вывести самолет из зоны поражения и взять курс на Норвегию, но секундой позже в кокпите разорвался еще один снаряд, и пожар усилился. Наконец штурману удалось сбросить вторую торпеду, которая упала за кормой «Вэйнрайта»; но и облегчив свой самолет, пилотам не удалось с ним справиться: торпедоносец врезался в морские волны на расстоянии четырех тысяч ярдов от правого борта эсминца. После приводнения немецкий самолет оказался в зоне видимости не только с «Вэйнрайта», но и с «Ледбери». Капитан Мур видел, как четверо немецких пилотов и воздушных стрелков, составлявших экипаж торпедоносца, перебрались из кабины в резиновую надувную лодку, после чего их самолет очень быстро затонул. Позже коммандер Бруми просигналил на «Вэйнрайт»: «Благодарю за помощь. Поздравляю с прекрасной стрельбой. Теперь в немецком ангаре наверняка освободится место».