Примерно в то же время, когда «Тирпиц» выходил из Вест-фьорда, генерал-адмирал Карлс отослал пространные радиограммы Шмундту, Кумметцу, Морскому штабу, штабу 5-й воздушной армии и адмиралу Шнивинду.

Положение вещей на 6.00 вечера.

1. Силы дальнего прикрытия в последний раз были обнаружены в 4.30 вечера. Вероятно, речь идет об одной авианосной группе, но существование второй тоже нельзя пока сбрасывать со счетов. Обнаруженная авианосная группа, по-видимому, движется в восточном направлении.

2. Линейные группы имеют своей первой задачей соединиться в Альтен-фьорде. Дальнейшие инструкции последуют позже.

3. PQ-17 обнаружен субмариной в пункте АВ.3740 (на западе от острова Медвежий) в 3.25 дня. Отмечено появление «Спитфайра» над Аас-фьордом (Тронхейм) в 2.20 дня; это может сказаться на передвижениях противника.

4. «Лютцов», «Ридель», «Галстер» и «Лоди» принимать участие в операции не будут.

Морская группа «Норд». Совершенно секретно.

Двумя часами позже Карлс радировал командующему надводным флотом: «Переходите в Альтен-фьорд. Маршрут на ваш выбор. Решение командования относительно начала наступления получите позже. Сообщите о намерениях»[25]³⁷.

«Тирпиц», однако, дожидаться приказов из Киля не стал. В то время, когда на борт пришла первая радиограмма от Карлса, линкор уже двигался в сторону конвоя. Вторая радиограмма была отослана, когда самолет с «Тирпица» снова приземлился в Нарвике. Шмундт с все возрастающим изумлением слушал доклад пилота относительно того, что Шнивинд в 6.00 вечера по собственной инициативе вывел «Тирпиц» и сопровождавшие его корабли из Вест-фьорда в море. Впрочем, после получения приказа генерал-адмирала Карлса первая линейная группа изменила курс и направилась к мысу Нордкап[26].

В субботу 4 июля к десяти часам утра весь немецкий линейный флот стоял в Альтен-фьорде, дожидаясь приказа из Киля о начале атаки.

Вечером 3 июля Гамильтон решил, что во исполнение плана Адмиралтейства крейсерским силам будет нелишне еще раз показаться немцам. По этой причине он в 9.00 вечера изменил курс и пошел на юго-восток, чтобы сблизиться с конвоем на дистанцию в двадцать миль³². В 10.15 вечера Гамильтон увидел над горизонтом поднятые конвоем аэростаты воздушного заграждения. Примерно в это же время его крейсера были замечены следовавшими за конвоем двумя самолетами-разведчиками типа «Блом & Фосс». В этот момент конвой начал огибать остров Медвежий, находясь от него всего в 30 милях к северу. Хотя Гамильтон злился на Бруми за то, что тот не так круто пошел к северу, как ему того хотелось, полученная им из Уайтхолла радиограмма несколько улучшила его настроение. Из Лондона сообщили, что немцы наконец заметили его крейсера. «Это чрезвычайно меня обрадовало», — позже радировал Гамильтон командующему флотом.

Достигнув своей цели, Гамильтон отвернул и пошел параллельно с конвоем в тридцати милях к северу; в это время он нарушил радиомолчание и проинформировал Адмиралтейство и командующего флотом о том, что за ним увязался немецкий разведчик. Потом он добавил, что намеревается провести конвой и пройти сам в 70 милях к северу от острова Медвежий.

В течение вечера и ночи «Стая ледяных дьяволов» адмирала Шмундта подтягивалась к конвою. Субмарины в который уже раз пытались выйти на дистанцию торпедного залпа, но клочковатый туман и гладкая, как зеркало, поверхность воды помешали им это сделать. «Трудно даже представить более неблагоприятные для действий субмарин погодные условия», — жаловался адмирал Шмундт³⁷. Командиры его подлодок хорошо видели тяжело груженные корабли конвоя, но выйти на них в атаку не могли. «Мы догадывались, что противник сконцентрировал в этих водах множество подводных лодок, — записал в ту ночь в своем дневнике второй офицер американского транспорта „Беллингхэм“, — так как наши корабли то и дело содрогались от взрывов глубинных бомб, которые сбрасывали с эсминцев»⁴². За полчаса до полуночи катапульта крейсера «Лондон» вытолкнула в воздух гидросамолет «Валрус». По настоянию коммандера Бруми он должен был осуществлять поиск подводных лодок в тылу конвоя. Кроме того, экипаж «Валруса» должен был передать коммандеру Бруми инструкции Гамильтона — изменить курс с тем, чтобы путь конвоя пролегал на удалении четырехсот миль от прибрежного немецкого аэродрома Банак.

Гидросамолет «Валрус», медлительный, уродливый и неуклюжий с экипажем из трех офицеров военно-воздушных сил флота, имел меньшую скорость, нежели у разведывательных немецких гидропланов «Блом & Фосс-138», которые неотступно следовали за конвоем в количестве от двух до четырех, стараясь держаться вне зоны действия средств противовоздушной обороны. Это позволило гидросамолету «Валрус» без помех долететь до конвоя и отпугивать германские подлодки на расстоянии нескольких миль у него в тылy. Однако из-за молодецких наскоков гидросамолетов «Блом & Фосс», которые при малейшей возможности норовили выпустить в «Валрус» пулеметную очередь, у британского разведчика, вынужденного постоянно маневрировать, уклоняясь от сближения с неприятелем, раньше расчетного времени иссякло горючее, и его пилоты поняли, что до флагманского крейсера «Лондон» им не дотянуть. По этой причине им ничего не оставалось, как приводниться посреди походного ордера конвоя с тем, чтобы их самолет взял на буксир один из кораблей эскорта.

Так как на борту «Валруса» по-прежнему оставались две неиспользованные глубинные бомбы, приводниться с которыми не было никакой возможности, самолет сбросил их в воду при подлете к конвою. К несчастью, пилот забыл поставить бомбы на предохранитель, и они взорвались при соприкосновении с водной поверхностью. В этой связи моряки на кораблях конвоя приняли «Валрус» за вражеский самолет, и артиллеристы с корветов «Лотус» и «Лорд Мидлтон» открыли по нему огонь из зенитных автоматов «пом-пом», называвшихся так из-за характерных звуков, которые они издавали при стрельбе⁴³. Впрочем, «Валрус» приводнился без особых проблем, после чего с одного из тральщиков на него швырнули буксирный трос. Таким образом, гидросамолет должен был следовать за конвоем на буксире до тех пор, пока погодные условия не позволили бы ему вернуться на крейсер «Лондон».

Субмарины продолжали стягивать кольцо вокруг конвоя. Вскоре после полуночи Уайтхолл отослал Бруми радиограмму, в которой говорилось, что благодаря радиопеленгации удалось установить, что за конвоем следуют несколько немецких подводных лодок, которые регулярно сообщают своим о всех его передвижениях⁵. Но сколько бы ни было лодок в непосредственной близости от конвоя, выходить в атаку они не могли, так как видимость оставалась отличной даже после полуночи. Немецкий морской штаб лаконично замечал, что подводные лодки до сих пор не могут похвастать ни единой победой. Когда адмирал Шмундт снова попробовал было запротестовать относительно изъятия у него двух субмарин для борьбы с тяжелыми кораблями противника, генерал-адмирал Карлс сухо заметил, что Шмундту хватит и восьми оставшихся. «Поскольку отсутствие потерь у противника наводит на мысль, что субмарины используются не для боевых действий против конвоя, но скорее для слежки за ним»⁴⁴. Шмундту ничего не оставалось, как проглотить оскорбление и отправляться спать.

Этой ночью офицер связи с транспорта «Беллингхэм» настроил свою аппаратуру для приема речи лорда Хау-Хау, вещавшего с территории Германии. В этой связи на доске объявлений корабля появилась записка, где отмечалось, что Уильям Джойс (он же Хау-Хау) пообещал 4 июля устроить американским морякам «самый крупный в их жизни фейерверк»⁴⁵. Матрос с транспорта «Карлтон», находясь в лагере для военнопленных в Германии, позже писал своей жене: «Я неожиданно подумал, что 4 июля — это День независимости Соединенных Штатов, и вспомнил, какие великолепные фейерверки у нас в Балтиморе устраивали по этому случаю. Мне до ужаса захотелось перенестись в Балтимор и хоть одним глазком на них глянуть. Впрочем, в скором времени мне довелось созерцать кое-что покруче. Как жаль все-таки, что человек не обладает даром предвидения!»